Черная Луна | Dark Moon

Герцог побелел, как смерть, открыл рот, но тут же его закрыл.

— Как ты?.. — просипел он наконец.

— Не важно, отец. Сейчас важно только одно — твой ответ. Отвечай.

— Я... она... я любил ее, — пробормотал герцог. — Всем сердцем любил. Но она... ей этого было не достаточно. Она пустила в свою постель другого. Одного из моих же гвардейцев. Я думаю, они замышляли убить меня. Да, убить! Но я их разоблачил. — Лицо его исказилось от боли. — Зачем ты хотел это знать?

— Человек, которого ты убил, был высок, черноволос, с синими глазами?

— Да... Да!

— Понимаю, — сказал Сарино. — Я часто гадал, почему твои любовницы ни разу не понесли. Теперь я это знаю. У тебя слабое семя. И ты не мой отец.

— Да, я не твой отец! — прорычал старый герцог. — Зато после моей смерти ты станешь герцогом! Я вырастил тебя, как своего собственного сына. И за это ты должен быть мне благодарен! Сарино усмехнулся.

— Не думаю. Ты действовал исключительно ради собственной корысти. Ты лишил меня отцовской и материнской любви. Ты обокрал мою жизнь. Но теперь мне уже восемнадцать, и я стал мужчиной. Я созрел для того, чтобы принять у тебя власть. Прощай, отец. Да сгорит твоя душа в Аду!

Поднявшись, Сарино произнес одно-единственное слово. Змея в стеклянном сосуде словно растаяла. Старый герцог попытался что-то сказать, но шея его вдруг разбухла, словно нечто застряло в глотке. Герцог корчился, хватаясь рукой за горло, молотил кулаками по стене, сучил ногами, и с его посиневших губ срывался задушенный хрип. Сарино не сводил с него глаз, пока он не умер, а потом наклонился и открыл рот старика.

Во рту торчала змеиная голова. Сарино запустил пальцы глубже в горло герцога и извлек ужа, который мгновенно обвился вокруг его запястья. Подойдя к окну, Сарино выбросил змею в сад.

После семи дней официального траура Сарино принял Благословение и надел герцогскую мантию. Когда церемония закончилась, он вывел своих советников на западную стену и указал им на горы Эльдера.

— Там, друзья мои, таится великая опасность, — сказал он. — Все эльдеры — чародеи и оборотни. Как по-вашему, что они замышляют?

Восемь лет спустя двадцатишестилетний Сарино выслушивал доклады своих военачальников. Войска герцога Кордуина были, с немалыми потерями с обеих сторон, отброшены от западной границы. Предатель корсар Беллис в южных морях разгромил ромаркианский флот и захватил два военных галеона. Кроме этого, была лишь одна победа, да и то, по правде говоря, сомнительная. Карис и ее копейщики наголову разбили наемное войско, направлявшееся снять осаду с небольшого города в восьмидесяти милях от Лоретели. В битве погибли двести сорок вражеских солдат, а потери победителей составили пятнадцать человек убитыми и тридцать один раненый. Сам город днем позже сдался Карис, а городская казна — двенадцать тысяч золотых — теперь пополнила сокровищницу Ромарка. Покуда офицеры обсуждали военные планы, герцог Ромарк отвлекся и не сразу обнаружил, что не сводит взгляда с Карис. Высокая, гибкая, с темными волосами, подхваченными серебряным обручем, она была воплощением яркой, воинственной красоты, которая манила и опьяняла Сарино. Карис нельзя было назвать безупречной красавицей — нос у нее длинноват, скулы чересчур высокие и жесткие. И все же было нечто в этой женщине-воине, отчего у Сарино голова шла кругом. Ни одна другая женщина так не будоражила его кровь.

Сарино велел офицерам удалиться, но жестом показал Карис, чтобы она осталась. Поднявшись из-за стола, он подошел к изящному резному шкафчику, который стоял у окна кабинета, и вынул граненый кувшин с вином. Налив до половины два хрустальных округлых бокала, Сарино протянул один бокал Карис.

— Поздравляю, Карис. Твой рейд был просто-таки образцом победной тактики.

Карис коротко кивнула, не сводя с герцога больших темных глаз.

— Так ты об этом хотел поговорить? — осведомилась она.

— Ни о чем я не хотел говорить, — отозвался Сарино. — Просто мне приятно твое общество. Побудь со мной немного.

Карис растянулась на кушетке — да так, что герцог никак не мог бы поместиться рядом с ней. Одну ногу она выпрямила, другую спустила на пол, и Сарино никак не мог оторвать глаз от этих стройных конечностей, затянутых в голубые шелковые лосины. Поборов искушение провести ладонью по бедру Карис, он придвинул к кушетке кресло и сел, потягивая из бокала бренди. Карис одарила его лукавой улыбкой. Лицо у нее было хитрое и довольное, как у кошки, которая совершила успешный набег на хозяйский погреб со сливками.

— Я слыхала, у тебя новая любовница, — промурлыкала она. — И как, миленькая?

— Весьма, — отозвался Сарино. — Она даже говорит, что любит меня.

— А это правда?

— Кто знает? Я богат и облечен властью. Для многих женщин власть и богатство притягательны сами по себе.

— Какая скромность, Capo! — съехидничала Карис. — Ты к тому же еще красив и очень умен. И, я не сомневаюсь, даришь своим возлюбленным неземное наслаждение.

— Спасибо за комплимент, — усмехнулся Сарино. — А ты что же, по-прежнему с тем лейтенантом наемников... как его... Гириаком?

Карис кивнула и, сев, осушила свой бокал.

— Он молод и силен.

— И влюбился в тебя без памяти? Она пожала плечами.

— Он говорит об этом весьма красноречиво и всегда кстати. Вероятно, это и есть любовь?

— Для меня — да, — сознался Сарино. — Впрочем, я неуверен, что действительно знаю, что такое любовь. Да и ты тоже, моя дорогая... если только речь не идет о твоей первой любви, то есть войне.

Глаза Карис опасно сузились.

— Ты неверно судишь обо мне, Сарино. Герцог добродушно рассмеялся.

— О, не думаю. Очень многие во всех Четырех Герцогствах мечтают о том, чтобы эта война наконец закончилась — но ты к их числу не принадлежишь. Ты живешь войной.

Когда наступит мир — а это случится, как только я одержу окончательную победу, — ты, Карис, узнаешь, что такое страх.

— Это вряд ли, Capo. Страх мне чужд. Да и в любом случае этот разговор совершенно беспредметен. Твои силы и силы твоих противников более или менее равны, так что вряд ли кто-то из вас сумеет одним ударом положить конец войне. Прибавь к этому еще и армии наемников — они служат тому, кто больше платит. Когда вы, благородные герцоги, решите покончить с войной — что, по-вашему, сделают эти люди? Добровольно сложат оружие и смиренно отправятся пахать землю? Нет, Capo. Ты и твои высокородные друзья и враги спустили с цепи истинных волков. Не так-то просто будет найти на них управу.

Сарино пожал плечами.

— Об этом мы подумаем как-нибудь потом. — Он не удержался и снова бросил взгляд на ее стройные, обтянутые шелком ноги.

— Знаешь, Карис, — сказал он, — ты и вправду весьма привлекательная женщина. Когда-нибудь мы с тобой познакомимся поближе.

— Возможно, — ровным голосом отозвалась Карис. На мгновение в комнате воцарилась тишина, потом Карис встала и наполнила свой бокал.

— Ты уже открыл тайну Жемчужины? — спросила она.

— Полагаю, мы близки к успеху, — ответил Сарино. — Скорее всего Жемчужина — источник некоей силы.

— Ты и два месяца назад говорил то же самое, — напомнила ему Карис.

— Терпение — моя добродетель, — ответил он. — До сих пор мы испытывали на Жемчужине чары возрастания силы. И ничего не добились. В эту самую минуту мои чародеи готовятся к ритуалу Авеи. Думаю, сегодня мы получим все ответы на наши вопросы. Это, кстати, одна из причин, по которой я просил тебя задержаться.

Карис отхлебнула бренди и вернулась на кушетку, но на сей раз не стала принимать двусмысленной позы, а просто села на самый край сиденья.

— Послушай, Capo, — сказала она, — я, конечно, ничего не смыслю в колдовстве, но разве заклинания Авеи не требуют человеческих жертв?

— Увы, да. Но, как говорится, чего не сделаешь, чтобы отогнать демона!

— И что же дает убийство жертвы?

— Трудно сказать. Я склонен полагать, что, когда чародеи заговаривают о человеческой жертве, это значит, они зашли в тупик. Однако же я долго изучал колдовство и знаю, какие могучие чары способен породить ужас. А ведь нет для человека ничего ужаснее, чем приковать его к алтарю и занести над его сердцем нож.

Карис хотела что-то сказать, но тут в дверь кабинета постучали.

— Войдите! — бросил Сарино.

Худой долговязый человек в длинной мантии из синего бархата вошел в кабинет и поклонился. Он был совершенно лыс, и его внушительный череп был обтянут пергаментно-желтой кожей.

— Хорошо бы ты принес мне добрую весть, — сказал Сарино.

— Государь, — ответил тот низким рокочущим голосом, — произошло нечто интересное. Полагаю, что вам бы стоило увидеть это собственными глазами.

— Мы сейчас присоединимся к вам, — ответил Сарино и знаком велел чародею удалиться. Когда за ним закрылась дверь, Карис встала, собираясь тоже уйти.

— Подожди! — велел Сарино.

— Я не хочу этого видеть, — ответила она. — Человеческие жертвоприношения меня не интересуют.

— Меня тоже, — кивнул Сарино. — И все же ты пойдешь со мной.

— Это приказ, государь? — чуть насмешливо спросила она.

— Это приказ, капитан, — подтвердил Сарино и, подойдя вплотную к Карис, положил руку ей на плечо. Наклонившись, он нежно коснулся губами ее щеки.

— Мне нравится запах твоих волос, — прошептал он. Они прошли длинным коридором и по винтовой лестнице спустились в подземелья замка. На голых каменных стенах ярко горели факелы. Когда Сарино и Карис направились к двустворчатым дверям, дорогу им перебежала гладкая откормленная крыса. Сарино остановился.

— По-моему, у этой крысы чересчур откормленный вид, — сказал он. — Когда мы закончим с делами здесь, напомни мне послать за каптенармусом.

— Может, это ручная крыса, — с ухмылкой предположила Карис.

— Возможно. Но скорее всего эта дрянь нашла лазейку на зерновые склады, которые я велел запечатать наглухо.

Сарино толкнул створки дверей, и они вошли в большую круглую комнату, ярко освещенную двумя десятками ламп. Три чародея в бархатных мантиях стояли вокруг большого стола, на котором была привязана за руки и ноги обнаженная девушка. Рядом с алтарем, в когтях бронзового орла покоилась Жемчужина эльдеров. Карис прежде никогда не видела Жемчужины и теперь была ошеломлена ее красотой. Казалось, она переливается цветами живой радуги. Карис всем существом чуяла исходящее от нее тепло.

— Пощадите! Господин мой, пощадите меня! — простонала девушка, привязанная к алтарю. Карис обернулась и посмотрела на нее. Девушка была с виду совсем юна — не старше четырнадцати.

— Помолчи, дитя, — велел Сарино. И, круто повернувшись к лысому долговязому чародею, спросил:

— Почему ритуал до сих пор не завершен?

— Ритуал завершен, государь. Это-то и есть самое интересное.

— Не говори загадками, Кализар.

— Гляди же, государь!

Долговязый вскинул руку и завел колдовской речитатив. Из пальцев его засочился багряный дым, направлявшийся к Жемчужине. Приближаясь к цели, дым, как почудилось Карис, постепенно принимал форму чудовищной лапы с четырьмя когтями, которые были нацелены на Жемчужину. В тот самый миг, когда багряные когти должны были вот-вот коснуться Жемчужины, из недр ее брызнула молния. Полыхнуло голубое пламя — и багряный дым исчез бесследно.

Тогда чародей поднял правую руку. В ней блеснул кинжал — и изогнутое лезвие вонзилось в грудь девушки. Ее хрупкое тело выгнулось, с губ сорвался придушенный вскрик. Кализар выдернул кинжал. Из недр Жемчужины выплыло белое облако и накрыло убитую девушку, скрыв ее целиком. Комнату заполнил аромат роз. Сарино с интересом следил за происходящим. Карис стояла рядом с ним и не сводила глаз с девушки на алтаре — ее отвращение к сцене убийства сменилось вдруг поразительным предчувствием...

Через несколько мгновений белое облако поднялось и неспешно втянулось в Жемчужину.

— Не надо! — всхлипнула девушка. — Не надо больше меня убивать! Пожалуйста!

Сарино подошел ближе, ладонью коснулся белоснежной кожи между ее маленькими грудями. Там не было ни пятнышка крови, ни следа того, что совсем недавно в эту грудь вонзили кинжал.

— Сколько раз это произошло? — спросил Сарино.

— Вместе с этим — четыре, государь. Жемчужина, судя по всему, не допускает человеческих жертв.

— Поразительно! И что ты об этом думаешь, Кализар?

— Для меня это непостижимо, государь.

— Дай мне кинжал и начни все сначала.

Кализар повиновался и вновь затянул заклинание. Девушка на алтаре заплакала. Сарино улыбнулся ей и погладил по голове, как ребенка.

— Не убивайте меня! — взмолилась она.

Герцог ничего не ответил. Снова багряный дым подобрался к Жемчужине, и снова сверкнула молния, вспыхнуло голубое пламя.

— Ну же! — прошипел Кализар.

Сарино повернулся... и по самую рукоять вонзил кинжал в грудь чародея. Кализар зашатался, рухнул на колени и, сложившись пополам, ударился лбом о стылый каменный пол.

Снова белое облако вынырнуло из Жемчужины и поплыло к чародею — но, едва коснувшись его, содрогнулось и вернулось в Жемчужину, просочившись сквозь радужную оболочку.

Сарино наклонился к убитому и сильным толчком перевернул его на спину.

— Мне, — сказал он, — не нужны чародеи, которые не могут постичь новой магии. — Поднявшись, он повернулся к двоим оставшимся чародеям. — Для вас эта магия тоже непостижима?

— Не совсем, государь, но она потребует долгого изучения, — ответил один из них. Его собрат по ремеслу согласно кивнул.

— Отлично, — сказал Сарино. — Что же мы узнали сегодня?

— Что Жемчужина разумна, — ответил первый чародей — низкорослый человечек с близко посаженными глазами и длинной узкой бородой.

— Что еще?

— Что мы можем отчасти управлять ею. Мы заставили ее исцелить девушку. Однако — да простит мне эти слова государь — я не понимаю... пока не понимаю, — быстро поправился он, — почему она воскресила девушку и не стала воскрешать моего брата Кализара.

— Зато я понимаю, — сказал Сарино. — Продолжайте работать.

— А что делать с девушкой, государь?

— Пока довольно жертвоприношений. Дайте ей десять золотых и отошлите домой.

С этими словами он повернулся спиной к чародеям и, выйдя из круглой комнаты, повел Карис наверх, в кабинет.

— Ну, так что же? — спросила она. — Скажешь мне, почему Жемчужина исцелила девушку?

— Она была невинна, — ответил Сарино.

— И как это поможет тебе раскрыть тайны Жемчужины?

— Она сделала выбор, моя радость. Неужели не понимаешь? Она разумна. И мы это используем. Мы предложим ей сделать еще не один выбор. И очень скоро я стану самым могущественным из всех людей, которые когда-либо существовали в мире.

За шесть дней Карис ни разу не видела Сарино. В ночь на седьмой день, около полуночи, замок содрогнулся, как живой. Карис, которая лежала в кровати, обеими руками держа чашу с вином, вскочила и выбежала на балкон. В верхних окнах донжона горел яркий свет, а с вершины самой высокой башни била извилистая молния. Камни так и сыпались во внутренний двор, а иные даже пробили крышу конюшни.