— Встретимся в лесу.
Кивнув, Гарри поспешил на улицу, пока никто из родственников не спустился и не обнаружил воспитанника с неприлично раздутым тряпичным изделием. А Хезер в темпе понеслась к мойке — как можно скорее все отчистить и убрать, чтобы законно отпроситься у приемной матери и свалить на тайное местечко. Паста с креветками под сливочным соусом — мечта, а не обед!
* * *
Заложив за голову руки, Гарри разглядывал темное небо, виднеющееся в проеме окна. После маленького и узкого пространства видеть нечто настолько прекрасное, сродни чуду — казалось, если закрыть глаза, то все исчезнет, и Поттеры снова окажутся в родном и привычном чулане. Вроде, и понятно, что это необоснованные страхи, но, тем не менее — несмотря на то, что они с Хезер легли несколько часов назад, он так и не смог полностью расслабиться. Впрочем, сестра тоже — металась из стороны в сторону наверху, постоянно ища удобную позу, и периодически громко вздыхала. Быть может, тому виной являлось перевозбуждение, а, возможно, и болезненные ощущения в спине и затылке или же то, что Поттеры первый раз спали раздельно.
Когда воспитанники вернулись в дом ебанутой семейки, то все предположения подтвердились: чета Дурсль действительно купила двухъярусную кровать и успела перегореть в злости. Вероятно, обильная трапеза немного улучшила их настроение, как и то, что Поттеры целый день не мозолили глаза, возвратившись только с темнотой. Приемным детям оставили ужин — по два куска хлеба с сыром и приятный бонус — чистую и прибранную кухню — небывалое дело! При других обстоятельствах для утоления чувства голода этих бутербродов не хватило бы, благо, что стащенные продукты компенсировали скудный паек. В комнате детей ожидал беспорядок, мусор на полу и новенькая впечатляющая кровать. Старой видно не было, что с ней случилось так и осталось загадкой — возможно, Петунья заставила ребят из доставки ее увезти? — Поттеры только переглянулись, не зацикливая внимание на этом вопросе. Уборка не заняла много времени и почти не отняла сил — тем более в четыре руки, буквально за полчаса мусор был подметен, пол вымыт, все поверхности протерты от пыли, а кровать застелена. И каждый из детей обживал собственное место — знакомясь с новым, волнительным ощущением.
Не выдержав — сестра снова начала ворочаться — Гарри тихо позвал:
— Спускайся.
Не медля, Хезер — как будто только этого и ждала — слезла и устроилась рядом. Гарри повернул голову, смотря на сестру в темноте — света от уличных фонарей как раз хватало, чтобы освещать комнату. По молчаливой договоренности дети не зашторили окно — сам факт его наличия и возможность с постели наблюдать небо приводил в восторг и трепет. Каждый из них снова хотел проснуться и увидеть, как горизонт становится все светлее.
— Как думаешь, что будет дальше? — тихо спросила Хезер, дыханием согревая предплечье брата; судя по тому, что сестра расслабилась, переживания ее отпустили.
Почувствовав, что Хезер передернула плечами от холода, Гарри, достав руки из-под головы, накрыл ее одеялом и ответил:
— Письма продолжат приходить, кто-то очень хочет, чтобы я их прочел.
Ситуация с письмами отдавала душком сумасшествия — являлась настолько невообразимой, что не укладывалась ни в какие рамки. Кому вообще мог понадобиться Гарри Поттер? Сирота в обносках, выродок, как нередко за глаза называли его Дурсли, — "отброс". Непримечательный десятилетний паренек, без каких-либо выдающихся способностей — если, конечно, не считать прокачанные скиллы лицемерия и сообразительности — ах да, еще и удачи: не зря же он до сир пор, несмотря на все происшествия, коптил это небо и оставался на свободе.
— Может... — едва слышно и неуверенно начала Хезер. — Может, это от мамы с папой?
На мгновение закрыв глаза, Гарри задержал дыхание; а потом, сделав глубокий вдох и выдох, с силой потер лицо. У него и у сестры мыслительный процесс развивался в одном и том же направлении, но под разными ракурсами. У старшего Поттера действительно не присутствовало ничего такого: ни гениальности, ни богатств, ни секретов.
— Нет, — он развернулся на бок и обнял сестру, никаких иллюзий по этому поводу Гарри не питал и на чудо не надеялся. — Они умерли.
Но были родители, погибшие девять лет назад; могли ли послания от незнакомца содержать информацию о них? Чета Дурсль почти не говорила о свояках, а когда это случалось, то лучше бы они молчали: слышать о тупицах, влачивших жалкое существование в бедности и в постоянных пьянках, было противно.
Почувствовав, что сестра напряглась под его рукой, Гарри придвинулся ближе.
— Мы никогда не видели их могил, — глухо не согласилась Хезер. — Может, они и не умерли вовсе. Может, живут где-нибудь...
Невероятным усилием Гарри сдержался и не дал воли эмоциям. Ебанутая семейка говорила, что чета Поттер попала в аварию и погибла. Это случилось по вине обколотого наркотой Джеймса, не справившегося с управлением автомобиля. Машину, несущуюся на огромной скорости, занесло в кювет, и та врезалась в дерево; Лили и Джеймс не были пристегнуты, поэтому от удара их выбросило через лобовое стекло на несколько ярдов вперед. Тела сильно пострадали: их изрезало, поломало — обезобразило настолько, что Поттеров хоронили в закрытых гробах. Гарри и Хезер в это время находились дома — "...вас, как обычно, забыли взять с собой, оставив одних..." — и только потому не пострадали. Судя по тому, как искажалось лицо тетушки Клячи — злостью, болью, ненавистью, презрением, обидой и страхом — она не врала, когда рассказывала эту историю. По крайне мере, была очень убедительна в деталях; выдумать такое — право слово! — и представить страшно, уж точно не в характере Петуньи.
— Хеззи, — мягко произнес Гарри, — кто бы ни слал письма, это не они. Нет, — он в задумчивости потерся подбородком о лоб сестры, — тут дело в чем-то другом.
Иногда Гарри казалось, что он находился в той машине, слышал крики и видел свет — почему-то зеленый — присутствовал при гибели родителей. И даже если это и вправду произошло — что маловероятно! — мальчику в ту пору минуло чуть больше года, уж точно в подобном возрасте он ничего не мог запомнить. А даже если вдруг и мог, то как выжил? Его тоже должно было выкинуть из автомобиля и переломать как родителей. И еще один вопрос оставался открытым: где в тот момент находилась сестра? Ей исполнилось всего ничего — пять месяцев.
— Я обязательно выясню, где они похоронены, — пообещал Гарри, ободряюще погладив сестру по голове.
Дети уже предпринимали попытки исследовать кладбище Святого Михаила, самое близкое к Литтл Уингингу, а потом Бруквудское. Они внимательно изучали надгробные плиты, но ничего не нашли. Конечно, при размышлении и вряд ли могли найти — кто сказал, что ебанутая семейка похоронила Поттеров на одном из ближайших кладбищ? Вполне вероятно, что где-то еще, это как раз соответствовало духу семейства Дурсль. После поиска могил дети попробовали идти другим путем и изучили подшивку газет за восемьдесят первый год в поисках информации о смерти родителей. Но вот что странно — никаких статей не было, как и вообще заметок о подобных авариях за октябрь-ноябрь того года. Кончено, и здесь могла существовать вероятность, что событие произошло где-нибудь в другом конце страны и там попало в новости местной газеты. А для "Индепендент" и "Таймс" являлось слишком незначительным и неинтересным, чтобы упоминаться.
Возможно, именно в то время ощущение, что Дурсли обманывали воспитанников, закралось в голову сестры и начало потихоньку распускаться. В конечно итоге, Поттеры приложили столько усилий — пять месяцев в напряжении и поиске, в надежде и в последующем разочаровании — что сестре стало проще повернуть взгляд совсем в иную сторону. Где доказательства де-факто?
С того времени о родителях по молчаливой договоренности дети больше не говорили — тяжелые поиски и следующие за ними постоянные неудачи оставили мрачное послевкусие. Казалось, упомяни чету Поттер всуе и снова произошло бы что-нибудь нехорошее. А образы мамы и папы прочно связались с ощущением беды — ничего положительного о них дети не слышали, а расследование только усугубило ситуацию.
Почувствовав, что сестра беззвучно заплакала — плечо, на котором лежала ее голова, стало влажным — Гарри тяжело вздохнул. А потом аккуратно погладил Хезер по волосам, пытаясь успокоить и поддержать. Видимо, слишком много событий навалилось сразу и сестра, как обычно, не успела их переварить. По натуре она была консерватором — тяжело воспринимала изменения и долго их не принимала.
В конечном итоге, если Хезер считала, что письма пришли от родителей, то Гарри смотрел иначе — они могли содержать информацию о них. Быть может, с четой Поттер все не так просто?.. Возможно, они состояли в какой-нибудь тайной организации или работали на правительство, а, может, являлись преступниками? И загадочный некто, настойчиво посылающий письма их сыну, хотел рассказать что-то о прошлом Лили и Джеймса?..
Факты, что незнакомец знал о том, где спал Гарри, и то, что это место поменялось, а также то, что ни одно из посланий так и не достигло адресата — уже указывали на многое. Как минимум за домом и, возможно, внутри него организовано слежение — и разве это не прямой индикатор того, что с четой Поттер не все гладко и прозрачно? " Факта леквунтур"4 — нужно только делать верные выводы.
— Тише, все будет хорошо, вот увидишь! — зашептал Гарри, прижимая сестру ближе. — Мы обязательно уйдем отсюда, найдем маму и папу, а потом переедем в свой дом. Там будет огромная кровать — такая, что можно спать на разных концах и не мешать друг другу. А еще вместо стены будет окно до самого пола — огромное, и еще одно в крыше над кроватью, чтобы лежать и смотреть на небо или на то, как идет дождь. Только не плачь, пожалуйста, я обещаю — мы выберемся, и все будет хорошо...
* * *
С тех пор, как приемные дети переехали в самую маленькую спальню, Гарри постоянно зависал у окна; в независимости от того, чем он занимался, постоянно находился рядом. Разбирал ли поломанные игрушки, читал, делал ли другие дела — окно его не отпускало. Хезер кидала хмурые взгляды на брата, но сжимала покрепче зубы и молчала. Ей ли говорить что-либо Гарри, когда сестра разделяла восторг и понимала причину влечения; после чулана окно стало проемом в рай — символом перемен, надеждой. И как можно сказать хоть слово, когда на губы брата ложилась легкая улыбка?
К счастью для Поттеров, ни тетушка Кляча, ни дядюшка Морж, ни даже братец Свин в комнату не заглядывали и о том, что дети открывали створки и даже более того, что один из них сидел на подоконнике, не знали. Иначе скандала не миновать — и кто знает, какие ответные меры могла предпринять чета Дурсль? Ни Гарри, ни Хезер этого проверять не хотелось — ничего положительного там явно не предполагалось! — поэтому они оставались на стороже и были осмотрительны.
За прошедшие дни воспитанники осторожно поменяли убранство комнаты, подстраивая ту под себя: передвинули стол ближе к середине, чтобы Гарри мог добираться до подоконника, а также с другой стороны поставили стащенную из гаража табуретку — там хранилось несколько, складированных друг на друга и предназначенных для гостей. И если бы у четы Дурсль вдруг возник вопрос: с чего это такие вольности? То официальным объяснением служило: чтобы воспитанники могли вдвоем заниматься и не мешать друг другу. Также Гарри открутил у стола заднюю стенку, спрятав ее под кровать, таким образом, организовав второе рабочее место, хоть конструкция от этого стала менее прочной. Еще Поттеры убрали почти все сломанное в шкаф и разложили свои вещи; Хезер повесила на стену календарь с медвежонком Паддингтоном, подаренный брату в школе на выпускном. И даже книжки сестра расставила в другом порядке, тем самым ставя точку — комната теперь принадлежала Поттерам и дух братца из нее полностью исчез. А Гарри, пряча заднюю стенку стола, заприметил, что паркетина под кроватью немного шаталась. И, дождавшись момента, когда дядюшка Морж уехал, тетушка Кляча зависла на кухне, а кузен свалил, расшатал ее окончательно и выломал. Ему повезло — под ней располагалось пустое пространство — отличный тайник! Теперь набор инструментов, детали разобранных игрушек, деньги и другие сокровища хранились в этом укромном местечке.
Однозначно, с появлением собственной комнаты жизнь Поттеров улучшилась: теперь у каждого появился личный уголок, место для нормального отдыха и для занятий. И даже события, не зависящие от нее, тоже стали благоприятнее: чета Дурсль придерживалась вежливого курса, тетушка Кляча почти перестала нагружать работой — по крайней мере, она спрашивала о согласии поучаствовать — и даже братец Свин не приставал.
Омрачало одно: "письма раздора" так и не стали доступны. Вернон был чертовски внимателен и скрупулезен — теперь он лично контролировал поступление почты. В пятницу в порыве злости заколотил отверстие во входной двери, вероятно, надеясь таким способом остановить неизвестного отправителя. Впрочем, не помогло: тем утром приемные дети наблюдали, как дядюшка Морж, ругаясь сквозь зубы, поднимал конверты, просунутые в щель между дверью и полом — число последних увеличилось до трех. Видимо, незнакомец решил брать не качеством доставки, а количеством. В тот день Поттеры решили придерживаться незаметности и почти все время провели в комнате; тетушка Кляча не разрешила им уходить из дома. Видимо, опасалась, что неизвестный нашел бы Гарри на улице и вручил ему конверт или что сам воспитанник добрался до отделения почты и потребовал бы отдать ему письма — а это вполне вписывалось в дух приемного сына.
На следующее, субботнее утро во время скудного завтрака Поттеры с удивлением наблюдали то, как Петунья разбивала яйца и вместо белка с желтком находила конверты. Сказать, что это являлось безумной картиной — ничего не сказать.
Где-то на третьем яйце тетушка Кляча, наконец, приняла за факт, что происходящее ей не мерещится и не своим голосом закричала. Спустя полминуты на кухню прибежал дядюшка Морж со следами белой пены на лице и зубной щеткой в руке, видимо, прямо из ванной комнаты. Братец Свин в это время еще спал — для него восемь утра в каникулы — несусветная рань, и даже дикий крик матери не поднял Дадли с постели. От уведенного Вернон покраснел, судорожно хватая ртом воздух, а потом осел на пол — такой подлости от яиц он точно не ожидал. Отскочив от пачки, как от ядовитой змеи, миссис Дурсль поспешила к мужу; дядюшка держался за сердце и не мог отдышаться.
То, с какой настойчивостью некто пытался донести информацию до Гарри, начинало пугать. Действительно, выражение "вэритас нон сэмпэр лятэти"5 в этой сумасшедшей ситуации приобретало особый, зловещий смысл.
— Таки словил, — прошептала Хезер на ухо брату, наблюдая за тем, как Петунья суетилась вокруг мужа.
Поттеры сочли за лучшее, захватив остатки завтрака, сбежать в сад — с четы Дурсль сталось бы сорвать злобу на воспитанниках, даже несмотря на все усилия в вежливости до этого. Давно известна истина: во всем виновны Поттеры. Пошел дождь, а тетушка Кляча не взяла зонт — кто ответственен? Спустило колесо — ну чье же еще это злодеяние? Дадли упал и ушибся — угадайте кто?.. Даже если дети не находились рядом, даже если они уж точно не причем — всегда и во всех бедах виновны Поттеры. А уж в этой ситуации с письмами и подавно — недаром на конверте красуется имя и фамилия Гарри.
