Добрый король Джон?

В Англию король, как его брат прежде него, прибыл за деньгами. И Англия, как и раньше, собрала эти деньги с готовностью. Гром грянул только в марте 1204 года, когда Джон собирался назад в Нормандию. Он узнал, что Шато-Гайар сдан, разрушен осадными машинами короля Филиппа. Что еще хуже — Филипп вовсе не пошел на Руан. Он пошел на запад, именно туда, откуда Джон намеревался сделать весной рывок против французской армии. А Руан летом и сам по себе сдался, его даже осаждать не пришлось.

Что же случилось? Как могло получиться так, что Нормандия вдруг оказалась потеряна буквально за несколько месяцев?

Король оказывается между двух огней

Потеря Нормандии стала первым этапом из тех, которые погубили репутацию Джона. Обвинение историков против него содержит несколько пунктов: отсутствие лидерских способностей, брак с Изабель Ангулемской и перемирие, заключенное с Филиппом в Ле Гуле. Ну и замешанность в смерти Артура, конечно.

Роджер Вендоверский всерьез утверждает, что король предпочитал компанию королевы энергии военных действий потому, что та явно использовала волшебство или ведьмовство. Жерваз Кентерберийский говорит о "мягком мече", следствии ленивого характера и предательской натуры. Ну, на чем эти утверждения обосновываются — можно только удивляться. Джон вел свои кампании энергично и ничуть не хуже брата, а что касается подозрительной привязанности к жене... "О времена, о нравы". Пассаж о колдовстве вообще в комментариях не нуждается.

Вообще то, что писали хронисты и историки про Изабель, нужно воспринимать очень и очень осторожно, иначе можно закончить неизвестно где. Для начала, ее год рождения с точностью не установлен. Ей могло быть от 9 до 15 лет, или больше, или меньше. Ничего странного в том, что за женитьбу на ребенке схлестнулись Джон и Лузиньяны, не было — сестра Джона стала женой короля Кастилии в 8 лет. Сын Джона женится на Элеаноре Прованской, когда той будет 12 лет. Но вот обвинять короля в том, что он предпочитал проводить время в постели с молодой женой, а не воевать в Нормандии — это нонсенс похлеще глупости с оммажем. Не стоит забывать, что первого ребенка Изабель родила в 1207 году — верный индикатор того, что Джон не проводил время в ее постели в году 1201-м. Впрочем, никто никогда и не обвинял его хотя бы в растлении несовершеннолетних — спасибо и за это.

Хронист из Коггшелла, критически настроенный к Джону в принципе, признает, например, что Джон действовал "неутомимо". Да и то, как энергично Джон начал готовиться к реваншу, настолько энергично, что это будет отмечено в Магна Карта, говорит о чем угодно, только не о лени и отсутствии лидерских качеств. Разумеется, Джон не избежал стратегических ошибок, как не может избежать их любой полководец, даже такой, как Маршалл. Но Джон вообще находился в невыгодной роли обороняющегося, с линией фронта, растянутой от Сены до Гаронны. Тогда как Филипп мог направлять свои удары туда, где было удобнее всего ударить. И коммуникации через канал были куда как более ненадежными и занимающими время, чем коммуникации между Филиппом и его союзниками.

Что касается мирного договора 1200-го года, то сам историк Варрен признает, что если бы меч Джона в тот момент оказался слишком твердым, его бы выкрутили из рук короля. Свои же. Потому что королевского авторитета у недавно коронованного Джона на тот момент не было. Именно поэтому он провел некоторое время в Англии, обеспечив мир с Филиппом.

Историки Халлам и Эверард утверждают, что Джон сделал в договоре неслыханные уступки, на которые никогда бы не пошли ни его отец, ни его брат: принес оммаж Филиппу! Но это, пардон, очень глупое заявление. Потому что и король Генри, и король Ричард приносили французским королям оммаж, да еще и неоднократно. Историки Барлетт, Карпентер и даже супер-критичная к Джону Кейт Норгейт, со своей стороны, считают, что признание Филиппом прав Джона на территории Ангевинов было "персональным триумфом" нового короля.

Так что Джон потерял Нормандию не потому, что для этого была какая-то определенная причина. Ему просто не повезло.

Он не мог организовать для отвлечения Филиппа второй фронт, потому что его очевидные союзники отправились искать славы в Святой Земле. Его возможности в Нормандии были ограничены тем, что Джон, свой для англичан, для своих континентальных подданных был чужим. То есть, зеркальное отражение с неприятием Артура в Англии. Джону несколько помогло участие в действиях брата в 1194-1199 гг, но не очень много. Согласитесь: если первое знакомство с будущим королем состоялось тогда, когда он был одним из командиров карающей армии своего брата, вряд ли это обеспечит симпатии к королю в будущем.

Алиенора, активно занимающаяся политикой при Ричарде, к 1199-му году решила, что ей пора заняться примирением с Богом, и делала только то, что делать было совершенно необходимо. Этот период ее жизни мало изучен и полон загадок, тем не менее. Очень редко упоминают, например, что в 1200-м году она возглавила посольство в Кастилию с брачной миссией от имени короля Франции. Почему она? И почему для Капетинга? Почему в начале царствования Джона она предприняла несколько шагов, оказавшихся в будущем сильно в ущерб Джону и на руку Филиппу?

Возможно, Алиенора просто пыталась обеспечить себе покой в собственных владениях, в которых знать еще признавала ее, но уже явно отрицательно относилась к идее "империи Ангевинов" в целом.

Незадолго до этого Джон назвал ее "госпожой нашей, всего, что мы имеем, и всех наших отношений". Очень красиво и трогательно, и не сразу задумаешься, как могут быть интерпретированы эти слова в свете того, что сама Алиенора принесло оммаж королю Филиппу. А интерпретированы они могли быть так: если Филипп является сюзереном Алиеноры, а Джон объявил себя вассалом своей матери, то у Филиппа есть права на все, чем владеет Джон.

Алиенора, надо признать, пыталась обеспечить сыну лояльность ее собственных французских подданных путем довольно сложной системы договоров и клятв. Она передала все свои права Джону, признав его своим полным наследником всего, чем она владеет. Второй ступенью был перевод вассальных клятв, принесенных лично ей баронами и духовенством, Джону. Более того, обе стороны письменно обязались не отдавать никому никаких частей своей собственности без согласия другой стороны.

Тем не менее, никакие ухищрения не могли исправить того, что Алиенора принесла оммаж Филиппу, что автоматически означало, что Филипп имеет права требовать от Джона определенных этой клятвой обязанностей — по меньшей мере, в его континентальных владениях. А то, что Джон признал Алиенору своей госпожой, теоретически расширяло права Филиппа еще больше. Во всяком случае, папаша Джона предъявил в свое время подобные требования папаше Филиппа относительно графов Оверни.

Дела английские

Что касается отношения Джона с его английскими подданными — это отдельная сага. Начиналось-то все хорошо. Кейт Нордгейт утверждает, что для англичан вопрос о преемнике Ричарда, не имеющего естественного наследника, никогда не был вопросом. Джон. Другая альтернатива даже не рассматривалась. И, что бы ни утверждали легенды будущих столетий, во времена, когда Джон был принцем, он был даже популярен среди своих будущих подданных. Что еще более ценно в контексте управленческой политики, у Джона были хорошо отлаженные контакты с правительством, назначенным его братом. Спасибо участию в изгнании ненавистного всем Лонгчампа.

Но пять лет отсутствия — долгий срок для политики, а Джон, занятый братом в войнах на континенте, столько и отсутствовал. Более того, он и королем-то стал тогда, когда был во Франции. Ситуация достаточно уникальная, и местные политики-бароны ею воспользовались в полной мере. Как и почему — я описывала выше. Более того, Джон застрял во Франции на годы. Что по-своему трагично, так это то, что, возможно, сам-то Джон, будучи на континенте, спал и видел Англию. Во всяком случае, как только его властная маменька отправилась в Испанию, Джон тут же сбежал в Англию.

С моей стороны это чистая спекуляция — предположить, что на континенте Джон в те годы воевал не от души, а просто потому, что от него этого ожидали. Потому что мама заставляла. Потому что королям как бы положено защищать своё. Какое свое? Ну не чувствовал Джон империю Ангевинов своей кровной. Историки (та же Нордгейт) удивляются тому, как Джон вел свои кампании — словно играл в шахматы. Вроде, и энергия была, и скорость, но души в них не было. Причем, он явно избегал прямого столкновения с Филиппом. Давление на него шло со всех сторон, но он отмахивался: "Когда-нибудь я отвоюю у него все, что он теперь отвоевывает у меня. Пусть его..."

Это не значит, что Джон не играл в дипломатические игры со своим противником. Например, он практически наверняка знал о судьбе Артура. Ведь он пытался с ним помириться и договориться после ареста. И только когда молодой человек ответил пылкой речью о непримиримой вражде, Джон отправил его в более надежное место. Но ни Филиппу, ни бретонцам он не сказал о своих планах в отношении Артура ни слова — несомненно потому, что хотел предотвратить возможность перехода Бретани под руку Филиппа.

Но то, как вел свою игру Филипп в конце 1203 года, говорит о том, что и он точно знал, что Артура можно больше во внимание не принимать. Если только он вообще когда-либо принимал молодого герцога во внимание. Довольно интересно и обращение Джона в начале 1203 года к папе. Он, собственно, просто пожаловался на оскорбительное поведение Филиппа. Нашел ведь суверена над своим сувереном! Ибо Святейший Престол официально представлял божественную власть на земле, а кто может быть выше Бога? Филипп, можно предположить, не один раз чертыхнулся, что упустил из вида такую возможность. Он, разумеется, подал встречную жалобу, но ведь инициатива осталась все равно за Джоном.

Папа Иннокентий, как и положено человеку с такой властью и ответственностью, попытался усадить королей за стол переговоров. Он отправил во Францию своих представителей — в мае, и явно с советом особо не торопиться, потому что послы подтянулись ко двору короля Франции аж в конце августа. Но чувства Филиппа отсрочка не остудила. Он резко заявил, что он " was not bound to take his orders from the Apostolic See as to his rights over a fief and a vassal of his own, and that the matter in dispute between the two kings was no business of the Pope's." Что можно кратко перевести как "не суйся не в свое дело".

Джон, как истец, был вежливее. Он с шиком принял в Лондоне посольство папы в марте 1204 года, и уже в апреле в Париже появились для переговоров архиепископ Кентерберийский, епископы Или и Норвича, графы Пемброк и Лейчестер. Филипп не мог повести себя менее дипломатично, чем повел. Он с плеча рубанул, что или ему возвращают Артура, которого он признает вместо Джона владельцем Ангевинской империи на континенте, либо присылают сестру Артура, и Филипп сам будет хозяином земель Ангевинов, как защитник и опекун сиротки.

А почему бы Филиппу было и не понаглеть? Он ведь знал, с кем имеет дело. Граф Пемброк, Уильям Маршалл, некогда нищий рыцарь, зарабатывающий себе на жизнь победами на турнирах, с большим трепетом относился к нажитому годами состоянию. И часть этого состояния находилась в Нормандии. У графа Лейчестера, Робера де Бьюмонта, вообще значительная часть земельных угодий находилась в центральной Нормандии. Они просто не могли не клюнуть на предложение Филиппа, согласно которому те, кто принесет ему оммаж в течение года, получат подтверждение на свои владения лично из рук Филиппа.

И графы заплатили французскому королю, по 500 марок каждый. Купив себе право на свои же земли на год и день. С условием, что потом они принесут врагу своего короля оммаж, если тот к тому моменту не отвоюет земли у Филиппа. Вообразите себе послов, заключающих в обход своего короля договор с его противником. На простом языке это называется изменой. И Джон никогда толком не простил Маршаллу подобного унижения своего статуса. А мстить он умел. Бьюмонт догадался умереть в октябре того же года, и мужская линия его рода пресеклась вместе с ним.

Кстати, у послов-предателей хватило то ли наглости, то ли хитрости не утаить своего поступка от Джона. Очевидно, ссылаясь на то, что каждый должен защищать свою собственность как умеет, если уж ее не защищает для них их король. А как он в таких условиях мог защищать, если ему не на кого было положиться? Если его собственные послы заключали прямые сделки с врагом за его спиной, а комендант Руана писал, что все замки и города от Байе до Ане пообещали Филиппу немедленную сдачу сразу, как только он возьмет Руан?

Предательство было повсюду. И эти разочарования в окружающих людях оставили тяжелый след на характере Джона. Когда он собрался всерьез начать войну с Филиппом и созвал своих ноблей с войсками в Портсмут, те не отказали, но начали подтягиваться настолько медленно, что от экспедиции пришлось отказаться вообще. Так что Филипп прошел победным маршем там, где захотел, и ничего ему за это не было. Спасти Руан было невозможно. Комендант крепости в Руане, Питер Дюпре, сообщил Филиппу, что ему удалось оттянуть неизбежное, заключив договор с Филиппом о сдаче через 30 дней, если к нему не придет подмога. Джон написал, чтобы Питер спасал себя и людей, потому что помощь не придет — у короля Англии, преданного своими подданными, не было ни денег, ни войска. Так была потеряна Нормандия. Так Джон получил кличку "мягкий меч".

А 1 апреля 1204 года умерла железная леди Алиенора Аквитанская, и больше никто не стоял между Филиппом и Аквитанией. Филиппу не сдались только Ла Рошель, Ньор и Туар. Ангулем Филипп трогать не посмел, зато довольно успешно натравил против Джона Гасконь, набросав перед благодарными слушателями картину практически независимой "Великой Гаскони" под эгидой великого французского короля. Но к тому времени Джон уже набрал достаточно денег, чтобы начхать на своих медлительных баронов и просто нанять 30 000 наемников под командованием брата архиепископа Бордо. И Филиппу пришлось остановиться.

Король Джон пытается навести порядок

В середине января 1205 года Джон созвал своих лордов и епископов в Лондон. Формальной причиной сбора была оборона Англии на случай, если Филипп предпримет высадку — извечная головная боль островного королевства. Причиной истинной было посмотреть в глаза каждому из той самой знати, чьей обязанностью было поддерживать своего короля. Посмотреть и понять, кто уже предал, кто готовится предать, а на кого можно положиться и в какой степени.

Похоже, король решил закрутить гайки, и крепко. После того, как знать по-новому принесла присягу королю, присягу принесла и вся страна. Довольно хорошо работающая система, охватывающая всех поданных от 12 лет и старше. В начале февраля король издал приказ о том, что ни один корабль не может покидать гавань или швартоваться без его личного королевского разрешения. 3 апреля Джон велел, чтобы каждые девять рыцарей нашли достойного рыцарского звания десятого, и чтобы кандидаты явились к нему уже 1 мая.