— Сильно сказано.
— Потому что это правда. Энгастийцы говорят, что правда сильна, зато ложь — красива.
— Вот уж бред! — Фыркнул Хилльсат. — Можно подумать, они не слыхали уродливой лжи или правды, звучавшей весьма бледно.
— Это одна из поговорок тианцев, — объяснила Терин и неожиданно о чём-то задумалась. — Она многое теряет в переводе. Можно, например, уточнить, что правда груба, проста, существенна, а ложь — затейлива, утончённа, опасна.
— То есть, — уточнил Гред, — в языке тианцев имеется параллель между опасностью и красотой? И между простотой и силой?
— Да. Не такая уж однозначная, но имеется. Их древнее наречие отличается развитой полисемией, тогда как современный энгастийский разрешает проблему уточнения смысла при помощи наращивания числа синонимов. Причём семантический спектр каждого слова сужается до предела. Этот подход диктуют нужды торговли и межвидового общения: язык теряет в глубине, требует больше времени для выражения мыслей, зато возможность непонимания или неверного толкования сокращается во много раз. Так что древние тианцы были замечательными поэтами, а нынешние — всего лишь замечательные торговцы и выдающиеся интриганы. Кроме того, хотя последний, исправленный и дополненный словарь энгастийского языка содержит значения для почти ста двадцати тысяч слов, а в словаре древнетианского этих слов в двадцать раз меньше, выучить последний в совершенстве заметно... сложнее. Да уж. Во всяком случае, в настоящий момент я знаю энгастийский на порядок лучше.
— Похоже, систематическое образование идёт тебе на пользу.
— Стараюсь, — "скромно" улыбнулась Терин. — Но язык, в котором почти восемьсот модальных операторов — это действительно нечто особенное! Не скажу, что древнетианский создан для нужд заклинателей, но что-то в этом утверждении этакое, грубое и правдивое, есть. Недаром Энгасти стал центром кристаллизации для рациональных магических школ Аг-Лиакка... а тианцы считаются потенциальными магами чуть ли не поголовно. Хотя у них Силы не больше, чем у людей, зато умение управляться со своей Силой у них... не в крови, нет, но в душе и языке.
— Пощады! — шутливо взмолился Хилльсат. — Откуда в тебе столько занудности, в твоём-то невеликом возрасте?
— Систематическое образование! — напомнила Терин ехидно. — Мозги сушит — будь здоров!
— Ужас-то какой...
— На самом деле ничего ужасного в этом нет. Но если вы действительно хотите, чтобы я помолчала, вам не следовало прерывать рассказ на середине.
— Почему ты думаешь, что...
— Потому! Когда я познакомилась с Эйрас, она сказала, что действует по вашему поручению.
Близнецы смутились.
— Я очень, очень внимательно вас слушаю.
— Нам стыдно, — сказал Гред. (А Хилльсат промолчал). — Впрочем, с такими... существами, как Игла, простым и даже непростым смертным часто приходится испытывать... неприятные ощущения. Недавно она снова появилась в Обители, где мы совершенствуем свои познания и умения, после чего нам было сказано много разного. Для начала, Игла сообщила, что тебя... определили в храм Гаэ-Себиша.
— А вы этого не знали? Я там четыре года с лишним сидела, а вы!
— Нам стыдно, — повторил Хилльсат.
— Далее она сообщила, что ты бежала из храма, — мрачно продолжал Гред. — Затем до нашего сведения был доведён тот факт, что за тобой отправился один из жрецов-охотников... забыл, как эта каста называется. И что охотник этот тебя настиг, поймал, а поймав, одел на тебя магический ошейник, подавляющий волю. Но, сказала Игла, для волнения нет причин, потому что она лично укоротила жрецу-охотнику его верхние конечности и забрала тебя в безопасное место. Поскольку одной из первых твоих просьб после снятия ошейника была горячая просьба обучаться магии, желательно — под руководством спасительницы, Игла решила, что безопасным местом вполне может стать город Энгасти в мире Аг-Лиакк.
— Под занавес, — сказал Хилльсат, — нам было велено прекратить вести себя по-свински, наведаться к тебе в гости и передать привет. С уверениями в том, что немедленно по окончании неких таинственных дел, не позволяющих ей отлучаться из родного мира на сколько-нибудь значительный срок, Игла обязательно появится в Энгасти сама — на пару месяцев как минимум.
— И вот мы здесь, — закончил Гред.
— То есть Эйрас лгала, когда говорила, что выручила меня по вашему поручению?
— Нет. Это сложно объяснить, но мы действительно попросили её избавить тебя от... общества жреца-охотника.
— После того, как меня уже от него избавили?
— Видишь ли, — сказал Гред, — Игла — особенное существо. До нашей с ней первой встречи она была едина в двух лицах. Первое: человек, маг. Второе: нежить, дракон. А потом, с подачи Лицедея, который показал ей дорогу к Обители, она приобрела третье... лицо.
— Да?
— Да. Её третье лицо — Амазонка, бродячий аколит Обители.
— И что из этого следует?
— Много разного, Терин. Очень много разного. Вот ты нам рассказывала, какие возможности открывает прилежному ученику наречие древних тианцев. Смею заверить, изучение Бесконечного наречия, которым мы с Гредом занимаемся в Обители, предоставляет гораздо больше... возможностей. Даже на нашем, не самом скромном уровне старших послушников. Что же касается Амазонки, то она, будучи аколитом, вполне способна воспринимать будущее как прошедшее, а уже случившееся — как то, что ещё должно произойти.
— Даже боги не могут сделать не бывшее бывшим, — сказала Терин осторожно. — Это аксиома. Да что боги! На такое, наверно, не способны даже риллу!
— Не знаю, как насчёт богов, — очень серьёзно ответил Гред, — а вот аколиты это могут. В определённых пределах, само собой.
— Когда мы в первый раз явились в башню Темриза, — подхватил Хилльсат, — мы с большим трудом прорвались в алтарный зал, с ещё большим трудом убили хозяина, сняли нашу сестру прямо с алтаря, но донести до дома мы бы её не успели. Она...
— Плоха она была, если без деталей. Целительные эликсиры заканчивались. Да и помогали они, прямо скажем, не сильно. А мы сами... в общем, мы — спецы по части отнятия жизни, а не наоборот. И тогда нам пришла в головы тёмная идея: позвать на помощь Иглу. Мы ведь знали, что она — именно целитель... помимо прочего.
— Так вот, после того, как она появилась, она Запела неблагоприятный вариант прошлого в подробный сон. А явью стал тот вариант, который мы тебе уже изложили.
— В общем, — закончил Гред, — с тех пор мы с братом на некоторые вещи смотрим не так, как обычные старшие послушники. Например, есть у нас обоснованное подозрение, что среди Основателей Обители затесался риллу... может, даже не один. Но для того, чтобы обсуждать такие темы всерьёз, у нас квалификация не та. Попробуй расспросить свою наставницу.
— Обязательно, — сказала Терин. После чего развернулась и пошла назад.
— Эй, ты чего?
— А того, братцы, что из-за наших стр-р-рашно увлекательных бесед мы промаршировали мимо моего дома. И теперь нам придётся возвращаться!
У калитки их ждали.
— Знакомьтесь. Мои двоюродные братья со стороны матери: Гред, Хилльсат. Мои сокурсники, будущие целители: Кйеррис Стрелок, Лойд Стаксель. Ну, вы общайтесь, а я пока приготовлю что-нибудь на тему выпить-съесть.
— Добрый день, — сказал Кйеррис, когда Терин скрылась в доме, и не без любопытства оглядывая близнецов снизу доверху и сверху вниз. — Заранее прошу прощения, если этот вопрос покажется невежливым, но "двоюродный брат" — это не профессия. Кто вы?
— Можете считать нас воинами Обители.
— Сразу должен предупредить, — добавил Гред тоном извиняющимся, но одновременно непреклонным. — На вопросы, касающиеся Обители, мы отвечать не будем.
— Понятно. Что ж, настаивать не стану. Вы надолго в Энгасти?
— Пожалуй, нет. Вот убедимся, что сестричку никто не обижает, и двинемся обратно.
На слове "обижает" глаза Лойда округлились, а Стрелок мимолётно усмехнулся.
— А на каком корабле вы приплыли?
Близнецы переглянулись.
— Вообще-то мы притопали своим ходом.
— Это как? По морю пешком?
— Нет. Через Межсущее. У вас тут буквально в часе ходьбы от черты города кольцо менгиров, "якорь" выхода. Очень удобно.
— Ага, — сказал Кйеррис. — Значит, всё-таки иномиряне.
— Не слишком ли поспешный вывод? — нахмурился Гред. — Через Межсущее и в пределах одного мира много путешествуют...
— С учётом недомолвок, которыми кормила нас Терин — нет, не слишком.
Близнецы снова переглянулись.
"Похоже, мы прокололись".
"Мы-то — ладно. Пришли и ушли. А вот малышка..."
"Нить забвения обоим?"
"Сперва посоветуемся с Терин. Она отнюдь не дурочка. Если бы она не хотела, чтобы парни были в курсе хоть минимально, не было бы никаких недомолвок".
"Думаешь, ей удалось бы врать будущим магам? Они ведь не стихийники и не алхимики, от хорошего целителя до менталиста — полшага..."
"Врать не обязательно. Достаточно молчать".
— Что, прикидываете, где ловчее прикопать наши хладные трупы? — фыркнул Стаксель.
— Таинственные исчезновения вызывают настойчивые расспросы, — ответил Гред. — Нет. Мы прикидываем, как обеспечить ваше молчание.
— И напрасно, — сказал Кйеррис. — Может, внешне мы похожи на раздолбаев... может, мы и есть сущие раздолбаи, особенно в сравнении с Терин, с её-то маниакальным стремлением знать всё и всё уметь. Но мы вовсе не хотим, чтобы из-за наших длинных языков до неё добрались служители Пятиокого.
— Похвальная сознательность.
— Это не только сознательность, это ещё и профессиональная этика. Кодекс целителей не такой жёсткий, как у обычных врачей, но понятие конфиденциальности нам знакомо.
"Дети", — подумал Хилльсат.
"Будущие маги", — поправил Гред. "И лично мне их позиция симпатична".
"От охочего до чужих тайн менталиста их "позиция" — защита так себе".
"Вот и думай, чем заменить обычную нить забвения".
"И подумаю".
— Ну что, вы за стол садиться будете или как? — с долей ехидства поинтересовалась Терин, выглядывая в раскрытое окно.
— Будем, будем, — откликнулся Гред.
— Так. Поправьте меня, если я что-то не так поняла. Они помнят, что я не из Аг-Лиакка?
— Да.
— Но ни один маг-менталист не сможет подтвердить это, прочитав их мысли?
— Не сможет.
— То есть вы закрыли этим своим ключом не только голый вывод, но и мои обмолвки, и сопутствующие соображения, и косвенно относящиеся к делу факты — в общем, всё сразу?
— Да.
— И это сделано не при помощи магии, так что маг не сможет найти даже защищающего память заклятия, потому что никакого заклятия нет?
— Именно.
— А почему вы не можете защитить меня так же, как моих сокурсников?
Гред вздохнул — глубоко и тяжело.
— Для них закрытое ключом не представляет важности. Ключ ведь не препятствует чтению мыслей ломовым путём, как классическое заклятье. Не ставит барьеров, не нагоняет тумана. Он просто переключает мысли на другое. Что-нибудь подходящее по ситуации. Например, Кйеррис, если его спросят о тебе, может вспомнить о том, как здорово вы с ним проводили время в одной постели. Или о том, как учил тебя фехтованию. Или ещё о чём-нибудь. Но ни в коем случае не о том, что подозревает в тебе рождённую в ином мире. О нас двоих он тоже вспомнит что угодно: внешность, оружие, безобидные реплики... кроме того, что закрыто ключом. И чем больше будет давление, тем активнее будет вспоминаться то, что не относится к делу. То, что не несёт угрозы.
— Ясно. Снимаю вопрос. Если я в ответ на вопрос о своих родителях начну усиленно вспоминать анатомию разумных рас Аг-Лиакка или расцветку облаков над океаном, даже идиот сообразит, что с этой девушкой что-то неладно. Для Стрелка и Стакселя то, что нужно скрыть — листок в пышной кроне. Для меня — почва, корни и ствол с ветвями.
— Именно так.
— Хм. Может, зря я пошла в маги? Может, мне следовало двинуться по вашим стопам?
— Вообще-то Тропа отличается от рациональной магии гораздо сильнее, чем магия мистическая, — вздохнув, сказал Гред предельно серьёзным тоном. — Я не уверен, что можно успешно сочетать магию и Тропу.
— А как же Эйрас?
— Ну, сестричка, тут ты высоковато замахнулась. Игла — это исключение из всех исключений. Может, ты не очень чётко поняла кое-какие следствия из нашего рассказа, но Игла прошла по Тропе от полного неведения до уровня аколита за ПЯТЬ ДНЕЙ. А может, и того меньше. Я даже не знаю, с чем это сравнить.
— Не надо это ни с чем сравнивать. Я уже поняла, что спрашивать о некоторых вещах лучше саму Эйрас. Я только никак не разберусь, кто же она такая?
— А на этот вопрос, — криво усмехнулся Гред, — тебе, думаю, не ответит даже она сама.
7
— Уважаемая Терин!
"Знакомый голос".
— Профессор Килсайх? — не без удивления спросила девушка, обернувшись. По взаимному молчаливому согласию в стенах Академии они старались общаться как можно реже.
— Идите за мной, — коротко приказал тианец. В его обычном суховатом тоне проскользнуло, как гадюка в высокой траве, нечто, начисто отбивающее желание задавать вопросы.
Недоумевая, Терин последовала за ним.
Знакомый кабинет Килсайха, в который она заглядывала от силы раза четыре, не изменился. Однако в глубоком, с высокой спинкой и удобными подлокотниками кресле сидел не хозяин, а какой-то незнакомый молодой тианец. Впрочем, в его облике имелось нечто особенное, уже ей встречавшееся. Что-то явное, очень заметное... ну конечно! Глаза! У этого, в кресле, они были точь-в-точь такие же, как у одного из старшекурсников. Лиловые и довольно мрачные.
— Это она? — поинтересовался тианец в кресле.
— Да, мой господин.
"Мой господин?!"
— Хорошо. Погуляйте пока... часок-другой.
Килсайх беззвучно исчез. А Терин обнаружила, что лиловый взгляд держит её крепче, чем стальные оковы. Почти так же крепко, как недоброй памяти Кольцо Повиновения на шее.
Дыхание вдруг стало тяжёлой, пьющей остатки сил работой.
— Назови своё полное имя и происхождение, — приказал тианец.
— Дочь Масатта и Кено, Терин Задира из Алигеда страны Дирмаг мира Тагон.
— Так. Действительно иномирянка... как ты попала в Энгасти?
Промолчать — немыслимо. Но струна Силы между теменем и точкой тун натягивается...
— Благодаря Эйрас сур Тральгим, называвшейся также Иглой и Тенью.
— За твоё обучение в Академии заплатила названная тобой особа?
— Да.
— В каких отношениях ты состоишь с названной особой?
"До чего старательно избегает упоминания имени... прямо как близнецы... боится?
И правильно боится!"
— В отношениях, связывающих ученицу и учителя.
— Когда ты последний раз общалась с нею?
— За полтора месяца до поступления на первый курс. Если точнее, за тридцать семь дней.
— Что тебе известно о целях своей наставницы?
Струна Силы звенит. Губы шевелятся, как чужие.
— Я не...
— Говорить только правду! — рубит тианец. Его лиловые глаза пылают огнём не то нестерпимой боли, не то слепого фанатизма. — Правду! Цели твоей наставницы — ну?
