Никто кроме нас . Игра на чужом поле

— Федор Саныч!

— А, лейтенант. Как поговорили? — Вакуленчук оставил своих собеседников, быстро подошел, подхватил под локоть, увлекая в сторону — ну, рассказывай.

— Ну, в общем, так... — Карасев коротко пересказал старшему лейтенанту содержание своей беседы с захваченным бандеровцем, и оставив его размышлять над полученной информацией направился к своей землянке.

На плотно утоптанном пятачке собралась азартно гомонящая толпа из десяти — двенадцать партизан и прибывших с Большой Земли разведчиков, обступивших полукругом Вахрамеева и Кузьмина. Оба офицера соревновались между собой в быстроте и точности метания в подвешенные на перекладине, толстые чурбаки, различных острозаточенных предметов, начиная от ножей, заканчивая вилами и плотницким топором.

— Серега, дело есть! — окликнул товарища Андрей — хорош развлекаться.

— Ага — старший лейтенант проводил взглядом поразившую самую середину раскачивающейся из стороны в сторону, деревяшки малую пехотную лопатку, которую разведчик, кувыркнувшись вперед в падении, подхватил с земли и метнул одним слитным движением — дай ка свой тесак.

— На, держи — Карасев протяну другу маузеровский штык.

— Угу — Сергей взвесил нож в правой руке, и вытащив левой из-за голенища сапога любимую "финку" резко обернувшись, направил одновременно оба клинка в цель. Восторженный рев зрителей заглушил сдвоенный стук точного попадания.

— Вот так-то — довольно хмыкнул Вахрамеев, и обернувшись к разведчику протянул руку — предлагаю боевую ничью.

— Согласен — улыбнулся Кузьмин, пожимая протянутую ладонь.

— Как дети малые — покачал головой Андрей, выдергивая ножи из мишени — пойдем, разговор есть.

В землянке можно было, что называется "вешать топор" от табачного дыма. Развалившийся на топчане Малышев смолил папироску, задумчиво уставившись в бревенчатый потолок.

— А, явились — увидев вошедших подчиненных, он уселся, затушил "бычок" в пустой консервной банке, сделал несколько глотков прямо из носика стоящего на столе чайника — ну Андрюха, рассказывай. Как успехи? Накопал чего?

— Кое-чего нарыл — Карасев подошел к развернутой на столе карте, некоторое время разглядывал ее при тусклом свете сделанной из снарядной гильзы керосинки, потом ткнул пальцем — вот где-то здесь. В этом районе полтора месяца назад аковцы обстреляли легковушку. Двоих фрицев положили, а третья — офицерша от них сбежала. И пропала.

— В смысле пропала?

— В самом прямом. Лысюк говорит, как сквозь землю провалилась. Как я понял: ни поляки, ни немцы, ни бандеровцы ее найти до сих пор не могут.

— О как! — Егор озадачено уставился на карту, потом поднял взгляд на Карасева, прищурился — считаешь, это то, что мы ищем?

— Не уверен на сто процентов, но не исключаю такой возможности.

— Ерунда какая-то получается — Вахрамеев плеснул в кружку остывшего чая, отпил, поморщился — что за дрянь они здесь заваривают? Так вот, насчет немки. Чертовщина какая-то. Если это действительно Магда, и ей удалось сбежать от поляков, то почему она не вернулась в Ровно к немцам? Ну ладно, положим, так сложились обстоятельства, что не смогла или посчитала опасным, но выйти на связь с партизанами можно было? За полтора то месяца?

— Не знаю — пожал плечами Андрей — может Седой, что-нибудь прояснит?

— Других вариантов все равно нет — кивнул капитан — значит так, Седой назначил встречу через четыре дня. В городе. Выступаем послезавтра утром. К вечеру мы должны быть на Белевских хуторах оттуда идем через Ясининичи. Там оставляем группу прикрытия, ночуем и выдвигаемся дальше. Ну, а пока всем отдыхать...

— Разрешите? — после короткого стука в приоткрывшуюся дверь сунулся Вакуленчук — не помешаю?

— Заходи старшой — обернулся Малышев — мы закончили уже. Да кстати. Ты вовремя. Послезавтра выходим в Ровно. Нужен проводник и документы.

— Документы и полицайские повязки я принес. А проводник. Да вон хотя бы того же Барсука выделим. Парень надежный, местность знает, как свои пять пальцев. Маршрут уже проработали? Если не секрет, конечно?

— От тебя секретов нет. Идем через Белево и Ясининичи...

— Черт! А вот здесь неувязочка получается — почесал затылок особист — дело в том, что в этом районе, как раз на послезавтра командование отряда запланировало операцию по ликвидации банды националистов.

— Договорились, значит? — понимающе кивнул Карасев.

— Договорились. Так что мужики, придется вам маршрут менять. Или есть еще вариант. Принять участие в нашем "мероприятии".

— Плохо — нахмурился Малышев — менять маршрут просто нет времени, а участие в вашем, как ты говоришь "мероприятии"... ? Хм. Рискованно, может помешать делу.

— Риск, конечно, присутствует — согласился Вакуленчук — но сам понимаешь капитан, другого варианта нет. Группы разведки и блокирования уже выдвинулись в район проведения операции, точно в назначенное время они должны быть на позициях, связи с ними нет, в целях соблюдения секретности, поэтому остановить и перенести ее на другой срок уже невозможно. Да и по большому то счету... . Если сами в пекло не полезете то и риск минимальный будет.

— Э-э-э нет Саныч — возмутился Вахрамеев — что значит: "не полезете"! Командир, а может, и правда тряхнем стариной, покажем класс, как Андрюха говорит? Да и ребята — разведчики разомнутся, а то засиделись в лесу то.

— Успеешь еще стариной своей натрястись — буркнул Малышев — шило у тебя Серега в одном месте. И дурная голова, которая этому самому месту покоя не дает. Хотя, ладно "потрясатель", время нам действительно терять нельзя, так что будь по-твоему. Старшой, мы в деле.

— Ну и ладушки — Вакуленчук хлопнул себя по колену, поднялся — ну тогда завтра на рассвете выступаем.

— Хорошо — Егор обернулся к Карасеву — Андрей, давай к разведчикам, скажешь Кузьмину, пусть готовятся к выходу.

* * *

Бревенчатый, крытый соломой дом жарко пылал охваченный рыжими языками рвущегося к небу пламени, из начинающих заниматься огнем сараев и хлева партизаны выводили бьющихся лошадей и испуганно ревущую скотину. Чуть в стороне, у приземистого, потемневшего от времени сруба бани еще трещали выстрелы, это разведчики Кузьмина добивали упорно не желающих сдаваться бандеровцев. Наконец и там пару раз грохнули гранатные разрывы и все стихло.

— Все, капут — подошедший Кравчук, зачерпнул пригоршню снега, протер лицо — кончились прихвостни фашистские. Товарищ капитан, огневая точка противника подавлена. Лейтенант наш просит десять минут, трофеи собрать и подготовиться к маршу.

— Давай. Через двадцать минут выступаем — кивнул Малышев и обернулся к подошедшему особисту — рисковый ты мужик старшой. Ты был твердо уверен, что он сделает все как надо?

— А, что ему еще оставалось? — пожал плечами Вакуленчук, и задумчиво глядя на догорающую хату, пробормотал — вон она жизнь то как оборачивается.

К большому, зажиточному хутору, где базировалось руководство банды, Лысюк вывел группу еще на рассвете. Дождавшись, пока бойцы, неслышными тенями мелькая в предрассветной тьме, окружат постройки, он о чем-то переговорил с особистом, затем спрятав в карман пистолет, а за пазуху противотанковую гранату твердыми шагами направился к хате. Назвал пароль часовому, перекинулся с ним парой слов и зашел внутрь. А еще через несколько минут мощный взрыв вынес оконные рамы и входную дверь, отбросив в сторону топтавшегося перед ней часового. Врыв этот, послужил сигналом к атаке, и через десять — пятнадцать минут все было кончено. Штаб ОУНовцев просто перестал существовать. Как, впрочем, и вся банда, базы и схроны которой в районе Белевских хуторов подверглись одновременному нападению. Лишь немногие смогли выжить и разбежаться по окрестным лесам.

Глава 8

Тощая, непонятной, пегой масти лошаденка с трудом волокла за собой сани — розвальни, рядом с которыми неторопливо шлепали сапогами по покрытой раскисшим, грязным снегом дороге трое вооруженных людей в гражданской одежде с белыми повязками на рукавах.

— Цур штеен! — высокий, тощий немец, до этого лениво разгуливающий возле полосатого шлагбаума, поправив на плече винтовку, сделал шаг вперед, требовательно подняв руку. Его напарник — толстяк лет сорока в круглых "профессорских" очках, выглянул из за сложенного из мешков с песком бруствера, взял свой "маузер" наизготовку, внимательно и настороженно вглядываясь в приближающуюся процессию.

— Тпру-у. Стой хвороба — "водитель кобылы" натянул вожжи.

— Айн момент, пан немец, айн момент — старший из полицаев,— здоровенный детина, под два метра ростом, заспешил к посту, на ходу вытаскивая из кармана бумаги — вот, извольте взглянуть.

— Дас дизер? — непонимающе уставился на него часовой.

— Все гут, говорю. Аусвайс в полном порядке — протягивая немцу бумагу, продолжил "частить" здоровяк.

Часовой, брезгливо поджав губу, принял у него документы, передал их своему напарнику, а сам, подойдя к саням, стволом винтовки приподнял накрывающую груз рогожу.

— Вас дизер хинтер абшолихер?

— Продукты везем. Эссен. Для доблестный дойчен зольдат — поспешил пояснить полицай, и вытащив приличных размеров сверток — а это лично вам.

— Дас да дерарт? — заинтересованно вытянул шею моментально отвлекшийся от изучения бумаг очкарик.

— О, шпик! Брот! — тощий развернул холстину, втянул ноздрями одуряющий запах копченого сала и свежего хлеба, расплылся в довольной улыбке — милх?

— Да где ж его взять то милх то этот? — сокрушенно развел руками полицай и протянул литровую бутыль мутноватой жидкости — разве, что из-под бешеной коровки. Вот, битте. Шнапс, самый лучший.

— Дизер ист гут! Прахткерл — немец благосклонно принял подношение, разрешающе махнул рукой, утратив к проезжающим всякий интерес.

* * *

— Ну, ты командир даешь — хмыкнул Вахрамеев, когда полозъя заскрипели по вымощенной булыжником, покрытой тонкой коркой снежного наката, городской улице — чистый артист. Прямо Большой театр изобразил.

— А ты был в Большом театре то? — усмехнулся шагающий следом за санями Карасев.

— Не, не довелось — пожал плечами Сергей — но после войны обязательно побываю. И в театре, и в зоопарке, и в метро прокачусь.

— Эй, знаток театрального искусства — прервал мечты старлея Малышев — ты дорогу то хорошо запомнил? Не заблудимся?

— Не волнуйся командир. Доставлю точно на место. Мне Барсук все подробно объяснил, что, куда и почем. Да и рынок в городе не найти, это еще постараться надо.

Рыночная площадь, зажатая между серыми, облупленными стенами старых, двухэтажных домов действительно отыскалась довольно быстро. Заставленная сплошь кое-как сляпанными из некрашеных, а порой и плохо оструганных досок прилавками она буквально кишела разнообразной публикой. Зазывающе кричали продавцы, деловито сновали между рядами покупатели. Шныряли, стремясь затеряться в этой пестрой толпе, разные темные личности, явно жуликоватого вида и вездесущие беспризорники. Какое-то подобие порядка в этом человеческом муравейнике обеспечивала четверка представителей местной хильфсполицай в черных шинелях и кепи, с повязками на рукавах, вальяжно дымившая самокрутками на крыльце одной из лавчонок.

— Ну и где он? — "припарковав" розвальни у тротуара Вахрамеев неторопливо свернул "козью ножку", подкурил, вытянул из саней пук сена, принялся тщательно оттирать лоснящийся конский бок. Кобылка благодарно фыркнула, переступила с ноги на ногу, потянулась мягкими губами к его физиономии.

— Ждем — Малышев присел на облучок принялся с ленивым безразличием разглядывать толпу.

Андрей же просто развалился на сене, заложив руки под голову, уставился в белесое, затянутое тучами небо.

— Но, не балуй — Сергей прикрикнул на расшалившуюся животину, и понизив голос, добавил — командир, сюда ковыляют.

Действительно их появление, привлекло внимание явно скучающих "блюстителей порядка", которые очевидно решили проявить служебное рвение и проверить вновьприбывших.

— Кто такие? Документы есть? — дыхнув "ароматом" чеснока и вчерашнего перегара небрежно поинтересовался старший патруля, грузный плечистый мужик со следами вчерашних возлияний на щекастой, испитой физиономии.

— Так, это. Голычевские мы — пробасил Малышев — вот староста на рынок велел заехать, сапоги новые значится присмотреть ему.

— Староста говоришь? Ну, ну. Голычевские? Чего-то мне морды ваши незнакомы — полицай быстро пробежал взглядом протянутые ему бумаги, прищурился потом кивнул на поднявшегося, на локте Карасева — хотя вон ту рожу я где-то уже видел.

— Ну вот, а говоришь не знакомые — обрадовался Егор — ты чего начальник? А это ж Митька, сосед мой, только он того, башкой немного ушибленный. Мы в городе частенько бываем, может где и виделись.

— А чего говор у тебя не местный?

— Так я не местный и есть. Как в сорок первом к немцам в плен попал, так в здесь и остался. Да ты и сам то поди, не на мове балакаешь — перешел в наступление Малышев — ты не томи начальник, видишь же, документы в порядке. Чего не так-то? Пристал как банный лист.

— Поговори мне еще! Вот задержу до выяснения, посмотрим тогда, как запоешь.

— Да не имеешь такого права! Документы у меня!

— Ладно — мордатый внезапно пошел на попятный — выпить есть чего?

— Так бы сразу и сказал. А то задержу, задержу — Егор оглянулся, окликнул Вахрамеева — достань, там под сеном, штоф. Отдай служивым, пусть поправятся.

— Тим віддай, цим віддай— недовольно заворчал Сергей — а самим воду хлебтати?

— Не жмись — щекастый выхватил из его рук бутылку с самогоном и проворно спрятав ее за пазуху уже более миролюбиво добавил — ладно Голычевские, бывайте покуда. Да смотрите, не балуйте тут у меня.

— Вроде откусались — Малышев проводил взглядом полицаев, торопливо скрывшихся в какой-то подворотне — Андрюха, чего этот боров к тебе прицепился?

— Узнал я его, фамилию только вот никак не вспомню — отозвался Карасев — в сорок первом комбатом был, в первом же бою бойцов своих бросил, от документов избавился, а сам бежал, да местные кулаки его прихватили. А потом мы его хотели к стенке поставить, да хитрый, тварь, снова сбежал. Вон где всплыл, значит.

— А он тебя не вспомнит?

— Вряд ли. Нас там много было.

— Командир. Похоже, это он, глянь вон, на той стороне — не поворачивая головы, негромко пробормотал продолжавший наблюдать за улицей старлей.

— Угу, вижу — буркнул Малышев, провожая взглядом коренастого обер — лейтенанта в ладно сидящей, туго перетянутой ремнями шинели.

Немец между тем перешел улицу, проходя мимо, удостоил лжеполицаев мимолетным, презрительным взглядом, задержался возле стены с наклеенными на ней листами объявлений, внимательно их изучая. Очевидно не найдя ничего для себя интересного, в глубокой задумчивости хлопнул себя по ладони свернутой в трубочку газетой и неторопливо зашагал дальше по улице.

— Так, Серега остаешься здесь, смотри в оба, если, что сигнал как договаривались — дождавшись, пока офицер отойдет метров на двадцать, негромко распорядился Егор — Андрюха, ты со мной.

— Понял — не прекращая возиться с лошадью, не поднимая головы, откликнулся Вахрамеев — сделаю.