"Грифон""

Бабушка всегда вспоминала, что когда она была ещё девчонкой, в Советском Союзе делали колбасу такую, что можно было целый день её есть и не отправиться на горшок от несварения желудка. Вот только мне почему-то в это не верилось. С тех пор, как большевики уничтожили Российскую Империю, колбаса была именно такой, какая она сейчас. Видимо — как способ воспитания советского народа — люди, жрущие такую колбасу уже ничего не должны бояться — всё худшее они уже испытали. Чего там американские ракеты? У нас 'докторская' есть!

В кухонном зеркале отражалось мой угрюмое лицо, с отвращением пережёвывающее бутерброд, а ещё — слегка пожелтевший и позеленевший фингал. Глаз видел уже совершенно свободно, опухоль ушла, но эта радуга на правом глазу напоминала о чём-то космическом, например — о комете Галлея.

Схватив куртку, сунув ноги в водонепроницаемые заговорённые башмаки (Треть зарплаты! Но нужная вещь, когда целыми днями и ночами бродишь по городским лужам), я бросился на остановку.

Ехать было не так далеко — дом Гриньковых находился в центральном районе, на улочке, под названием Николаевская. (Ранее она называлась — '30 лет Советской власти', как некогда мне сообщила бабушка, знающая все старинные названия улиц). Когда-то здесь находился дом детского творчества, потом его прихватизировали, перестроили, и ныне это был особняк бедной семьи Гриньковых, вынужденной влачить жалкое существование в пятидесяти комнатах с десятью сортирами.

Никогда, кстати, не понимал — какого чёрта эти олигархи сидят в России, когда можно свалить куда-нибудь на побережье Мексики, или в другие благословенные места и не нюхать городскую вонь, не стоять в пробках и не жрать эту колбасу. Тьфу! Впрочем — это я жру эдакую пакость — они-то точно её и не нюхали.

Охранник возле шлагбаума, перегородившего въезд на улицу Николаевскую, тут же выскочил к подозрительному типу, ошивающемуся возле будки КПП и угрожающе спросил:

— Чо надо?! Чо ты тут ошиваешься с такой рожей?

— Ну я же не спрашиваю, чего ты ошиваешься с такой рожей в нашем благословенном городе? — мирно ответствовал я, и приготовился к акту агрессии, не заставившему себя ждать.

— Чооо? Чо ты сказал?! Да я щас тебя! — здоровенная лапа недоумка потянулась к отворотам моей куртки, а пальцы второй стали складываться в подобие арбуза, когда я как можно более грозно завопил:

— Стоять! Милиция! Предъявить документы!

— Какие документы?! — опешил охранник, но кулак-арбуз опустил — ты кто такой?

— Оперуполномоченный Октябрьского отдела лейтенант Кольцов! (Слово 'младший' я опустил — просто для удобства произношения, и ни за чем больше).

— А! — так бы и сказал — хмуро ответствовал цербер и мирно предложил — постой пока тут, я доложу. Нас предупреждали, что ты придёшь, но всё-таки лучше сообщить. Пусть встретят. Лучше перебдить, чем недобдить. Потом сами же будут орать и брызгать слюнями. На то оно и начальство.

Я с охранником в этом вопросе был совершенно согласен — начальство оно на то и начальство, чтобы вести себя неадекватно, тупо, и обижать таких людей как я, на которых держится весь мир. Как на китах. Или на атлантах. Видел я такую картинку — в Питере, вроде как. Атланты там держали небо на каменных плечах.

Охранник с минуту общался с кем-то в доме по служебному зеркалу, потом вышел и хмуро сказал:

— Подожди, сейчас выйдут и проводят. Получил я пилюлей за тебя — и непонятно за что. Пропустил бы без спроса — получи пилюлей, не пропустил — тоже получи. Нет в жизни справедливости. И что, мне больше всех надо? С такой грёбаной зарплатой...

Я слушал плач Ярославны из уст охранника, и с интересом смотрел, как возле него появилась фигура женщины, с растрёпанными волосами и безумным взглядом . Она постояла возле парня, что-то сказала( Я слышал голос!), помахала мне рукой, скрестила руки на груди, и удалилась, медленно и плавно уйдя в землю, как будто бы погружаясь в жидкую грязь. Мимо промелькнули фигурки двух детей, с криками бегущих куда-то к призрачной цели, и я замер, затаив дыхание.

Они были такими ясными, такими живыми, что если бы не их серая кожа и серая одежда, можно было принять за живых людей.

Я глубоко вздохнул, обнаружив, что если сейчас не вдохну, то могу свалиться в обморок, и стал лихорадочно размышлять — ЧТО ЭТО? Ясно, что так подействовал на меня неизвестный артефакт, я впитал жизненную энергию множества убиённых злодеями женщин. Но что изменилось, что я теперь могу — вот в чём вопрос! И тут же очевидный ответ — я вижу мёртвых. Вижу мёртвых?! Ой-ёй...вообще-то некромантия не особо-то в ранге положенности для гражданина великой России, а уж тем более, для добропорядочного полицейского. Почему? Потому, что в основе некромантии всегда лежат человеческие жизни, вернее — смерть человеческих жизней. Коряво — но правда. Чтобы стать некромантов, чтобы общаться с миром мёртвых, чтобы делать странные вещи, присущие магии некромантов, надо лишить жизни множество людей. И не просто лишить жизни, но ещё в определённое время. С определёнными заклинаниями, более того — надо быть восприимчивым к данному виду магии. Так нам преподавали на курсах магии для полицейских.

И теперь что — я — некромант?! О боже, о мамочка рОдная! Если в УВД узнают — мне закроют путь в полицию навсегда. Некроманты считаются неуравновешенными, непредсказуемыми типами, кроме того — в них частенько вселяются демоны! Мысленно проверил уголки своей головы и тела — может и взаправду во мне уже сидит демон? Да как я могу это определить, если он, демон, со мной сросся наглухо! Никак. Ни-как! Есть для этого специальные средства, есть тесты, и то — они не дают стопроцентного результат. Нет — можно со стопроцентной уверенностью сказать, есть демон во мне, или нет — если отрубить башку. И тогда демон вылезет из моего тела и с хохотом исчезнет. Только вот не собираюсь я делать такие тесты — хрен вам всем! Я собираюсь охранять тело рыжей Василисы, заработать денег, купить себе приличную тачку и выйти на пенсию как минимум майором полиции, уважаемым пенсионером, в сорок лет — как положено магу-полицейскому.

С этими мыслями я и направился навстречу человеку, одетому в безупречного покроя серый костюм и галстук, медленно и важно шествующему к шлагбауму.

Глава 4

— Вы Василий Кольцов? — спросил важный господин, строго глядя на меня и как бы подозревая, что я точно взял чужую фамилию и пытаюсь под ней пройти на священную территории Гриньковых, дабы лишить девственности их рыжую дочь.

— Я Кольцов. Вам что, удостоверение показать? — немного агрессивно начал я.

— Желательно — невозмутимо кивнул господин, заглянул в предоставленную красную книжечку и жестом пригласил идти за собой.

Так началась моя служба в роли телохранителя госпожи Василисы Князьковой.

Семейство олигарха сидело в полном составе в светлой столовой и осуществляло диетическое питание, под надзором прислуги и кухарки.

Моё появление на пороге комнаты вызвало разнообразную реакцию у присутствующих на завтраке лиц: Василиса радостно вскрикнула и бросилась ко мне, вскочив из-за накрытого белой скатертью стола, её брат, Вадим, поперхнулся кофе и выплюнул его прямо на скатерть, образовав тёмное пятно, очертаниями напоминающее северную Америку, мать Василисы покраснела, сжала в руках салфетку так, что стало ясно — вместо салфетки она представляет горло некого оперуполномоченного. Отец Василисы иронично ухмыльнулся и весело помахал мне правой рукой, левой держа чашечку кофе с молоком. Слуга, стоящий рядом никак не выдал своего настроения и отношения к появившейся фигуре — это был вышколенный слуга, видавший виды и знавший, что иногда лучше промолчать не подать виду, что чего-то увидел. Себе дороже...

— О господи! С такой рожей! — злобно буркнула потенциальная тёща, а Василиса вцепилась мне в шею и попыталась впиться в мой многострадальный рот своими пухлыми губками. Её мать скривилась, и растерянно сказала:

— Николай, да сделай что-нибудь! Ну что ты сидишь, и смотришь на это безобразие!

Мужчина оторвался от процесса питания, вздохнул, и встал из-за стола:

— Пойдём со мной, побеседуем...Василий, да? Василий и Василиса! Интересно— задумчиво поднял брови олигарх, чем вызвал яростное фырчание свой энергичной супруги.

Я прошёл за хозяином дома через длинный коридор, напоминавший виденные мной картинки Эрмитажа, поднялся на второй этаж, и вошёл следом за мужчиной в большой кабинет, обставленный кожаной мебелью и рядами книжных полок, уходящими до самого потолка. Олигарх пропустил меня вперёд, закрыл дверь, крутнув колёсико стопора и облегчённо вздохнул:

— Теперь никто не помешает. Присядем вот тут — он указал на два кожаных диванчика светло-серой кожи, стоявших вокруг деревянного столика, сделанного вычурно и красиво. Похоже, что этот столик стоил больше, чем я зарабатываю за полгода. А может и ещё больше.

— Курить будешь? — мужчина пододвинул мне коробку, где пулемётными патронами были уложены коричневые цилиндрики дорогих сигар. Рядом лежала гильотинка — подозрительного жёлто-золотого цвета.

— Благодарю — не курю — отрицательно помотал я головой, и приготовился к длительному и нудному разговору, на тему — какой я подлец, влюбивший в себя несчастную девочку.

— А я закурю — если ты не против — для порядка спросил мужчина, а я подумал — интересно, как это я могу отказать в курении хозяину дома? Хватило бы у меня смелости сказать — нет, уважаемый, не курите при мне! Запах табака мне отвратителен, и вообще, ваша привычка есть дикарство и пережиток прошлого! Конечно, такой смелости у меня не было. И наглости.

Мужчина откусил гильотинкой кончик сигары, щёлкнул зажигалкой, стоящей моей недельной зарплаты, выпустил клуб дыма, вежливо разогнанный его ладонью, и с усмешкой спросил:

— Ну что, попал? Да ладно — не тушуйся. Я же знаю, что ты не околдовывал, что ты честный мент, и спас мою дочь — за что я тебе и благодарен. Но и расстраивать супругу я не хочу. Понимаешь...некоторым образом я её люблю. И если буду выбирать между ней и тобой, как ни странно — выберу её. Она мне дороже. Вот вбила она себе в голову, что ты Ваську околдовал. И всё тут! Хоть кол на голове теши — она всегда была упрямой. И ещё — если ты переспишь с Васькой — она тебя в гроб загонит — гарантия, даже не сомневайся. Я палец о палец не ударю, чтобы тебя вытащить. Мне своё душевное равновесие дороже. Моя дочь вся в мать — своенравная, если вобьёт что-то себе в голову — это не вытащить. А если ещё к этому приложить заклятие...

Мужчина помолчал, выпуская клубы дыма, уходящие куда-то вверх и втягиваемые системой вентиляции, потом продолжил:

— Итак — ты меж двух огней. Слева моя дочь, желающая немедленно с тобой переспать, а так же — спать с тобой всю оставшуюся ей долгую жизнь, а справа моя супруга, которая обладает ресурсом, достаточным для того, чтобы не просто испортить тебе жизнь, но и просто лишить тебя оной. Ресурс-то, в принципе, мой, но как я могу отказать любимой жене? — олигарх явно развлекался, глядя на то, как я краснею и бледнею.

— Итак, в твою обязанность входит: сопровождение моей дочери там, туда, куда она скажет, охрана — я тебе выдам приличный ствол, документы на него уже подготовлены. Надеюсь, ты умеешь им пользоваться. Ты получишь одежду, приличествующую твоей новой работе — рядом с моей дочерью не может находиться человек в таких отрепьях, как на тебе. Ты будешь жить тут, в этом доме — комната тебе уже подготовлена. Ты будешь питаться в этом доме — лучше у себя, или со слугами. Впрочем — если пожелает Василиса, то и за нашим столом. Любопытно будет в этом случае поглядеть на физиономию моей жёнушки! — олигарх хохотнул и затянулся сигарой — в общем, всё обеспечение лежит на мне. Кроме того — ты будешь получать жалование двадцать тысяч евро в месяц, которые будут падать тебе на счёт ежемесячно, начиная с этого дня. Пока ты работаешь в качестве телохранителя дочери. Вот твоя банковская карта — сбербанк, так, я думаю, тебе привычнее — мужчина достал из внутреннего кармана кредитную карту и щелчком отправил её через стол ко мне, замершему в немом удивлении.

— За вами будут присматривать — надеюсь, ты не подумал, что я оставлю мою дочь на милость какого-то мальчишки мента? Твоя роль номинальна — ты игрушка моей дочери. Но при этом, всё же — настоящий телохранитель со всеми его обязанностями. Если ты не сможешь защитить мою дочь — я тебя уничтожу. Если, конечно, возможность спасти была, а ты сбежал, испугался, или сделал что-то такое, из-за чего она пострадала. Теперь перейдём к тому, что тебе делать ни в коем случае нельзя. Итак: перво-наперво — запрещается трахать мою дочь. Если она лишится с тобой девственности — зона тебе обеспечена. За совращение несовершеннолетней, использование служебного положения в личных целях и так далее. Из зоны, скорее всего, ты не выйдешь. Или я не знаю свою жену. Второе: тебе запрещается не уберегать мою дочь. Боже тебя упаси допустить, чтобы с неё слетел хоть один волос. Ты пострадаешь. Но это я уже говорил, повторяюсь. И третье: если хоть что-то, что ты увидишь в этом доме, услышишь случайно или намеренно, выйдет из этого дома, попадёт к журналистам, или же к моим конкурентам — ты умрёшь. Я просто тебя убью — черты лица олигарха замерли, как будто окаменели, он разом превратился из весёлого мужичка в статую горгульи, живо напомнившую о том, что как писал Маркс: 'В основе каждого крупного капитала лежит преступление'.

Преступление в основе капитала гражданина Гринькова было, и похоже — не одно. И одним больше, одним меньше — для него значения не имеет. Это я почувствовал совершенно определённо. Ну что было делать? Встать и уйти? Или не встать и не уходить. И в том, и в этом случае мне грозили неприятности, и очень большие. Но во втором случае — возможно был какой-то выход. Опять же — деньги неплохие...в общем — я сдался.

— Где могу получить оружие? — холодно спросил я — и ещё — мне надо магические спецсредства. Список я вам передам через час.

— Хорошо — не удивился олигарх — всё, что необходимо, всё получишь. За тобой закрепляется автомобиль — 'мерседес'-703 с бронированным корпусом. Машина одушевлённая, но есть и ручное управление для экстренных случаев. Камень только что разогрели, так что проблем не будет. На забывай только подливать воду. Впрочем — это тебе не российский автопром, её надо будет заливать раз в месяц при самой интенсивной езде. И ещё — будь поосторожнее с моей супругой. Она так-то женщина хорошая, и мне не хотелось бы, чтобы она взяла грех на душу убив тебя. Лучше смолчи лишний раз. И по дочери — пусть целует-обнимает, что угодно делает с тобой, но если ты лишишь её девственности...любым способом...в общем — читай выше. Да! Первое твоё жалование упадёт на карту через час. Если возникают какие-то вопросы — решать будешь с Борисом Викторовичем — это управляющий моим домом — он тебя встретил у КПП.

— Как мне вас называть?

— Владислав Петрович, а супругу Мария Васильевна. Я заместитель генерального директора 'Главнефтепродукт сервис'. Это чтобы ты знал. У меня ещё есть сын Вадим, он старше Василисы на два года. Ты видел его за столом. Со слугами сам познакомишься. Одушевление машины записано на Бориса, подойдёшь к нему, он тебя познакомит с машиной. Ну что же — вроде всё. А! — забыл: начальник охраны Игорь Михайлович, у него и получишь оружие. Прямо сейчас шагай, он в курсе. Найдёшь его на первом этаже, направо от входа, синяя дверь. Твоя комната на третьем этаже, Борис тебе покажет. Ещё нюанс — парень ты молодой...с девушками из персонала можешь, сколько тебе угодно, по их согласию, конечно, и не так уж явно, чтобы не расстраивать мою дочь. Ведь она реально тебя любит. Не советую тебе её расстраивать... Если захочешь найти развлечения в городе — нет проблем, девок сколько угодно, только сюда водить их запрещено. Итак: сейчас к Игорю Михайловичу, вооружаешься, потом к Борису Викторовичу, получаешь доступ к машине, к комнате, получаешь одежду и обувь, а затем — поступаешь в распоряжение моей дочери. Всё, шагай!