И опять Пожарский 3

— Я попросил того единственного человека, который о сём ведает, никому, ничего не говорить, пообещал, что сами с Марфушкой разберёмся, — пожал плечами князь, — Может и правда, как в Вершилово заведено, ухо ей отрезать, — Долгоруков горько усмехнулся.

— А ты что молчишь, гадюка подколодная? — опять переключилась на дочь княгиня.

— Хотите резать, так режьте, — вдруг зло прокричала Марфа отцу и тоже ударилась в слёзы.

— Дура, ты — дура, кто же тебя безухую потом замуж возьмёт, в общем, так, княгиня, с этой взгляд не сводить, двух девок к ней приставь и чтобы по пятам ходили. Три раза в день пусть в церковь ходит и не давать ей лакомств вершиловских, пусть посидит на хлебе, да на яблоках, может хоть похудеет, а то вон распёрло корову на шоколаде, да масле ореховом. А как вернёмся через пару месяцев в Москву, сразу замуж её надо отдавать, я пока спишусь с товарищами старыми, поузнаю, у кого сыновья холостякуют, али вдовствуют.

Князь встал и пошёл вон из кабинета, противно ему было, но в дверях он обернулся и сказал всё же дочери:

— Машенька ведь всё для сестёр, как лучше, делает. Мы вот с ней даже разговаривали, что неплохо бы через пару годков Феденьку Пожарского на Елене женить, а ты! — он махнул рукой и хлопнул дверью.

Событие двадцать девятое

Конечно, нефтяной магнат мурза Бадик Байкубет не успел подготовить сто бочек нефти. Ну, тут его вины нет, просто предприятие ещё не раскачалось, и Пётр на целый месяц раньше с Урала удрал. Бочек было всего пятьдесят семь, и стояли они не на берегу Белой, а в большом сарае на окраине вотчины мурзы. Пришлось целый день убить на перевозку и погрузку на корабли этих бочек. В это время князь Пожарский пообщался с первым в мире нефтедобытчиком. Обговорили, что теперь нужно покупать больше девушек и женщин у ногаев, нужно ведь тем без малого тридцати мужикам пару найти. Бадик понятливо закивал.

— Тогда мужчин можно приспособить земляное масло собирать, пока и им пара не найдётся?

— Конечно, мурза. Заберу всё масло, сколько бы ты его не приготовил. Я как приеду к себе, отправлю пару лодей с освободившимися бочками, и они на обратном пути заберут всё, что ты успеешь за эти пару месяцев приготовить.

Пётр уплывал довольным, нефть пошла более мощным потоком, и ещё и целый корабль овечьей шерстью загрузили. Перед этим в Уфе он так же загрузил полный корабль шерстью и кроме того купил ещё четырёх верблюдов. Он уже и со счёту сбился, сколько их сейчас у него, тем более что первые семь самок должны были в конце весны принести верблюжат.

В Уфе от Григория Григорьевича Пушкина Пожарский узнал и про готовящуюся войну с Речью Посполитой. Оказывается король Швеции Густав Адольф, получив пинка от Петра, и сочтя это происками поляков, договорился с царём, что в обмен на крепость Ям, Русь выступит осенью против ляхов. Михаил Фёдорович вместе с думой боярской, конечно, на это купились. Они ведь не знают, что идёт тридцатилетняя война, и к концу этой войны и Швецию и Польшу можно будет брать голыми руками. Ну, да, ладно, сделанного не вернёшь. До зимы далеко. Сейчас воюют только после того, как урожай соберут и дороги замёрзнут.

Яков опять не было. Тем не менее, забирая шерсть и расплачиваясь с воеводой, Пётр Дмитриевич договорился с Пушкиным, что если китаец всё же привезёт лохматых коров, то Григорий Григорьевич их выкупит и отправит в Вершилово, если реки ещё не встанут. Если же отправлять будет уже поздно, то прокормит их до весны и отправит уже весной. Григорий Григорьевич должен был сидеть на воеводстве в Уфе как раз до весны и согласился по дороге в Москву обязательно с яками или без, посетить Вершилово и погостить пару деньков у князя Пожарского меньшого.

В Казани Петра Дмитриевича ждал сюрприз, оказывается, обоих воевод Государь затребовал в Москву. В целом, это было предсказуемо, Иван Никитич Одоевский меньшой был признанный полководец и победитель Заруцкого, а Куракин Фёдор Семёнович хоть и молод ещё, но тоже боевой товарищ, с Лисовским справился, да и ляхов под Москвой гонял. Если Михаил Фёдорович им доверит брать Смоленск, то это не самое плохое решение. Сюрприз был в другом, князя Баюша Разгильдеева царь отдельной грамоткой со всеми его людьми затребовал в Москву. Хотя и здесь было ясно, зачем. Это ведь тот самый князь Разгильдеев, который учинил погром на Белой торгутам, потом разбил зарвавшихся ногаев, потом вогульских князьков победивший и принявший деятельное участие в посрамлении шведов. Что царь прознает про то, кто навалял этим товарищам, Пётр не сомневался. Если же добавить сюда и две прежние победы Баюша, за которые он и получил княжеский титул, то не Разгильдеев какой-то получается, а Македонский.

На базаре в Казани под руку попались ещё пять верблюдов, пришлось и этих покупать. Старых знакомцев казаков, торгующих неординарными рабами, не оказалось, зато была та самая тётка, что торговала кедровыми орехами. Они и сейчас у неё были. Целый мешок, Пожарский его весь и купил, десяти рублей не пожалел. Заколосятся через сорок-пятьдесят лет кедровые рощи вокруг Вершилово. Заколосятся.

Всё теперь быстрее домой.

Событие тридцатое

Государь Михаил Фёдорович Романов всё своё время посвящал подготовке к войне с Речью Посполитой. Почти ежедневно собиралась боярская Дума, заслушивая стрелецких полковников и командиров полков нового строя. Вчера докладывал дьяк Пушечного приказа, сколько огненного зелья имеется, да сколько ещё шведы обещали поставить. Осадных орудий хватало, а вот с порохом дела обстояли не очень, но шведам нужно, чтобы Русь ввязалась в эту войну и они обещали порох продать.

Сегодня же с утра дьяк Фёдор Борисов доложил, что прибыл князь Баюш Разгильдеев и ждёт дозволения предстать перед Государем.

— Зови, — Михаил ни разу не видел этого воинственного князя, только читал от того донесения и подписывал грамоты об освобождении вотчин князя от податей.

Вошедший был среднего роста, чуть выше Михаила, и в плечах не больно широк. Царь почему-то представлял его себе богатырём. Чернявый мужчина был одет в форму драгун польских, только синего цвета и на груди у него висело две медали. Михаил Фёдорович был одним из тех немногих людей на Руси, кто знал, что это такое.

— А ну, подойди, князь, — Государь подождал пока татарин приблизится, потом встал и подошёл к тому, чтобы посмотреть, что у того за медали.

Михаил видел три медали. Одну они с отцом вручали боярам, которые открыли в Москве приюты для беспризорных мальчишек со школами. Медаль называлась: "За дела угодные Господу". Сейчас эти приюты уже второй год обучают пацанят, и навещавший свой приют Михаил видел, что детей хорошо учат и кормят, да и одеты они опрятно. Самые способные уже сносно лопочут на немецком и голландском языках.

Вторая медаль была "За лучшую на Руси ткань". Золотой медалью наградили купца Игоря Рослякова. Михаил тогда отправил в Вершилово кусок ткани и письмо Петру Дмитриевичу Пожарскому с фамилией и именем купца, да где проживает. В этом году из-за подготовки к войне смотр тканям ещё не проводили, но медали лежали в коробочке у дьяка Фёдора и образцы тканей у него же. Сейчас вспомнив это, Государь решил завтра же определиться с победителем. Дело было хорошее и его нужно обязательно продолжить. Третью медаль князь Пожарский прислал царю весной. Она называлась: "За лучшую выделку кожи". По всем губерниям были разосланы грамоты Государевым дьякам, о том, как проводить отбор и когда присылать образцы кож в Москву. Намечено это награждение было на Рождество. Только вот из-за войны, как бы не забыть.

Медали, висевшие на груди князя Разгильдеева, были другие. Одна называлась: "За освоение Урала", вторая: "За северный поход". Понятно, Петруша новые игрушки сделал. Как он писал в одном из своих писем: "Страна должна знать своих героев". А ведь князь Разгильдеев горд, этими медалями, вон, как грудь выпячивает. Да и есть чем гордиться, практически не потеряв своих людей, они с Петром Дмитриевичем, где бы ни появлялись, везде горы из поверженных врагов укладывают. Ещё бы несколько таких вояк и враги Руси кончились бы.

— Скажи мне, князь Разгильдеев, как бы ты с ляхами за Смоленск воевал? — ради этого вопроса царь Баюша и вызвал в Москву.

— Я бы, Великий Государь, позвал на помощь людей князя Петра Дмитриевича Пожарского, они обучены крепости без пушек брать, — низко поклонился татарин.

— А если без людей Петруши, то что бы делал, — усмехнулся Михаил, ясно кто Ям и Ивангород без пушек взял.

— Нужно обмануть ляхов. Они попытаются вылазку сделать ночью или под утро, чтобы пушки захватить. Так надо перед позицией пушкарей редут построить и стрельцов, там, обученных метко стрелять, в засаду поместить, а ещё перед позицией чеснок разбросать, чтобы кавалерию остановить и мелкие пушки замаскировать и картечью зарядить. Как ляхи на приступ осадных орудий пойдут, тут по ним в упор из спрятанных мелких пушек картечью и садануть. И ещё, Великий Государь, они ведь из Витебска войска пошлют, чтобы нашу армию, город, осаждающий с тылу атаковать, так нужно вёрстах в десяти от Смоленска в сторону ляхов поле найти и там такую же засаду организовать. И главное, не надо с ними в конные схватки вступать, нужно из пищалей и пушек выбивать у них людей, да в тыл к той армии, что пойдёт на выручку Смоленска послать казаков, чтобы обозы грабили да сжигали, нужно их продовольствия и фуража лишить.

Обо всём этом как-то разговаривал Баюш с Петром, и вот теперь довелось передать эти мысли царю.

Михаил слушал очень внимательно. И правда, хитрости. Жаль нельзя поставить этого князя войском командовать. Бояре не дадут. Дума утвердила командовать осадой Смоленска князя Одоевского меньшова. Тот тоже побеждал во всех сражениях, даст бог и сейчас управится. Надо будет их свести, как Одоевский доберётся из Казани, пусть поговорят, решил Михаил.

— Есть ли, князь, у тебя, где остановиться? И сколько людей с тобой? — спохватился вдруг Михаил.

— Со мною сын Богдан и двадцать человек с мушкетами и одвуконь. А вот где остановиться не знаю.

— Тут месяц назад выслали в Томск дворянина Колтовского, так ты его подворье занимай, я сейчас скажу, чтобы грамоту тебе выписали, — царь кивнул дьяку Фёдору и отпустил этого боевого князя.

Только на этом удивительные события этого дня не закончились. Михаил сидел в кресле и размышлял о словах татарского князя, когда его снова отвлёк дьяк Борисов.

— Великий Государь, к тебе посольство прибыло от короля франков Людовикуса.

Вот это да. Михаил Фёдорович, знал о Франции только то, что она на западе, за ляшскими и немецкими землями, что король там Людовикус, и что это большая и богатая страна. Ну и ещё, что в бушующей в Европе войне Франция пока участия не принимает, у них там свои разборки идут, католики с гугенотами воюют. Что же им нужно от нас.

— Зови. И рынд позови. А с толмачом, что? — поинтересовался Михаил, здесь доктор Бильс со своим голландским и латынью не помощник.

— У них свой толмач, из купцов, что в немецкой слободе проживает, — успокоил дьяк Фёдор и, кланяясь и пятясь, вышел.

Через несколько минут в грановитую палату вошли четверо мужчин. Один и правда, был купцом, а вот остальные выглядели как павлины: парики, кружевные воротники и коротенькие штанишки, тоже оканчивающиеся кружевами. В Вершилово приехало уже много не бедных иностранцев, но таких вычурно одетых Государю ещё видеть не доводилось.

После долгих расшаркиваний и приседаний слово взял высокий одетый в чёрный бархат мужчина в седом парике.

— Ваше Величество, мой король Людовик шлёт вам и вашей стране пожелание благоденствия и процветания, — опять расшаркивания и приседания.

— Передайте моему брату, королю франков, благодарность за пожелания и наше желание видеть его здоровым и счастливым, — Михаила утомляли эти пустые фразы, на его счастья французы видно поняли это и перешли к делу.

— Ваше Величество, сейчас в Париже открылся банк, который выдаёт ссуды в рублях. Его Величество король Франции не имеет ничего против этого, тем более что ваши монеты такого высокого качества, что их практически невозможно подделать.

Михаил об этом и понятия не имел. И туда Петруша руки свои запустил, ещё и из Франции будет деньги качать.

— Кроме того, Ваше Величество, — продолжал посол, — во Франции огромный спрос на изделия из фарфора и цветного стекла, что производят в Пурецкой волости, а сейчас появились и восхитительные зеркала.

Михаил получил недавно из Вершилова несколько зеркал разного размера в подарок, но церковь на Руси не одобряла зеркал, и Михаил эти подарки убрал от отца с матушкою.

— И что же хочет от меня мой брат король Людовик? — уже начал догадываться царь.

— Меня, Ваше Величество, мой король Людовик уполномочил передать вам следующее: в обмен на секрет производства фарфора, цветного стекла и зеркал Франция признает Россию империей, а вас, Ваше Величество императором, кроме того, зная о готовящейся войне Вашего государства с Речью Посполитой, мой король посылает вам пятьсот бочонков с порохом и двести французских мушкетов, лучших в мире.

— Вот до этого момента, господин посол, всё было замечательно, — вздохнул, наслаждаясь будущим шоком этого петуха, Михаил, — Только русские мушкеты гораздо лучше французских. Фёдор, занеси мушкет, что князь Долгоруков из Вершилово прислал.

Посол без сомнения был военным. Он долго рассматривал замок мушкета и непонятное устройство на конце ствола, взвешивал его в руке и прикидывал под мышку намереваясь прицелиться.

— Этот мушкет стреляет без фитиля и здесь не колесцовый замок, который дорог и ненадёжен. Здесь стоит батарейный замок, — пояснил Михаил послу.

— Мы пробовали такой замок, но он даёт очень много осечек и ещё хуже колесцового, — снисходительно улыбнулся француз.

— Мне писали, что осечек не больше одной на двадцать выстрелов, и держите вы его, господин посол, неправильно. Его нужно прикладывать к плечу и целиться вон через ту прорезь на мушку, что на конце ствола.

Француз перестал улыбаться и попробовал прицелиться, как говорил царь и даже щёлкнул курком, промелькнула искра.

— Вынужден признать, Ваше Величество, что ваши мушкеты и впрямь великолепны. Что же вы скажите на предложение моего короля?

Михаил Фёдорович не знал, что сказать. Было огромное количество "но". Хотя бы просто потому, что нужно вынести это предложение на обсуждение в боярскую Думу. Потом ведь, что ещё скажет батюшка. Ну и самое главное, что скажет Пётр Пожарский? Это ведь его секреты. И эти секреты приносят стране огромные деньги в виде пятины, сколько же денег они приносят семейству Пожарских. Михаил решил сказать послу правду.

— Господин посол, мы обсудим предложение моего брата короля Франции Людовика на боярской Думе на следующей неделе, тогда вас известят о следующем визите, а сейчас вы свободны.

Опять расшаркивания и поклоны, быстрее бы уж ушли, нужно подумать обо всём в тишине и покое. Вопрос, ой какой не простой.

Событие тридцать первое

Прибыли двадцать пятого августа. В разгаре была уборка урожая. Пётр посвятил сутки жене, и в перерывах спорам с тестем. Вот, что за человек, по любому вопросу сразу начинает спорить. Пётр даже попробовал, перешёл в споре незаметно на позицию князя Долгорукого, так тот начал спорить сам с собой, а когда Пожарский указал ему на это, то начал спорить, что это не его позиция, а "мальчишка просто старается его запутать". Спорили о Смоленске. Князю Долгорукому не терпелось пойти туда всеми вершиловскими "войсками" и захватить его без артиллерии.