Бабье царство-1: Реверс

Катарина вынесла большую охапку сухих веток, кинув в кострище, а потом встала на колени и достала из сумки трут в виде сильно разлохмаченной пакли и огниво. Всего один удар кремня о кресало, и трут начал тлеть, а наёмница стала его осторожно раздувать.

— Духи места благосклонны, — улыбнулась девушка, заставив меня неуютно поёжиться и оглядеться по сторонам. При слове 'духи' вспомнился ночной кошмар, но раз она говорит о духах места с теплом, может быть, не все потусторонние создания сумасшедшие твари с признаками маньяков-садистов.

— Что готовить будем? — спросил я.

— Похёб... — начала Катарина, но недоговорила, резко встав и прислушавшись.

— Опять разбойники? — шёпотом спросил я, сунув руку за пистолетом.

Наёмница молча покачала головой.

— Духи?

— Пойдём, поглядим, — произнесла она и направилась в сторону выхода из этого естественного убежища, а затем остановилась, старясь, чтобы её не было сильно заметно из-за кустов. Я тоже выглянул.

Торговый караван в спешке закидывал вещи в телеги и уходил в разные стороны. Над лагерем стоял шум и гам.

А по дороге шла колонна. Вроде, такая же, как и торговцы. Вроде, и телеги есть, и скот, да только взгляд выхватил среди идущих вооружённых пиками, луками, арбалетами и аркебузами воинов. Тысячная колонна терялась в пыли, растягиваясь на сотни метров. И шли они не беспорядочно. Можно смело различить авангард и боковое охранение, прикрывающее колонну на марше.

— Я щас, — прошептал я и вернулся к сумке, из которой достал небольшой бинокль. Вернувшись, более пристально всмотрелся в войско.

— Люценборгская терция, — тихо проговорила Катарина. — Кто-то готовится к войне. Большой войне.

Я не ответил. Мой взгляд пробежал по одетым в яркие одежды женщинам и девушкам. У многих были разноцветные стеганые гамбезоны, кольчуги, а то и вовсе кирасы. На головах — шлемы. Одним было под сорок, а может, и больше, другие — совсем ещё девчонки, на взгляд, лет семнадцати. Шли они, изредка переговариваясь, но о чём их беседы, я услышать не мог при всём желании.

— Они же вместо войны могли быть кормящими матерями, могли быть беременными. Стирать пелёнки и готовить еду. Ухаживать за домом, — протянул я. В первый раз я подумал, что это неправильный мир. Женщины не должны воевать. И феминистки нашей родины не правы, ведя нас к такому же пути.

Внутри возникло щемящее чувство жалости к девушкам, тоски от этого шествия обречённых: ведь многие из них уже никогда не вернутся, никогда не улыбнутся. В первый раз я испытал его, когда, повзрослев, перечитал книгу 'А зори здесь тихие'. Вот только этот отряд состоял из тысячи дев, и шли они не за родину биться, а за мелкую монету. От этого было обидно вдвойне.

— Они почти все матери. Они почти все беременные, — спокойно произнесла Катарина.

Я медленно опустил бинокль, а потом и взгляд, на землю и тихо вздохнул.

Это неправильный мир. Ведь, погибая сами, они уносят с собой ещё одну жизнь. Ещё не видевшую прекрасный свет двух влюблённых звёзд.

Глава 8. Шаг через себя

Терция встала на привал у того самого брода, через который мы собирались идти. И теперь вся эта орава из тысячи вооружённых баб мешала движению. Караван торговцев разбежался по кустам, не желая связываться с воинским формированием, немногим отличающимся от банды. Нет, конечно, они подисциплинированнее орды кочевников, но процент наглой и самоуверенной гопоты, попавшей на службу ради лёгкой монеты и думающей, что всё им сойдёт с рук, здесь значителен.

— Как пойдём? — спросил я, быстро доедая купленную рыбу и кальмаров, ибо в сложившихся условиях с горячей пищей весьма проблематично.

Катарина молча собирала вещи, а на мой вопрос лишь глянула куда-то в кусты. Она тоже наспех перекусила вяленым мясом, запив его водой из омута. На мои слова, что нужно кипятить, буркнула, мол, что вода чище ножей солдаток терции. Она явно не хотела связываться с ними, хотя сама наёмница.

Вскоре собрались, и моя телохранительница повела меня вдоль зарослей, выглядывая известные только ей приметы. Порой приходилось натуральным образом прорубаться через кустарник. А через сотню метров вышли к журчащей запруде. Два ствола дерева рухнули в воду, создав из своих веток подобие фильтра, на котором осели принесённые рекой ветки и мусор. Всё это превратилось в преграду потоку, но главное — по стволам можно пройти, не замочив ног.

— Ты сумеешь перебраться на ту сторону? Или ты изнеженный мальчик?

— Сумею, — ответил я, чувствуя, как к горлу подкатывает ком.

Вместе с мусором на ветках прибило труп. Он был сейчас лицом вверх, и легко можно было заметить широкий порез на горле.

— Что застыл?

— Подожди-и, — протянул я и отвернулся. — Система, включить режим 'циник'.

'Отказано. Вы в фазе быстрого сна'.

— Какой, к чёрту, сон?! — зло пробормотал я, а потом пнул первую подвернувшуюся корягу. — Я так с ума сойду! Система, снизить уровень эмоциональности.

'Отказано'.

— Система, произвести отказ субличностей.

'Отказано. Согласно протоколу, вы должны иметь субличность 'олух''.

— Произвести тест целостности системы.

'Система функционирует в штатном режиме'.

— Объяснить причину введения режима 'олух'. Подробный протокол рекомендации.

'Согласно психологическим картам в других режимах, вы с вероятностью сто процентов вступите в конфликт с наёмным сотрудником. Это может привести к срыву выполнения задачи'.

— Задачи, — прошептал я, наклонив голову. — Я сейчас всего лишь курьер по доставке текстов, подлежащих набору работниками на обычных матрицах из свинцовых букв, и файлов с разлиновками гравюр. Конечно. Никаких конфликтов. Система, показать прогноз конфликта в каждом режиме и основные показатели.

'Режим 'книжник,'

— начала подробный рапорт встроенная в мою голову цифровая тварь. —

Личностная неприязнь данной категории людей. Наиболее вероятно напряжение отношений со стороны наёмного работника из-за излишней формальности. Режим 'циник'. Крайне агрессивное тестовое отношение к данной категории личности. Причиной служит неустановленная психологическая травма. Режим 'олух'. Лёгкое недовольство со стороны наёмного сотрудника. Повышенная эмпатия в данном режиме позволяет избегать конфликтов'.

— Принял, — произнёс я, поглядев на Катарину, которая тоже хмуро меня разглядывала, не понимая, с кем и о чём разговариваю. Для неё я наверняка выглядел умалишённым. — Система, какова вероятность конфликта при откате субличностей к врождённым показателям?

'С вероятностью семьдесят процентов возникнут конфликты на почве бытовых и культурных элементов. С вероятностью пять процентов это приведёт к вашей гибели. С вероятностью шестнадцать процентов это приведёт к гибели наёмного сотрудника'.

Я снова поглядел на девушку. Неужели мы настолько несовместимы, что поубиваем друг друга? Хорошо, помучаюсь в режиме Иванушки Дурачка. Всего-то нужно пройти до контрольной точки, отдать чугунную флешку и вернуться. Делов-то!

Глубоко вздохнув, я поправил рюкзак и сумку и направился к брёвнам. При этом старался не глядеть на труп. Чёртова повышенная эмпатия! Из-за неё совсем как дурак себя веду.

— 'Идёт бычок, качается, вздыхает на ходу. Ох, доска кончается, сейчас я упаду'.

Несколько раз повторив детскую песенку, перебрался на другой берег, где пришлось немного подождать Катарину. Оказалось, что я куда ловчее и проще справился с преодолением препятствия. Не знаю, какая подготовка в заведении, где учатся паладинши, но меня перед отправкой изрядно гоняли по полосам препятствий, развивая ловкость и выносливость. Хотя до спецназа мы даже близко недотягивали: задачи не те.

— Дем! — выругалась Катарина, когда уже на финишном отрезке бревно под её ногами качнулось. Пришлось помочь, протянув руку, хотя я понимал, что если она свалится в воду, то утащит меня за собой. Но глубина была не очень большой, вряд ли больше полутора метров, однако упасть с вещами было бы неприятностью. Это значит, опять намокнуть. Опять долго сохнуть самому и сушить вещи.

А хватка у неё была железной, чуть пальцы мне не сломала. Вот что значит постоянно мечом махать!

Когда выбрались из прибрежных зарослей, пришлось обходить стоянку терции дикими полями. Здесь земля уже не возделывалась, и идти по беспорядочным порослям высокой травы было тяжеловато.

Над нами парили, почти не делая взмахов своими большими крыльями, какие-то падальщики, типа грифов. В траве шуршали многочисленные мелкие обитатели, пару раз видел метровых змей неизвестного вида, и проверять, ядовитые ли они, не хотелось совершенно. Но вскоре мы вышли на тракт.

— Это чегой-то они ждут? — сразу, как выбрались, спросил я и оглянулся на виднеющийся вдали брод. Что стало с торговцами, не знаю. Зависит от общего настроя всей этой оравы. Вполне может быть, что купцы, наоборот, продадут им весь товар. Вкусно покушать и прибарахлиться любит любая армия.

— Терция? — глянув на меня, переспросила Катарина.

— Стервятники.

— О, боги! — взмолилась девушка, подняв лицо к небу. — Это просто падальщики. Чего они могут ждать?

— У меня на родине грифов нет, — ответил я, заметив, что субличность 'олух' уже забыла о трупе в реке и вчерашних кошмарах с духами, словно они были год назад. И это опасно. Нужно быть более сосредоточенным, а не по принципу 'с глаз долой — из сердца вон'.

При моих словах девушка сперва хмыкнула, а потом задала вопрос. Не то чтобы я не его ожидал, но он был не в тему с грифами и терциями.

— А цветные картинки делают твои братья?

— Какие картинки? — переспросил я, не сразу поняв, но потом до меня дошло. Она говорила о комиксах.

— Про госпожу Илианну, — покраснев, ответила она. Даже на шёпот перешла.

— А, — отмахнулся я. — Этого добра в нашей цитадели столько, что девать уже некуда. И про Илианну, и про леди Летучую мышь — победительницу безумцев, и про странствия сестры Лючии Небесной Странницы с солнечным мечом на летучих кораблях. Даже про властительницу колец есть.

— А кто это — властительница колец?

— Ну... — протянул я и задумался. Если адаптацию Ильи Муромца, Бэтмена и Звёздных Войн ещё помнил, то прошедшая цензуру магистрата история по мотивам бессмертного произведения Толкиена для меня самого была в новинку. Придётся на ходу сочинять. Помнил только, что хоббиты и Горлум там всё же мужского пола остались, а вот остальные персонажи подверглись реверсу.

Так и начал рассказ, опираясь больше на фильм, нежели на печатную книгу. Пара влюблённых светил неспешно катилась по небу, припекая голову. Стервятники по-прежнему кружили над головой. Дорога петляла меж невысоких пологих холмов и клочков леса. Один раз издали увидели стадо короткошерстных мамонтов. Создания неспешно обдирали листву с одинокой раскидистой берёзки, а после чесали бурые спины о её ствол. Даже удивительно, как не выломали бедное деревце с корнями! Я минут на пять залип, созерцая непривычное для меня зрелище. И, насколько я понял из пояснений Катарины, мамонты здесь священные животные, которых нельзя убивать, ибо боги покарают.

Рассказ я продолжил, долго и упорно разжёвывая и рассасывая тонкие лоскуты вяленой свинины. Говядины здесь тоже не встретишь: коровы тоже священны, но это неудивительно. Они и источник молока, и тягачи для вспашки полей и перевозки грузов.

— 'Прелесть! Моя прелесть!' — так вопил проклятый лысый уродец в ночи! — пафосно, как полагается сказителю легенд, произнёс я, дойдя до места, где впервые описывается Горлум. Катарина шла рядом, разинув рот. И, кажется, я нашёл её слабое место. Под маской суровой наёмницы скрывалась романтичная девчушка, мечтающая о настоящих приключениях.

Вот только наш поход тоже можно смело описывать как самое настоящее фэнтези. Но она не видела в этом ничего необычного. Ну, подумаешь, разбойники, эка невидаль! Или духи — что в них такого? Для неё это было хоть и не каждодневным событием, но вполне привычным.

— Как думаешь, а Изахелла не проснётся, как тёмная владычица Саурония? — спросила Катарина, достав из сумки полоску вяленого мяса. Она разорвала её пальцами на тонкие лоскуты и сунула в рот.

— А кто такая Изахелла?

— Ты не знаешь? — удивлённо спросила девушка. Она даже развернулась на ходу и сейчас шла задом наперёд.

— Нет. Расскажи, — улыбнулся я, скользнув глазами по фигуре, спрятанной под кольчугой и тонкой стёганкой, задержавшись на двух холмиках, поджимаемых свисающей перевязью для фальшиона. Ножны висели на левом боку, а ремень был переброшен через правое плечо. Там, на поддоспешнике, были нашиты толстые накладки, чтобы не давило и не тёрло.

Глаза пробежались по полосатым чулкам, а потом я непроизвольно вздохнул. Что-то я слишком заработался, пребывая без женщины! Уже на местную леди заглядываюсь.

— Легенды гласят, — начала свой рассказ Катарина, — что многие тысячи лет назад, в эпоху Морфа, когда деревья росли до небес, все мужчины были высокими и воинственными, а женщины — робкими и маленькими, жила принцесса-ведьма. И она неимоверно жаждала власти над всеми королевствами. Желала только для себя одной. Но у неё было девять братьев. Но принцесса так жаждала быть владычицей, что убила их всех по одному: кого отравила, кому нож в спину всадила, на кого навела порчу. Но когда корона уже почти была у неё на голове, объявился родной дядя с ещё пятью сыновьями, и все претендовали на трон. И готова была разразиться война. Принцесса была в такой ярости, что принесла в жертву тёмным богам тысячу детей. И девочек, и мальчиков поровну. И попросила она, чтоб больше ни один мужчина не встал на её пути и чтоб ни один мужчина не мог перечить ни одной женщине.

Катарина замолчала, поглядев на полоску мяса, но потом продолжила рассказ:

— И вот тёмные боги приняли жертву. Они спустили с цепи тысячи и тысячи ночных духов, и те принялись убивать мужчин во всех королевствах. В домах. В полях. В кузнях. На кораблях. Это было ночью. И светлые боги увидели, что случилось, только утром. И им ничего не осталось, как покарать эту жаждущую власти ведьму. Но тёмные боги помнили о клятве, и всегда будут помнить. И пришлось светлым богам пойти на хитрость, чтоб не вымер род людской. С тех пор все мужчины маленькие и робкие, а все женщины высокие и сильные.

Она закончила легенду и наконец-таки сунула в рот вяленый кусок, начав его посасывать, чтоб размяк. А я почесал в затылке. Что-то несмешная сказка получилась. Совсем несмешная.

— А если мужчины принесут жертву и потребуют у богов силы?

— Нет. Пока в силе первая клятва, вторая жертва не исполнится, — покачала головой наёмница.

— А вдруг?.. — пробормотал я и остановился. Мы обогнули очередной лесок, и на обочине дороги валялась четвёрка изрядно подранных трупов. И это были не местные. — Откуда здесь чёрные люди? — спросил я, брезгливо разглядывая тела негров, рядом с которыми какие-то пятнистые создания, похожие на леопардовых лисиц, дрались с грифами за пока ещё нетронутую человечину. Звуки борьбы смешивалось в одну сплошную кашу из рычания, визга, клёкота и хлопанья крыльев.