Ксенос и фобос

— Товарищ генерал…

— Ладно вам, Андрей Валентинович. Проходите, садитесь.

— Спасибо, Александр Александрович, — Степанов прошел к ближайшему стулу (а где же совещание? В кабинете только они вдвоем), сел, аккуратно поддернув брюки, положил перед собой папку, посмотрел в бледное лицо начальника управления, приподняв в вопросе брови — мол, спрашивайте, товарищ генерал, сам-то я не понимаю, чего и как.

— Андрей Валентинович, вы уже давно у нас в городе.

— Так точно. Две недели скоро, — привстал было Степанов.

— Сидите, сидите, пожалуйста. Мы с вами без протокола и без свидетелей. Я просто прошу рассказать мне, что же у вас получается. Что вырисовывается, так сказать, в целом… Конечно, если это не касается меня лично, я же понимаю…

— Товарищ генерал… Александр Александрович. Я не могу всего рассказывать.

— Ну, основное-то, основное, а? К чему готовиться?

— Непорядок у вас тут. Большой непорядок.

— Есть факты?

Степанов помолчал, собираясь с мыслями, обвел указательными пальцами свою папку, поправил ее, выровняв ровно по краю стола, сомкнул руки, переплетя пальцы.

— Факты есть. Ну, вот, например, случай с Дмитрием Карасевым…

— Это Кириенко, так? — наклонил голову генерал.

— Да, его работа. Парня практически похитили, пытали, а потом труп его кинули под машину на трассе.

— Угу. Раскопали. Молодцы. Но Кириенко тоже мертв, вы в курсе?

— Да. И этот случай тоже у нас зафиксирован. Он погиб в огневом противодействии с внутренними войсками. Это уже ни в какие рамки не укладывается. Беспредел творится какой-то.

— Так. Тут вы правы. Совершенно правы, — как-то сухо и совсем без эмоций проговорил генерал. — Бес-пре-дел… Еще?

— Статистика, товарищ генерал. Данные, которые ваши аналитики шлют в Москву, не совпадают с реальными. А вы их сводки подписываете…

— Откуда это стало известно? Вы же всего две недели у нас?

— Есть информация. Проверенная.

— То есть, надо ждать комиссии и большого «перетраха»? — хмыкнул генерал. — Хорошо поработали. Как вы думаете…, — он поднялся из своего кресла и повернулся к окну. — Как вы думаете, может быть, уже достаточно, а? Или все-таки есть еще какие-то моменты, требующие вашего присутствия у нас?

— Не понял, товарищ генерал… Мы работаем, пока нас не отзовут.

— Ну, да… Ну, да… А информацию свою вы уже передали? — генерал повернулся, но лицо его оставалось в тени.

— Каждый день. По электронной почте.

— Угу… По электронной… То есть, ни курьеров, ни пакетов… Опасно это — не находите? Интернет, компьютеры. Все-таки как-то это все воздушно, виртуально, — выделил он последнее слово голосом, подчеркивая, что и сам не лыком шит.

— Да, нормально, вроде. Не в первый же раз.

— Тогда так, Андрей Валентинович. У нас сейчас здесь будет совещание большое. В том числе и ваши вопросы будут подняты. Но я думаю, что вот то, что вы сказали, могу и сам… Да. И сам — могу. Я сейчас устрою им прочесон и марш-бросок, и упасть-отжаться. А вас не смею больше задерживать — все же выходной. До понедельника, Андрей Валентинович, — генерал протянул руку.

Степанов вскочил, непонимающе глянул ему в лицо, но окно за спиной начальника управления не позволило увидеть выражение глаз. Пожал протянутую холодную и сухую руку, четко повернулся и пошел к двери.

Генерал помедлил, прищурившись, глядя ему в спину, а потом наклонился к столу и дважды нажал на кнопку звонка.

Степанов аккуратно прикрыл за собой дверь кабинета начальника управления, повернулся к выходу. Капитан, который сидел за столом секретарши, когда он приехал, стоял теперь прямо перед ним, а из углов приемной выдвинулись два шкафообразных прапорщика с автоматами и в бронежилетах.

— Майор Степанов? Андрей Валентинович? — спросил капитан.

— А то вы будто не знаете…

— Прошу подтвердить личность.

— Вот мое удостоверение, — под взглядом напрягшихся прапорщиков Степанов полез во внутренний карман пиджака, выудил непослушными пальцами удостоверение в потертой обложке, развернул на лету, чтобы показать. Но капитан ловко перехватил, выдернув его из пальцев, взглянул на фотографию, в лицо Степанову:

— Прошу сдать оружие.

— Не понял…

— Отдел собственной безопасности областного управления, капитан Вохмянцев. Прошу сдать оружие и следовать за мной.

— Товарищ капитан, вы в своем уме? Я — начальник отдела управления собственной безопасности министерства!

— Товарищ майор, я прошу вас следовать за мной. Все вопросы и разъяснения — у нас в отделе.

Два прапорщика придвинулись ближе, один из них повел стволом — двигай, мол.

— Черт знает, что! Я вынужден подчиниться, но в рапорте будет указано и это происшествие!

Степанов повернулся и пошел за капитаном. Два автоматчика двигались сзади, как вооруженный конвой. Поворот, еще поворот, проход по пустынным коридорам. Наконец, капитан открыл одну из дверей справа и пропустил Степанова мимо себя. За ним прошли автоматчики. Дверь закрылась.

За столом сидел знакомый подполковник, с которым всегда контактировали. Но сейчас он был сух и официален:

— Товарищ майор, прошу выложить все из карманов на стол.

— Да вы понимаете?

— Мы-то понимаем. А вот вы, прошу вас, исполняйте, что вам предложено.

Степанов в полном ошеломлении — его, начальника отдела, как простого бомжа вокзального — выгреб какую-то мелочь из карманов, высыпал все в кучу на стол.

Подполковник пошевелил простой шариковой ручкой кучку, отодвинул в сторону носовой платок, ключи, сотовый телефон.

— А это — что? — тихо спросил он.

Степанов смотрел молча, потому что сказать ничего не мог. На столе среди его вещей, которые он лично достал из карманов, лежал пакетик, наподобие тех, в которых хранятся разные компьютерные мелкие приблуды, и в пакетике поблескивал на свету белый порошок.

— Что это, товарищи майор?

— Не знаю…

— А вот мы сейчас узнаем. Порошок — на экспертизу. Майора — в камеру. Вы задержаны по подозрению в хранении и сбыте наркотических веществ!

* * *

— Я попросил вас приехать сегодня, потому что мне нужна помощь. Вернее, похоже, всем нам нужна помощь.

Начальник управления остановился: он прохаживался вокруг стола, за которым сидели люди в штатском и в форме.

— Прошу прощения, но я хожу тут, просто потому что немного нервничаю. А пока, давайте, так. Представимся: это — исполняющий обязанности начальника моего аналитического отдела — подполковник Петров. Начальник службы собственной безопасности сейчас подойдет. От КГБ?

Приподнялся незаметный человек с каким-то серым тусклым лицом, сказал обтекаемо, не представляясь:

— Мы получили рекомендации сотрудничать в вопросе, который будет рассмотрен.

— Спасибо. УИН?

Полный одышливый полковник, вытер потный лоб платком:

— Сан Саныч, ну, мы же всегда… О чем разговор?

— Хорошо. Внутренние войска?

— Товарищ генерал, это наша служба. Мы готовы.

Стук в дверь прервал начавшего было что-то говорить генерала:

— Разрешите?

— Подполковник Саенко. Рекомендую. Наша служба внутренней безопасности.

— Почти коллега, — хмыкнул представитель КГБ.

— Да. Почти, — кивнул ему подполковник, присаживаясь с края. — Товарищ генерал, все в порядке.

— Ну, что же, господа, я собрал вас, чтобы сообщить пренеприятнейшее известие… Тьфу, черт… Прошу прощения, товарищи. Нервы, знаете ли, совершенно ни к черту со всем этим... Сегодня я разговаривал с Москвой. Там понимают, что у нас что-то не так. Требуют точные данные. Я немного повинился, сообщил чуток побольше, чем в статистике передаем…

— Сколько?

— Сказал — тысячу.

— А на самом деле? — приподнял голову «чекист».

— А на самом деле — уже больше пяти тысяч.

— Гадство какое, — громко прозвучало в наступившей тишине. Полковник еще больше покраснел и опять стал вытирать мгновенно вспотевшее лицо.

— Гадство, гадство… И еще какое. В городе работает комиссия из Москвы. Мы ее чуток прикрутили. Информация не уйдет. Но то, что ушло — ушло.

— Вот именно. Москва все равно будет в курсе…

— Аналитики, прошу. Проясните нам, пожалуйста.

Петров привстал.

— Сидите. Давайте, товарищи, сидя. Свои ведь кругом.

— Товарищи, наш аналитический отдел провел работу по поиску хоть каких-нибудь вариантов, хоть каких-нибудь совпадений, что ли. Что мы имеем на сегодня? Первое: все исчезновения происходят в темноте. Второе: практически все выявленные исчезновения происходят, когда человек находится один.

Он поднял голову от бумаг:

— Это зарегистрированные исчезновения, конечно.

— Ну, это понятно…

— Никаких пиков по дням и по времени. Никаких центров. Такое ощущение, как будто огромный компьютер делает совершенно случайную выборку. Алгоритм вычислить невозможно.

— Компьютер? — уперся пальцем в лоб представитель КГБ.

— Это только так говорится, для большей понятности. Что и как на самом деле — мы сказать просто не можем. Даже догадки никакие не подходят тут. Можем только сказать: это не наша, не милицейская и не войсковая операция и никакие это не «врачи-убийцы», — аналитик постукивал пальцем по столу, как бы подтверждая, ставя точки после каждого предложения.

— Стоп, — поднял ладонь генерал. — Проверка и стыковка фактов: что по колониям? Количество побегов не возросло? На вечерних поверках пропажи не обнаруживаются?

— Ну, — уверенно улыбнулся краснолицый полковник, — у нас же светло всегда. И по одному не ходят. Исчезновений-пропаж никаких нет. Так что, это подтверждается.

— Хорошо. У меня тогда просьба к комитету.

— Что можем — сделаем.

— Вы же можете распустить слухи, ну, какие надо? Есть у вас такой механизм действий, да?

— Предлагайте, что бы вы хотели.

— Понимаете, скрыть исчезновения людей уже не представляется возможным. Сплетни разносятся: во всех очередях, во всех офисах об этом говорят. А нельзя как-то запустить информацию — ну, может не информацию, а слух, сплетню, там, что, мол, инопланетяне какие-то, что ли, и что только в темноте и только одиночек выхватывают? Может, приостановится у нас, притормозится, если все на свету и не по одному будут? Опять же, когда хоть какое объяснение — паники меньше, а? Ну, и этих, как их, энлэошников…

— Уфологов, товарищ генерал.

— Пусть смотрят, что и как, мало ли…

— Записал. Сделаем. Хотя…, — покачал головой «незаметный». — Скользко все это как-то. И ничуть, мне кажется, не лучше, чем «врачи-убийцы».

— Да нет, лучше уж пусть инопланетяне… А то пожгут нам все клиники и врачей бить начнут. Уже охрану вынуждены были усилить. Просто, понимаете, товарищи, мы с вами сидим сейчас на пороховой бочке и пытаемся посветить вокруг, чтобы понять, как оно рванет, если что. Опять слово аналитическому отделу. Прошу.

— Мы подсчитали тут кое-что, обыграли некоторые варианты. В общем, получается, что с момента появления в Москве информации об исчезновении более одного процента населения мы можем ждать жесткой блокады города. Блокады информационной, транспортной… В общем, физической блокады. Ее не будет, только если исчезновения будут везде, по всей стране, а не только у нас. Или если, не достигнув процента от численности населения города, они прекратятся.

— А проигрывали вы, чисто умозрительно, сколько может исчезнуть народа за, положим, год? Если ничего не изменится?

Петров все-таки встал, приопершись руками о стол. Пробежал взглядом опухших от бессонной работы глаз по лицам участников совещания, глухо бросил:

— Сто тысяч, если такими же темпами. И даже более того. Это самый приблизительнй прогноз.

— Ну, ни-че-го себе… Десять процентов? Давайте все же ученых, товарищ генерал. Хоть каких-нибудь ученых. Надо же как-то все это… Странное и непонятное.

Весна. Глава 6

Как известно, Молотов горазд на всяческие "инопланетные" выкрутасы. В свое время деревня Молебка и прилегающий к ней "Прикамский треугольник" получили прописку в мировой уфологии как устойчивое пространство наблюдений НЛО. Толпы любопытствующих и вереницы исследователей направляли свои стопы в сторону Прикамья. Затем бум поутих — очевидно, не было повода. И вот — снова...

UFO WOLRD.RU Внеземной мир

Такая знакомая, пропахшая пылью, краской от постоянных ремонтов и табачным дымом на тесных лестничных площадках, превращенных в места для курения, неуютная серая офисная многоэтажка с узкими лестницами, ведущими вверх. А, и правда, зачем там широкие-то лестницы, когда все ездят на лифтах — даже на второй этаж. Но сегодня видимо что-то случилось с лифтами. Похоже, ни один из трех не работает. Только поэтому, наверное, народу на лестницах — просто тьма. Ну, в принципе, как и положено в большом офисном центре. Все что-то таскают всё вверх и вверх, пробегая потом вниз с пустыми руками, толкаясь, обтирая рукавами и плечами стены, пропуская идущих с вещами вверх.

Что-то очень нехорошее, неправильное и страшное от той неправильности происходило там, внизу и на улице, поэтому надо было двери наружные закрыть и забаррикадировать. Там внизу охрана, она уже вызвала подмогу, наверное, милицию или кого из своих. А самим, всем остальным вместе — надо бежать вверх, вверх, вверх. Мужчины в строгих темных костюмах тащат зачем-то столы, спотыкаются, мешают друг другу. Эта видимая бесполезность — столы-то зачем — и непонятность происходящего давит, вызывает дополнительный страх. Женщины пробегают вверх на неустойчивых высоких каблуках, бледные и испуганные. Но никто при этом не шумит, и нет криков или истерик. Все происходит почти в полной тишине. Слышится только тяжелое дыхание и изредка тихие извинения, когда сталкиваются те, кто вниз, и те, кто вверх.

Кто-то пытается устроить баррикаду на третьем этаже, отгородив прозрачными стеклянными дверями и наваленными друг на друга столами один отсек вправо. Вверх по лестнице тащат какие-то компьютеры, пачки бумаг, которые рассыпаются по дороге, сыплются вниз по этажам, планируют в лестничном пролете, скользят по ступенькам, мешая народу, проскальзывая под ногами.

Все больше и больше суетливой паники и спешки от непонятности происходящего. Все чаще и чаще группки, компании небольшие, просто знакомые по общей работе, уходят на этажах налево или направо по коридорам, понимая, видимо, что до самого верха дойти они просто не успеют в такой толчее. Они закрываются в отдельных кабинетах и слышен шум сдвигаемой к дверям мебели.

Вот уже темный после ярко освещенной лестницы технический этаж, впереди вверху — светлое пятно. Это выход на крышу.

И тут вдруг снизу, из закрытого вестибюля, сквозь все двери и этажи из лестничной шахты доносится громкий крик. Кричит сразу много человек. В крике одновременно ужас и боль. И тут же — тишина.

Проходит минута, ну, может, две или три — немного, и такой же крик раздается ближе, на следующем этаже. И снова тишина.