Операция "Нисхождение"

Подключившись к аватаре, я обнаружила, что лежу в уже давно привычной по сотням предыдущих погружений покрытой гелем койке. Окружающая обстановка тоже была до боли знакомой. Казалось, это единственное, что не изменилось в моей жизни, но это было обманчивое впечатление. Отныне я не участвовала в испытаниях любимой игрушки, как наивно считала раньше, а занималась на курсах диверсантов, причём на стороне, которой я отнюдь не сочувствовала. И этот факт отравлял мне всю радость от того, что я вновь могу ходить, пусть только и в аватаре.

Первое погружение в новой роли не обошлось без сюрприза.

— Здорово, соседушка! — внезапно раздалось где-то совсем рядом со мной в тот момент, когда я встала с койки, чтобы привести себя в порядок.

От неожиданности я рухнула обратно на койку и быстро огляделась. Разумеется, никого в стартовой комнатке не было.

— Что заметалась? Неужели нашей трусишке страшно? — таинственный голос противно захихикал.

Только теперь я заметила, что голос, который сначала меня так испугал, звучит не откуда-то со стороны, а прямо в моих ушах. Кроме того, тщательно проанализировав свои чувства, я обратила внимание на то, что безмозглая голова аватары стала едва заметно тяжелее. Было очевидно, что, пока я лежала в больнице, мою аватару модифицировали, вживив в её голову голосового помощника. Вот только зачем?

— Кто ты и на кой ты мне сдался? — проговорила я, в очередной раз удивляясь тому, какой у моей аватары непривычно тонкий голос.

— Меня зовут Контролёр, — ответил голос в голове, — я буду помогать тебе.

— Спасибо, мне не требуется помощь, — помотала я головой, стараясь как можно полнее прочувствовать непривычную тяжесть.

— Ты ошибаешься, человек, — невозмутимо ответил Контролёр, — тебе не обойтись без моей помощи.

— С чего бы? Ты тупой как пробка, можешь только болтать у меня в го...

И тут я увидела, а затее и почувствовала, как моя рука, не подчиняясь моим чувствам, ударила меня по щеке. Несильно, но от неожиданности я взвизгнула, потеряла равновесие и неловко упала обратно на койку.

— Эй, это ты делаешь?! — возмутилась я, хватая другой рукой руку-бунтарку.

— Учу тебя уму разуму, — тоном сурового учителя объяснил Контролёр, — не доходит через слова — дойдёт через боль.

— И что до меня должно дойти? — пробормотала я, чувствуя, что рука вновь находятся под моим контролем, но не спеша отпускать её.

— То, что приоритет доступа к аватаре принадлежит мне. Будешь брыкаться — и я перехватываю управление.

— Тогда зачем вообще нужна я, если ты можешь управлять аватарой без моего вмешательства? — спросила я непрошеного соседа.

— Ты что, реально считаешь, что меня вставили в твою голову для того, чтобы проходить миссию вместо тебя? Мои создатели не скрывали, что я не смогу вести себя правильно в той обстановке, в которой предстоит действовать тебе. Таким образом, взяв управление на себя, я неизбежно провалю миссию. На самом деле я создан для того, чтобы помочь справиться тебе с одной проблемой. Слышала о таком компьютерном термине, как пинг сигнала?

Я, зная, что пингом сигнала называется задержка сигнала при интернет-подключении, вежливо кивнула — не хотелось лишний раз напускать на себя гнев искусственного интеллекта, который, недолго думая, мог дать по морде.

— До сих пор ты подключалась к аватаре, находящейся на испытательном полигоне за несколько сотен километров от тебя. Высокоскоростное выделенное соединение позволяет свести разницу в приходе сигнала не незаметную твоим чувствам. Но Иваново, где тебе предстоит работать, находится на другой стороне Земли. Сигналу необходимо пройти около десяти тысяч километров туда, чтобы доставить управляющий сигнал и столько же обратно, чтобы вернуть сигнал. Плюс неизбежные задержки во всемирной сети, на которые мы повлиять не можем. Все эти факторы складываются в более чем ощутимую задержку. Привычные действия ты выполнять сможешь, но в быстро меняющейся обстановке окажешься беспомощна, как слепой котёнок. А сейчас я искусственно заторможу поток данных, и ты почувствуешь на себе всю мощь большого пинга!

В тот же миг я почувствовала, что что-то не так. Если сидеть не двигаясь, всё было хорошо, но стоило попытаться хотя бы перевести взгляд с одной руки на другую, как мои чувства начинали противоречить друг другу: в то время, когда я думала, что уже давно должна смотреть на правую руку, всё ещё видела левую и наоборот. В конце концов, не выдержав этого безобразия, я закрыла глаза и глубоко вздохнула, пытаясь привести в порядок мысли.

— Это самый худший вариант, который возможен лишь при самых сильных задержках сигнала из теоретически возможных, — объяснил Контролёр, — обычно всё должно быть значительно лучше, например, вот так.

Действительно, мои чувства, хоть и были заметно заторможены, более-менее синхронизировались с мыслями. Аккуратно, привыкая к задержке, я встала с койки и заковыляла к полке с одеждой. Раньше я проходила тесты в лёгком комбинезоне. Теперь на мне была система защиты, похожая на профессиональную одежду американского спецназа. Костюм сначала казался мне чудовищно неудобным, но где — подтянув, а где — ослабив ремешки, я привела его в некоторое равновесие со своим вторым телом.

По молчаливому согласию, достигнутому с Контролёром, он не управлял аватарой без моего разрешения, а я, помня о внезапном ударе собственной рукой, не просила его вмешиваться. Всё первое погружение я осматривала переделанный для подготовки миниатюрных диверсантов полигон, постепенно привыкая к пингу сигнала. Однако в первый раз меня надолго не хватило, и через несколько часов я измучилась настолько, что уже не могла стоять на ногах. После того, как я упала, меня всё-таки отключили от аватары, и в этот момент меня вырвало. Когда я окончательно очухалась, оказалось, что миссис Сипкинс руками в резиновых перчатках поддерживает мою голову, а по моей груди зловонной кашей стекают остатки обеда.

— Зачем вы вставили мне в башку этого электронного урода? — в первую очередь спросила я своего куратора.

— Разве он сам тебе не объяснил? — удивилась миссис Симпкинс, брезгливо стаскивая испачканные в рвоте перчатки.

— Допустим, объяснил. Но он ударил меня! Я не могу...

— Ну, надо же, чтобы хоть кто-то тебя ударил хоть раз в жизни? — перебила меня надсмотрщица, — Насколько мне известно, отец не применял к тебе физических методов воспитания? А зря!

— Не смейте так говорить о моём папе! — возмутилась я.

— Неженка ты всё-таки, — пожала плечами миссис Симпкинс, — стоит слово сказать о твоём отце, как ты уже кричишь.

После этого она всё-таки из пульверизатора смыла с меня рвоту, перевалила меня с койки в инвалидное кресло и покатила обратно в камеру.

Так прошёл первый день моего обучения диверсионной деятельности. Следующий месяц такие дни повторялись, слившись в единую беспросветную полосу. Я знала, что так долго продолжаться не может и, в конце концов, мне придётся применять полученные знания на практике. Этого я допустить не могла, но и придумать, как саботировать миссию, тоже не получалось. В мечтах я надеялась, что придумаю что-то по ходу дела, но умом понимала, что шансов у меня на это немного, поэтому ожидание скорой гибели превалировало над всеми моими чувствами.

На теоретических занятиях мне дали массу информации, большую часть которой не было в доступной "простым смертным" секторам сети. Архив фотографий города, как исторических, так и современных, сделанные со спутника сверхточные карты, учитывающие чуть ли не каждую ямку... Сравнивая эти фотографии, я обнаружила любопытную закономерность. Если спутниковые снимки, сделанные в течение нескольких десятилетий до "Великого холода" мало чем отличались друг от друга, то за последнюю четверть века город, претерпел значительные изменения правда, сущность этих изменений я не всегда могла уловить даже на самых точных снимках.

После изучения всего этого я сдавала тесты, прорабатывала маршруты, проходила по виртуальной модели города из точки А в точку Б за минимальное время. Люди из ЦРУ каждый раз удивлялись, насколько хорошо я знаю город, в котором я никогда не была. Но я не говорила и, что в детстве обожала слушать рассказы папы о его родном городе. Всегда я мечтала хотя бы на денёк оказаться в Иванове и своими глазами увидеть, как там всё изменилось за четверть века, но путь назад был отрезан. Папа, а с десяти лет и я, работали над секретной программой, участникам которой было запрещено покидать территорию Соединённых Штатов. Почему-то папа часто называл научно-исследовательский отдел корпорации "шарашкой", а когда я спрашивала, что это могло значить, сначала смеялся, а потом становился чрезвычайно серьёзным и объяснял мне, что в первую очередь это значит то, что мы никогда не вернёмся на родину.

Даже забавно — ЦРУшники, разрушив всю мою жизнь, собирались воплотить в жизнь мою заветную детскую мечту, которую раньше я считала неосуществимой. Но счастливой я себя от этого не чувствовала, скорее наоборот. В своих мечтах я возвращалась на родину папы как вестник мира между двумя сверхдержавами, словно обожаемая мной Саманта Смит в восьмидесятых. Однако от того, что в городе моей мечты мне предстояло быть не добрым гостем, а диверсантом-убийцей, было просто нестерпимо гадко. Должно быть, это было иррационально, но я ничего не могла поделать со своими чувствами. В конце концов, чтобы меньше беспокоиться по этому поводу, я внушила себе, что чем лучше знаю город, тем легче мне удастся саботировать ненавистную мне миссию, пусть даже я по-прежнему не знала, каким образом смогу осуществить свой план неповиновения.

Практические занятия были посвящены постижению премудростей управления заторможенной аватарой и взаимодействию с контролёром. Дольше всего меня заставили тренироваться с автоматическим шприцем. Больше всего мне это орудие убийства напоминало кремовый пистолет, которым я ещё недавно так любила украшать торт на день рождения. Вот только вместо сладкого крема в крошечной капсуле шприца был заключён батрахотоксин — один из сильнейших известных науке ядов. Батрахотоксин, выделенный из пятнистого древолаза — крошечной американской лягушки, прерывает передачу нервного импульса в мышцах и вызывает перебои сердца, что за несколько секунд приводит к смерти от нервно-мышечного паралича. Нескольких микрограммов яда в моём шприце, едва различимом человеческим глазом, было достаточно, чтобы убить тысячу человек.

Однако впрыскивание яда было лишь одной из функций автоматического шприца. Он не только выдавливал из встроенной капсулы яд, но и одновременно с этим втягивал в другую капсулу образцы крови. Наполненная капсула легко вынималась и, согласно инструктажу, являлась настолько ценным объектом, что только после доставки его в надёжное место можно было говорить об успешном завершении операции.

Ещё одним миниатюрным оружием, которым я обладала, был микроскопический электрошокер. Заключённый в нём суперконденсатор размером с маковое зёрнышко был продуктом новейших разработок в хранении энергии. Крепившаяся к моему поясу баночка с грозной молнией на этикетке обладала достаточной мощностью, чтобы вывести из строя человека или убить более мелкую живность, вроде кошки или собаки, в том случае, если они проявят ко мне излишний интерес. В инструкции рекомендовалось применять это оружие только в самом крайнем случае.

Кульминацией этой серии тестов оказалась охота на мышей. Если бы я была дочкой охотника, а не нейробиолога, мне она, возможно, даже понравилась бы. Но, встречав прежде убийства только в книгах фильмах и играх, мне было искренне противно убивать ни в чём не повинных лабораторных мышек. Вооружившись шприцом с ядом, мне приходилось, то подкрадываясь, то внезапно подбегая к мышам, безжалостно втыкать смертоносную иглу в тёплое живое тельце. Так я тренировалась убивать.

Ежедневные тренировки продолжались месяц, пока, наконец, миссис Симпкинс не объявила мне, что моя аватара отправлена в Европейский Союз. Теоретические занятия тоже прекратились, видимо, результат моих тестов удовлетворил ЦРУшников. Пару дней я сидела безвылазно в отведённой мне комнатушке, лишь изредка стаскивая своё тело с кровати, чтобы поесть или справить естественные потребности. Всё это время искусственное тельце аватары доставляли на место операции — Иваново. Как непонятно шутила миссис Симпкинс, меня собирались отправлять "колбасной почтой". То, что там мне придётся кого-то убивать, было ясно уже давно. Однако кого именно, мне предпочитали не сообщать. Моя надзирательница сказала, что сообщит это, "когда придёт время". Когда это случится, я не знала, что ещё больше изматывало меня во время томительного ожидания начала миссии.

Глава шестая, в которой я возвращаюсь на родину предков

В событиях этой главы, как и первой, я непосредственного участия не принимала. Однако на основе данных расследования и моделирования, проведённого следственным отделом АСГУ, можно довольно точно восстановить события нескольких апрельских дней туристической поездки завербованного ЦРУ человека, который доставил меня в Европейский Союз.

Джон Бейкер — внешне неприметный, но очень ответственный человек, уже много лет служил в разведке Соединённых Штатов. "Великий холод" застал Бейкера в северной Германии, где он, будучи тогда ещё совсем молодым разведчиком, боролся за сохранения управляющей структуры НАТО на вверенном ему участке. Однако, несмотря на все его усилия, переформирование Бундесвера, инициированное советами большинства германских земель, проходило успешно. Прежде по большей части декоративные армии Европы массово пополнялись народным ополчением и насыщались оружием, приказы из Америки саботировались или исполнялись с точностью до наоборот, а НАТО трещало по швам... И когда обострение между контингентом американских войск в Европе и только что сформированной европейской народной армией достигло максимума, вверенным Бейкеру подразделениям пришлось убегать из Германии, поджав хвост. Молодой агент хорошо запомнил всё, что ему довелось пережить в Европе, и представлял себе положение дел и настроения за океаном лучше, чем сидевшие в тёплых креслах Пентагона аналитики.

Как известно, бывших разведчиков не бывает, и хотя Джон уже давно работал в отделе международных связей корпорации "Катерпиллер", ЦРУ продолжали привлекать его для выполнения зачастую непонятных исполнителю заданий. И когда к Бейкеру в очередной раз пришла повестка из ЦРУ, он сразу догадался, что ему предстоит не самая обычная командировка в Европу. Из инструктажа казалось, что задание не стоит и выеденного яйца: шпиону нужно было всего лишь доставить в один из восточноевропейских городов содержимое двух варёных колбас, хранящихся в недрах неприметной холодильной сумки. Но вся сложность заключалась в том, чтобы сделать это незаметно для европейской системы пограничного контроля, славившегося своей неприступностью. Конечно, таинственное содержимое колбасных скалок было тщательно замаскировано, но любая случайность могла выдать, что в колбасе содержится не только натуральное мясо, но и лишние, не предусмотренные составом ингредиенты.