Перед пробуждением

Рей Аянами решила не уходить из Института: она ждала приказа явиться в кабинет Директора. Ее улыбка Икари-куну, очевидно, не осталась незамеченной, и даже если Фуюцки сам не обратил на нее внимания, наверняка кто-нибудь более наблюдательный его проинформирует. Слишком долго ее безэмоциональность была приоритетом работы целой группы психологов.

"Я боюсь разговора с Директором?

Нет. Я не хочу, чтобы он формулировал мою проблему. Она мне неприятна. Я не хочу думать о ней. Это раздражает.

Думала ли я о последствиях, подбадривая Икари-куна?"

Девочка наклонилась вперед, ища свое зыбкое отражение в озерце. На нее взглянуло очаровательно улыбающееся лицо.

Зазвонил мобильник.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

*

Директор Фуюцки вновь и вновь перечитывал последние отчеты Кацураги и сотрудников Второго отдела, следящих за Синдзи и Рей. Растирая виски, профессор навис над бумагами и вспоминал свой разговор с Лоренцем о Детях после победы над Первым Вестником: "Старый колбасник... И как он предвидит неприятности...". Фуюцки скосил глаза на фотографию у себя на столе: Юй, Гендо, он сам и маленький мальчик стояли на берегу красного моря и смотрели на фотографа с широкими улыбками на лицах, хотя искренен, пожалуй, был только крошка Син. Поводов для радости было достаточно тогда у всех: восстановилась власть ООН, прекратил расти уровень окрасившихся океанов, Япония, наряду с Германией, мирно превратилась в лидера послеударного мира... Но мальчик на фото радовался тому, что у него не болит голова, а взрослые, увы, на тот момент знали уже слишком много, чтобы надеяться хоть раз еще так искренне улыбнуться, еще хоть раз.

Раздался писк, и на экране электронного секретаря высветилась надпись: "Первое Дитя. Рей Аянами, 15 лет. Причина аудиенции: вызов Директора. Принять / Предложить подождать" Фуюцки вздохнул и пощелкал кнопками пульта. Двери открылись, и Рей прошла в кабинет, не отрывая взгляда от профессора.

— Здравствуйте, Директор.

— Здравствуй Рей, присаживайся. Догадываешься, о чем я хочу поговорить?

Девочка села, сложив руки на коленях, немного помолчала и ровно произнесла:

— Я предполагаю, что да.

Фуюцки выжидающе смотрел на нее, и Рей продолжила:

— Ваш приказ прийти обусловлен изменениями в моем эмоциональном состоянии.

— Верно.

Директор намеренно не спрашивал прямо, он хотел воочию увидеть перемены: прежняя Аянами реагировала только на четко поставленные вопросы по сути. И вот теперь перед ним сидело явленное чудо, совершить которое не смогли квалифицированные психологи NERV.

Рей Аянами нервничала, почти как любая другая флегматичная девочка ее возраста, которая предвкушает разговор о мальчике. Фуюцки под своей нейтрально-заботливой маской был шокирован: к такому его не подготовили даже доклады.

— Я... Слушаю ваши вопросы, — почти прошептала Рей, явно не выдерживая молчания.

— Почему тебе помог Икари, а не штат психологов?

Девочка задумалась лишь на секунду, она явно задавала себе этот вопрос раньше:

— Полагаю, сработало подобие эмпатической связи, поскольку первое переживание, которые мы обсудили с ним, было общим — чувство вины. Мы осознавали его идентично, потому мне было проще наладить с ним эмоциональный контакт...

"Мы", — с горечью и радостью одновременно мысленно отметил Фуюцки, слушая ее объяснения. Рей никогда раньше не употребляла этого местоимения.

— Хорошо, это понятно и вполне логично, — Директор помолчал, боясь своего следующего вопроса. — Что ты чувствуешь к нему самому?

— Заботу. Благодарность, — без раздумий и колебаний произнесла Рей.

— И... Все?

Аянами задумалась. Директор напряг свои уже слабеющие глаза, силясь не упустить ни одной черточки, ни одного микровыражения ее лица: Рей испытывала сомнения и размышляла, что стоит говорить, а что — нет. Наконец она твердо ответила:

— Возможно, еще что-нибудь, но эти чувства мне пока неизвестны.

Фуюцки позволил себе улыбнуться: она уверенно контролировала свои интонации, но не кожу. Это была бы идеальная ложь, если бы не удивительный легкий румянец.

— Рей, — мягко сказал профессор. — Не надо мне лгать. То, что ты начинаешь чувствовать, но пока не понимаешь — естественно для человека. И ты уже знаешь, что запретить чувствовать нельзя. Тогда зачем лгать?

Девочка неожиданно побледнела и твердо сказала:

— Я не совсем человек. И я не лгу. Я не уверена.

Фуюцки обругал себя за неосторожность. Доверительная беседа сорвалась.

— Рей. Давай посмотрим правде в глаза: я рад, что ты начинаешь понимать себя, но это создает много проблем. Во-первых, вы с Икари даже неосознанно будете больше заботиться друг о друге, чем о выполнении приказов на миссиях. Во-вторых, ваше общение эмоционально нестабильно и ставит под угрозу вашу успешность... В-третьих, он может... умереть, а при развитии твоих эмоций это ослабит твою волю...

Еле заметно для глаза вздрагивая, девочка опускала голову ниже и ниже, но профессор, даже чувствуя угрызения совести, должен был расставить все акценты.

— ... и, наконец, последнее... Я не сомневаюсь, что ты выполнишь свое предназначение, но... Ты понимаешь, что он увидит, если он доживет до исполнения Договора?

Аянами вдруг подняла голову и посмотрела ему в глаза:

— В одном из трех вариантов, наилучшем для всех, он не вспомнит даже, что я когда-либо существовала в его жизни. Что касается двух остальных, то, полагаю, их не стоит даже обсуждать.

Директор был поражен: Рей, как и он сам, думала о будущих чувствах Синдзи. Но оставался еще один вопрос.

— А что если ты сама... вновь погибнешь до того времени? Каково будет ему видеть тебя после этого?

Боль. Отчаяние. Неприятие. Немало времени понадобилось Фуюцки, чтобы понять, что все это одновременно отразилось на ее лице.

— Я... Я постараюсь не погибнуть. Но если вы прикажете, я не буду больше... общаться с Икари.

Фуюцки видел, чего ей стоило это признание, но лишь с горечью покачал головой:

— Поздно. Это, к сожалению или к счастью, тоже уже не решение проблемы. Если я тебе прикажу... Больно будет вам обоим, и я потеряю сразу двух Детей в разгар войны... Может, вы оба еще успеете понять, почему.

Аянами смотрела на Директора, ожидая продолжения, но он не стал развивать свою мысль. Некоторое время они сидели молча, потом Фуюцки встал, обошел стол и с трудом присел на корточки перед изумленной Рей:

— Послушай, я отдам тебе только один приказ, но ты ему будешь рада. Позаботься о том, чтобы Синдзи был счастлив к тому моменту, когда наступит время Договора, а потом... Потом о его счастье позабочусь я.

— Счастлив? — Рей моргнула и нахмурилась. — Я не понимаю, что такое счастье. Как я могу сделать счастливым кого-то?..

— Если я прав, то ты можешь еще успеть осознать это.

— Как я могу это осознать?

Директор встал и пошел к своему креслу:

— Просто продолжай действовать так же, как действуешь.

Рей тоже поднялась, чтобы уйти, но потом спросила:

— Директор, я могу задать личный вопрос?

Фуюцки остановился, уже почти обойдя стол, заинтересованно обернулся и кивнул.

— Почему вы так заботитесь об Икари-куне, но при этом сами назначили его Третьим Дитя?

— Это целых два вопроса, — твердо ответил он. — Я не смог сделать ничего, чтобы выжили его родители. А его статус... Увы, Рей, у меня не было выбора. Или я защищаю человечество, надеясь на лучшее, или его самого, но тогда надежды нет.

Аянами вышла, впервые не попрощавшись. "Видимо, - с тоской подумал Фуюцки, глядя на закрывающуюся дверь, — у нее появилась своя точка зрения на мой выбор".

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

**

Неделю спустя

Мяч влетел в корзину, совершив два красивых полных оборота по кольцу. Болельщики взвыли от восторга, а Синдзи, хоть и был донельзя доволен своим броском, поморщился, ведь баскетбол на больную голову — весьма экзотическое удовольствие. Он в последнее время делал большие успехи на физкультуре, и отлынивать от большой игры уже не мог: принципиальный соперник — параллельный класс — традиционно был на голову сильнее, и каждый боец из 2-А был на счету.

Сегодня его третий подряд трехочковый сделал его крайне полезным игроком, и это не считая десятка обычных попаданий. Тодзи почти рыдал от восторга, заполучив себе в команду такого ценного легкого форварда, и теперь почти все стоящие передачи вываливались на Синдзи. Впрочем, у успеха была и обратная сторона: против Икари начали играть очень жестко. Щуплое телосложение, неконфликтность и незнание тактики хитрых нарушений делали его легкой добычей более опытных игроков.

После очередного немягенького приземления Синдзи трибуна 2-А взвилась с воплями протеста. Громче всех орала, естественно, Аска: ее личного дурака избивали у всех на виду, и от ругани немки уши одноклассников не вяли только потому, что самые крепкие выражения звучали на ее Muttersprache. Команда соперника в пылу сражения не думала о жизни после игры, а зря, ведь каждый игрок, который хотя бы пальцем тронул живую собственность Чертовки Сорью, был уже записан в ее личный список покойников. Одноклассники также то и дело поглядывали на сидящую особняком Аянами, надеясь на хоть какое-то проявление чувств к страдающему "бой-френду", но, к их негодованию, девочка оставалась хладнокровной. Естественно, учащенного дыхания и прищура никто в расчет не принимал.

Перед самым свистком Синдзи отдавал передачу и был снова аккуратно брошен почти за пределы площадки, но Тодзи, подхватив мяч, успел вколотить его в кольцо, закрепляя триумф 2-А.

Несмотря на победу, класс в первую голову жаждал крови за неслыханно грубую игру. Ругаясь, как гамбургский докер, Аска бурей пролетела мимо все еще лежащего Синдзи, вслед за рыжей лидершей ринулся весь класс, а более опытный и дальновидный Тодзи тем временем сел на уши судье-физруку. Икари же тоскливо смотрел на результаты своего первого победного матча, ощущая только избитое тело, адскую головную боль и разочарование, пока жаркое послеполуденное солнце не скрылось за силуэтом подошедшего человека. Синдзи повернул голову, и в тот же момент прохладная ладошка легла на его плечо.

— Аааянами?

— Больно, Икари-кун? — спросила девочка, усаживаясь рядом. Ее интонации были очень странными, но Синдзи все понял, покраснел и заулыбался: это было участие.

С противоположного конца стадиона донесся вой страдающего мальчишки, свидетельствующий о том, что Аска добралась-таки до кого-то из обидчиков Икари. Физрук, воспользовавшись ситуацией, удрал от Судзухары и рванул разнимать драку, свистя на бегу. Разочарованный Тодзи двинулся было к герою игры, но, заметив Аянами, картинно ахнул, подмигнул и побежал к общей толпе, рассчитывая в суматохе сунуть кому-нибудь из врагов в бок.

— Они еще некоторое время подерутся и придут чествовать тебя. Ты очень хорошо играл.

Рей бесстрастно смотрела в направлении свалки. Вокруг дерущихся суетился и подпрыгивал Кенске, снимая на камеру такой достойный финал исторического поединка. Синдзи вздрогнул:

— Аянами, а что если...

— Ты хочешь убежать от них? — уверенно предположила Рей.

Удивленный парень закивал.

— Почему?

Синдзи покраснел. Он и сам не понимал почему: только что он валялся, разочарованный невниманием к нему поглощенных местью одноклассников, и вот, представив неизбежные скорые почести, уже хочет скрыться от них... Тем временем Аянами, не дождавшись ответа, поднялась и тихо сказала:

— Пожалуйста, Икари-кун, забери вещи и возвращайся ко мне.

Смущенный и заинтригованный парень крадучись стащил свой портфель и сумку с одеждой из раздевалки, прислушиваясь к галдежу ожесточенной драки, после чего вместе с Рей покинул школьный стадион и вышел на улицу. Помолчав немного, Синдзи спросил:

— Аянами, а куда мы идем?

— Домой.

Синдзи разочарованно вздохнул:

— Ух... Эээ... это не очень удачная идея. Т-там меня найдет Аска, и вообще...

— Мы идем ко мне домой, — уточнила Рей.

Икари затормозил, будто налетев на стенку:

— Аянами! Но почему?! Ч-что... Это... Не... неудобно...

— Это вполне удобно, — терпеливо объяснила Рей, тоже останавливаясь. — Там тебя не найдут, ты сможешь умыться, переодеться и отдохнуть, не испытывая никаких неудобств. Если пожелаешь, мы сможем также поговорить. У меня появились новые вопросы.

— Ааа... Ты т-точно не против? — стеснительность парня все еще слабо боролась с нарисованной в его сознании идиллией.

— Да, Икари-кун. Я сама это предложила, — Рей улыбнулась, вбивая тем самым последний аргумент в сознание Синдзи.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

*

Когда драка утихла, и физрук раздал зачинщикам наказания, Тодзи, к своему изумлению, обнаружил, что ему тоже перепало: ему надлежало немедленно отправляться в кабинет директора. Впрочем, очень быстро выяснилось, что вызов вовсе не касается послематчевых беспорядков.

— Судзухара, я не знаю, почему! Бегом к директору, иначе я тебе припомню пререкания со мной! — физрук благоволил хулиганистому спортсмену, но четко держал видимость справедливости. Тодзи согнулся в поклоне и ринулся в школу.

Аска же нагло проигнорировала приказ мыть полы в спортивном зале и отправилась искать своего дурака, исчезновение которого, наконец, обнаружила. Добрые люди уже поделилась с ней предположениями о некой голубоволосой причине пропажи Синдзи, и Сорью была полна решимости задать трепку обоим коллегам.

Капитан Судзухара, маршируя по административному крылу, был преисполнен гордости за команду и чувства триумфа, не омрачаемых даже вызовом к руководству школу: Тодзи за свои проделки частенько ходил этим маршрутом, и даже не парился, почему его вызвали.

Секретарша в приемной собирала вещи, направляясь на выход, когда обнаружила у дверей парня и округлила глаза:

— А, это тебя там ждут, Судзухара? Что ты такого натворил?

— Не могу знать! — бодро ответил Тодзи с широкой улыбкой. — Может, вы подскажете?

— Давай быстро в кабинет, Судзухара. Только тебя там не Тайра-сан дожидается, он уехал уже, а Кацураги-сан и еще какая-то серьезная дама. Мне велели дождаться в холле, пока вы побеседуете, а потом вернуться и все тут закрыть...

Шокированный таким сообщением, парень поспешил к двери и постучал.

В кабинете директора Тайры Судзухару пригласили присесть. Тодзи взглянул на психологичку Кацураги: бесшабашная училка строго смотрела на него, будто оценивая. Вторая женщина подала ему свою визитку с гербом и всего несколькими словами.

"NERV. Рицко Акаги. Доктор IT"

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

**

Синдзи был чист, одет во все свежее и пил чай, разговаривая с девочкой, которая ему очень нравилась. По правде говоря, если бы не головная боль, Синдзи Икари был бы уверен, что он спит и видит прекрасный сон.

Квартира Рей оказалась маленькой, по-спартански обставленной, но очень чистой и с характерными запахами недавнего ремонта. Синдзи пару раз со смущением ловил себя на размышлениях о том, как может выглядеть квартира этой необычной девочки, и теперь, удовлетворив любопытство, был слегка разочарован: тут не было ничего личного, никакого отпечатка личности хозяйки. "Наверное, так выглядят номера в гостиницах", — подумал он.