Оружейник

Ночь было не уснуть, но сон все равно меня уморил. Утром я подскочила, т.к. начался гудок. И я не знала, как его остановить. Это были часы. Хорошо, что был кто-то рядом, иначе я бы их разбила.

Жизнь в малом доме князей очень странная.

После того, как я чуть не разбила будильник, прибежала княгиня, сказала, что все хорошо, показала, как его выключить. Сказала, что здесь по дому можно ходить в спортивном костюме (Это какого-то странного кроя портки и рубаха) и нижней рубахе с короткими рукавами, но с тапочками (то ли чуни, то ли лапти). Обязала носить трусы (это такие подштанники короткие)! Проверила, чтобы я умылась и причесалась, повела меня на кухню, завтракать.

Я многое о князьях слышала. И что барин Леший — странный. Барин завтракал. Пил 'кофе'. Это он в чашку насыпал маленькую ложку темного порошка, залил кипящей водой, подождал, добавил 'сахару', съел 2 'бутерброда' (2 ломтя хлеба белого, с запечённым мясом), поцеловал княгиню, сказал 'пока, я побежал' и пошел заниматься делами.

А вот княгине со мной тяжело. И мне с ней. Княгиня. Строгая она.

Мы все в школе удивлялись, как княгиня все успевает: мы только-только что-то сделали, а она в три раза больше. Оказывается, в ее доме множество разных машин. На кухне столько разных приспособлений! Столько и не запомнить: кофемолка, кофеварка, чайник, ножи и вилки разных мастей, стаканы, бокалы, тарелки, то ли слизер, то ли склизер барыня его как-то так назвала — тонко режет на кусочки. Плита (черные блины оказались горелками, а там еще духовой шкаф есть!), посудомойка (ставишь туда посуду, кладешь кругляшок, нажимаешь рычажок, и она сама моет посуду! Достаешь и в шкаф укладываешь.)

Завтрак. Кашу, говорит, сварим. А печи-то нет! Буфет стоит и ничего более. Мойка есть. Как кашу-то сварить? Открыла барыня буфет, достала кастрюлю поставила ее на блин черный на буфете, открыла другой буфет, а там — ледник и куча всяких продуктов, я таких и не видала. Достала молоко, налила в кастрюлю, повернула рычажок, молоко нагрелось, из другого буфета достала крупу, отмерила, засыпала, в общем почти мигом все было готово! Спросила буду ли я чай или морс. А что такое чай? Попробовала. Понравилось. С медом или с вареньем — просто замечательно.

В деревне удивление было — почему барыня без прислуги в малом доме. В доме чистота, а барыня одна. И это довольно интересно: у нее есть пылесос и 'стиралка', это машина, которая стирает. Ох и опростоволосилась я с этой машиной! Это было в первые дни, когда я к ним попала. Барыня разбирала вещи для стирки, увидала платье с рюшами, убранством, определила его для стирки. Я предложила — давайте постираю. Взяла платье, засыпала золой, начала водой заливать. Татьяна Лександровна зашла, как увидела, что я сделала, у нее лицо побелело, она тихонько так спросила 'ты что делаешь?', ну я — 'Платье стираю'. Она — 'Мое любимое платье! Ну-ка, вытаскивай платье, мигом, марш на речку, прополощи от золы, будем учиться стирать!' Подвела меня к шкафу с круглой прозрачной дверцей, показала на ящичек там, куда что класть и лить (есть стиральный порошок, ароматная жижа), круглый рычажок, на котором написано, как стирать (бережно, шерсть и другое) и какой водой, как отжимать. Сказала прочесть, что везде написано. Я прочла. Спросила из чего платье, я ответила. Указала на какие кнопки жать. Положила платье. Я все насыпала, налила, нажала кнопки и в дверце появилась вода. А барыня развернулась и сказала, что через 40 минут можно доставать и ушла. Машина стирает сама! Я осталась смотреть как это происходит. Когда второй раз уже стирала и стала смотреть, барыня недовольно подошла и сказала, чтобы я не тратила время впустую, а занималась делом.

Но вот что чудно — не порют они. Княгиня за платье ничего не сделала. Князь так только однажды подзатыльник дал, отругал, сказал, что все бы на воздух взлетели. Не помню уже о чем была речь, что-то я уронила, но виновата была. Но потом долго извинялся. А так обращается только по имени-отчеству. 'Настасья Гавриловна, Вы что считаете, что я раков руками есть должен? Для этого щипцы есть!'

Барыня меня Настёной или Настасьей называет. Первый месяц отработала, барин с барыней пригласили меня в кабинет (комната со столами, шкафами, машинами какими-то), барин сказал, что это — моя первая зарплата и вручил деньги, дал бумажку, где написано было, какие я работы выполняла и месячный заработок, а барыня сказала, что еще и отложила мне на приданое.

На выходные я хожу в деревню, к бабушке, приношу ей гостинцы. Помогаю.

Мне говорили, что довольно тяжело будет учиться и работать, но у барыни не забалуешь: днем в школе, вечером — дома, еще и придёт, и проверит (она или барин) сделаны ли домашние задания, хорошо ли, крепко ли выучила. Барыня иногда вечером приходит, смотрит, что мне еще нужно, а днем часто после обеда берет меня на коленки или сажает рядом и рассказывает что-то интересное, а иногда просто по голове гладит и приятные слова говорит.

Из интересностей была духовка. Описать словами невозможно — слов не хватит. В нее можно ставить продукты, чтобы печь как пироги, можно подогревать, а можно — на вертеле, там еще есть условие — обдув ветром. И это в шкафу! Через стеклянную дверцу можно видеть, что происходит внутри.

Еще очень интересно было первое время — барыня и барин не жалеют приправ и соли. У барыни есть подвесная полка с банками стеклянными, на которых крышки и каждую банку она для меня(!) подписала. Она знает банки с приправами по виду: зеленые, с горошком мелким, средним, крупным, листьями такими-сякими, порошок серый, красный, зеленоватый, коричневый. И необычно для меня было, что она спросила как-то 'Кушать хочешь?', ну я привыкла, что еда будет через 2-3 часа, и никогда не отказываюсь. Барыня сказала бежать на кухню. 'Ты на гарнир что хочешь? Картошку? Макароны? Салат?' 'Не знаю.' -сказала я. 'Давай тогда картошку почистим.' Научила меня чистить картошку, это очень быстро. Потом нарезали ее дольками, достали сало из ледового шкафа, сало растопили на сковороде, поджарили картофель, обильно посыпали приправами, потом барыня взяла сковороду, растопила еще сала, отрезала 2 куска мяса и мгновенно поджарила их. 'Видишь серыми стали? Перчи. Переворачивай. Еще 3 минутки. Смотри на часы!' Очень быстро все было готово!

Вообще, у них отношение к специям другое: солят-перчат от души, но, чтобы специально мясо засаливать или наоборот, вымачивать — нет. Хотя нет, вымачивают в слабом уксусе, если мясо больше 3 дней в холодильном шкафу лежит. Тогда его в соусе делают. А сколько соусов пришлось выучить! И луковый, и томатный, и винный, и грибной, и прочая, прочая, прочая. И ведь все хозяйка сама знает и умеет как готовить! И хозяин. Как-то было хозяйке нехорошо, хозяин меня на кухню призвал, сказал, что делать, сам половину сделал, будто сам на повара учился! И все так быстро! Но что их отличает — после хозяина кухню мыть надо полностью, а после хозяйки — ни одной грязной вилочки!

А барыня здорово умеет мариновать и консервировать разные продукты. После Нового года ей принесли множество всего. Столько стеклянных банок я еще никогда не видела. Но было здорово— берешь банку, на руку надеваешь, а руку видно! Банки потом в кастрюлю с кипящей водой клали, кипятили, а потом — в горячие банки вкусности клали. И еще крышки какие-то странные — надо попасть так, чтобы закрылась, а когда остынет — не открывается, не вздувается и год храниться может, или дольше! Зато как мы этими банками купцов-бояр из других стран удивляли! Боярыня назовет что принести, а я уже тут!

Очень интересный способ у барыни хранить маринады — каждая полка подписана, на ней — свой сорт, прибежала в кладовку и уже знаешь, где, сколько и что брать. И банки все подписаны, даже если что-то неправильно стоит — на банке написано. Только крышки открыть и в миски-салатницы положить.

Вообще, боярыня и простой работы не чурается, и починить что-то сложное может. Если знает, что барин нескоро будет — сама чинит, если барин рядом — его просит.'

После этого стал относиться к окружающим немного по-другому.

В том, что Татьяна и я, в основном, проживаем не в городе, а в Пайлаа не было ничего удивительного для остальных жителей княжества. Так заведено давно, что князь жил в своем уделе, и управлял городом и государством оттуда, и лишь в ответственные моменты он брал непосредственное управление в свои руки. Городской совет Выборга был достаточно сильной организацией. Возглавлял его Густав Олафссон, о котором я уже писал. Совет избирался, но не всем населением, а выборщиками общин и округов, и каждая кандидатура утверждалась князем. Само-собой, что в первую очередь в совет стремились попасть именно богатенькие 'буратино'. Но, пока, не было надобности менять это устройство общества, так как опереться пока я мог только на них, своих гвардейцев и крестьян из собственного надела. Здесь торопливость смерти подобна. Предпочтение я отдавал, само-собой, проверенным бойцам и людям, выходившим на меня с какой-либо разумной инициативой. Например, один из углежогов организовал бригаду, а затем и целую корпорацию по производству древесного угля, дегтя, скипидара, фенола и других 'вкусностей', которые остаются после возгонки. Угля мне требовалось много, поэтому он получил от меня стальной лист, чертежи угольных печей, несколько резервуаров для горючего газа, который требовался на заводе для многих операций. Мы такие еще производить не можем, требуется прокатный стан, которым начали заниматься. Металла уже хватает. Так что ждем только запуска ГЭС, после этого можно будет приступать к строительству большой электропечи. Это уже на 2 тонны готовой стали, а не на 200 килограммов, как у меня сейчас в Пайлаа. Для той продукции, что сейчас производим: дисковые плуги, сенокосилки, клинки и прочие мелкие поделки, этого хватает, а для тяжелой промышленности приходится в основном таскать через портал. Готовимся спустить на воду наш 'Потемкин', правда, у него еще нет имени. А я много времени провожу сейчас в 21-м веке в Киргизии. Там готовится к списанию боевая техника со второго арсенала. Меня интересуют 36 орудий ОБ-25 и 12 ЗИС-3. Поэтому водка льется рекой, а люди здесь живут бедновато, прямо скажем. Контракт на утилизацию я подписал, орудия разобраны, и их отправили 'на переплавку'. Документы на стволы поменяли в дороге, а 'мелочевку' и так никто не контролировал. Выгрузка происходила на 'зенитном' причале, там зеленые ящики ни у кого негативных ассоциаций не вызывают. В общем, начинаю обрастать приличными стволами. Благо, что боеприпасы для одного из них с производства не сняты. Я еще и заработал немного на этом! Если не считать пропитого. Они мне требуются для двух фортов и в цитадель. Пришлось курсы открывать по стрельбе с закрытых позиций и использованию прицелов, панорам и буссолей. И со снарядами пришлось повозиться. В отличие от полковой пушки 27-го года, у которой арсенал одинаков с ЗиС-3 и большой выбор снарядов, ОБ-25 имеет только четыре различных выстрела. Снаряды у нее такие же как у ЗиС-3, а гильзы в два раза короче. Больше бы подошли 'бобики', но их сняли с вооружения и хранения еще до моего рождения. Выяснилось, что в самой Киргизии все снаряды к этому орудию имеют просроченный срок годности. Пришлось их тоже 'утилизировать', просроченные снаряды подорвали на месте, а гильзы вывезли. Потом им заменили капсюли, благо, что они выворачиваются и универсальны со всеми остальными 76 мм боеприпасами, и переснарядили. Много достать не удалось, только по 28 на орудие, то, что было в передках. Так что лишний повод начинать производство таких гильз и снарядов здесь. Со снарядами к ЗиС-3 чуть полегче было, но, сложностей с доставкой гораздо больше. Зато 'добыл' технологическую карту производства пороха для них. Там есть два пробела: неизвестно как изготавливать два компонента, придется еще рыть в этом направлении, но, весь остальной процесс описан по операциям. Но, это дело далекого будущего. А пока, с приближением весны, все больше времени провожу в Выборге: во-первых, на электростанции, во-вторых, запускаем гидравлический пресс на заводе. Еще раз портить большую заготовку не хочется. В конечном итоге, ее еще нагрели и проковали уже новым молотом. На этот раз все получилось удачно, от раковин удалось избавиться.

Запуск электростанции прошел как-то буднично, дело в том, что 'народу' от нее не жарко и не холодно. Просто князь перестанет выдергивать народ на работы возле речки. У них нет, пока, ни одного прибора, который бы был связан с электричеством. Для них это непонятное сооружение, предназначенное непонятно для чего. Лишь несколько мастеров немного знают, что это даст. Убедившись, что генератор вращается и на обмотках есть напряжение, запираю станцию, и еду на завод. Самый мощный двигатель сейчас стоит на прессе, до этого его вращали от водяного колеса с помощью ремней. Где-то на три-четыре процента мощности. Нажимаю на кнопку пускателя, двигун завращался, давление подскочило до нормы. Из печи достают 600 килограммовый нагретый слиток металла. Это еще не сталь, это — крица. Вшестером заводим заготовку на стол, и первый нажим прессом, 150 тонн усилие, брызги вылетающего шлака просто фонтаном. Старый кузнец Освальд восторженно поднимает вверх большой палец, и орет остальным:

— Ворочай! — с удовольствием жмет на педаль, выдавая второй удар. Поворот заготовки выполняет сам пресс, у него шаговый механизм. Работает только три человека: один управляет молотом пресса, второй — проворотом, третий — подачей вперед-назад. Под умелыми ударами Освальда заготовка с двух нагревов превратилась стальную болванку. Хорошо видно, что все ее тело равномерно прогрето и не имеет темных пятен. Ставим форму, кладем заготовку, накладываем овер, пресс опускается, горячий металл вдавливается в прессформу. Пресс поднят, снимаем овер, цепляем форму и вытаскиваем ее. Подмастерья наклоняют форму, и оттуда выкатывается вишневая заготовка вала нашего 'Потемкина'. Этакая трехметровая стальная катушка. Меня на руках вынесли из цеха. На изготовление такой 'катушечки' ушло бы пять-шесть месяцев. При этом 80% металла превратилось бы в стружку. Здесь же снимем на станках максимум 10%. Но и это еще не все! Ближе к вечеру первую жидкую сталь выдал конвертер: электропривод позволил поднять давление воздуха и получить необходимую температуру. Продувка идет от самого дна, и шлаки сами всплывают на поверхность. Отлили несколько валов и консолей для ворот шлюзов. Теперь готовим форму для киля нового клипера типа 'Выборг'. Теперь нам сам черт не брат. Эх, кислород бы! Но теперь и это будет возможным. Все упиралось в электроэнергию.

Больше всего возни было с большими станками. Их приходилось полностью разбирать, оставляя только корпус, потом перевозить их в Пайлаа или Выборг, и там собирать. Правда, благодаря этому многие на заводе стали неплохими слесарями. Что-то, а сборка-разборка таких 'игрушек' очень многое дает. Шесть больших токарных станков для проточки валов у нас были. С маленькими таких хлопот не возникало. Просто грузили на сани и доставляли целиком. А вот отлить и, главное, с большой точностью изготовить раму длинного станка в тех условиях было абсолютно невозможно. Поэтому и приходилось извращаться со сборкой-разборкой. Но, основа производства создана, остальное нарастим по мере надобности. Теперь все стало значительно проще. От сельской кузницы мы шагнули примерно в конец 19-го века. Теперь все силы завода будут брошены на прокатный стан и электропечь. Ну, и новая головная боль: завод по производству электродвигателей. Хватит таскать их из Пайлаа.