Женщины бесшумно передвигались по лагерю, склонялись над небольшими костерками, помешивали варево, снимали с веревок белье. Детей еще задолго до начала Совета загнали в низенькие самодельные шатры. И за все это время не прозвучало ни единого детского слова, смеха или плача младенца.
Вилар наблюдал за ориентами, до боли в пальцах сжимая жесткую ткань. Не зная их языка, прекрасно понимал, о чем они спорят.
Но вот уже все высказались. Затянувшееся молчание превратилось в изощренную пытку. Вилар опустил полог. Откинувшись на подушку, считал удары охваченного паникой сердца.
Послышался говор, заглушенный шумом волн и треском костра.
Из-за парусины вынырнул Йола:
— Пойдем утром. Сейчас спи.
Вилар разрыдался.
— Не надо, — сказал старец и робко погладил его по голове.
От волнения Вилар долго не мог заснуть. Сновидения захватили его лишь после двух кружек кисловатой воды.
Прикованный к ненавистному соломенному матрасу, Вилар изводил себя переживаниями и еле сдерживал нетерпение. Женщины, тихо переговариваясь, складывали в котомки провизию. Мужчины из двух деревянных перекладин и рыбацкой сети мастерили носилки. Вскоре Вилар, замотанный в одеяла, уже трепетал в предвкушении скорой дороги. Ориенты опутывали его веревками. Йола давал указания и проверял прочность узлов.
Процессия из восьми мужчин, двух женщин и старика двинулась в путь. Вилар плавно покачивался на носилках. Бросая взгляд на одеяло, поверх которого бежали толстые шнуры, задавался вопросом — зачем они? Ни подняться, ни тем более убежать он не мог. Каждое движение отдавалось в теле звонким эхом боли.
Чтобы как-то отвлечься от волнений, Вилар посмотрел на бирюзовое море. Ленивые волны отражали солнечные лучи и, перекатываясь, искрились россыпью драгоценных камней. От их блеска заслезились глаза, и Вилар перевел взор на небо, но, ослепленный ярким солнцем, повернул голову на другой бок и заскользил взглядом по идеально ровной каменной стене. Иногда виднелись небольшие уступы и выбоины с неровными острыми краями — явно работа человеческих рук. Порой скала плавно перетекала в крутой склон, а затем и в более пологий спуск, но вскоре неизменно принимала гордое вертикальное положение.
Каждый раз, когда носилки проплывали мимо косогора, Вилар задерживал дыхание. Но ориенты равнодушно шагали, поднимая ногами облако белого песка.
— Разве путь вдоль берега короче? — спросил Вилар.
— Не короче, — промолвил Йола, всматриваясь вдаль. — Путь длиннее, но легче. Воздух...
Воздух был поистине прекрасен — изумительно прозрачный, свежий, бодрящий. Даже песок, вылетавший из-под ног ориентов, падал очищенными кристаллами.
— Морской народ без морского воздуха — беда. — Йола поднял указательный палец кверху. — Там пыль, сухой ветер. Жарко. Реки далеко.
Ориенты шли, не сбавляя темпа. Монотонный шум волн, размеренное покачивание носилок убаюкивали. Вилар то погружался в дремоту, то, очнувшись, смотрел в широкие смуглые спины. Но сон сморил.
— Солнце! Спать нельзя! — оглушил скрипучий голос.
Старец остановил соплеменников и, порывшись в котомке, вытащил старую флягу:
— Пей!
Вилар послушно сделал несколько глотков. Старец протянул кусок печеной рыбы.
Процессия продолжила путь. Одна четверка носильщиков сменяла другую. Время от времени Йола брал Вилара за запястье и беззвучно шевелил сморщенными губами.
— Пора, — наконец сказал старик.
Несколько часов пролетело в попытках подняться на край обрыва. Для здорового и крепкого мужчины нет ничего проще, чем взобраться наверх, держась за сброшенную веревку. Однако с тяжелой ношей, требующей бережного обращения, задача оказалась не столь простой.
Когда носилки вставали свечой или наклонялись набок, Вилар, кусая губы до крови, хватался за одеяла. Но взглянув на багровое солнце, кричал:
— Вперед!
Наконец, посмотрев по сторонам, измученно улыбнулся — вот уж никогда бы не подумал, что будет рад увидеть сумеречную пустошь.
Чем дальше от моря отдалялись ориенты, тем тяжелее становилось их дыхание. Привалы участились, участилась смена носильщиков. Луна спряталась за тучи, и ночь укутала путников непроглядной мглой.
Раздался дикий, угрожающий рев. Его подхватили рвущиеся в надрыве звериные глотки. Ориенты вдруг закричали. Нет... Это был крик не охваченных страхом людей, крик не загнанных животных и не затравленных птиц. Этот крик несся, словно мощная волна, сокрушая все вокруг и вселяя в сердце ужас.
Внезапно наступила тишина, настолько душная и необыкновенно плотная, что Вилар испугался — оглох. Несколько раз с усилием сглотнул, уловил хриплое дыхание людей и только тогда почувствовал жжение в распоротых веревками ладонях. Такой жуткой сказки он не слышал...
День тянулся так же медленно, как и ночь. Теперь ориенты во время привалов сидели с закрытыми глазами и пели. Вилар сначала пытался заглушить их протяжное "м" думами, затем считал секунды, складывал их в минуты, а потом ловил себя на том, что его мычание перекрывает голоса ориентов. После таких привалов шаг морского народа вновь становился легким и быстрым, и Вилар, покачиваясь на носилках, на время забывал о боли в спине.
— Скоро! — произнес Йола.
Вилар приподнял голову:
— Ты что-то видишь?
— Отблеск замка, — проговорил старец и потер кончик носа.
— Отблеск? — переспросил Вилар и посмотрел вперед.
Далеко, на горизонте, виднелся замок. И действительно, от него исходило сияние. Вилар рассмеялся — как же он забыл? Это плоские плиты на скатах крыши отражают солнечные лучи. Благодаря им в замке есть свет.
В ту же секунду пронзила внезапная мысль. Смех застрял в горле. Вилар вжался затылком в подушку, пытаясь проглотить комок. Не в силах совладать с волнением, вцепился в веревки. Признаться или промолчать? Но это так низко — струсить в последнюю минуту, когда еще есть возможность все изменить.
Вилар дотянулся до Йола и крепко стиснул его руку:
— Я должен кое в чем признаться.
В глазах старика появилась тревога.
— В замке живет правитель Порубежья — Адэр Карро. Сын человека, лишившего морской народ свободы, воли и земли, — сказал Вилар и заметил, как напряглись мышцы носильщиков, как женщины, всю дорогу шагавшие сбоку носилок, отстали, как заострился кончик носа Йола. — Опустите меня на землю.
Ориенты подчинились.
— Я не подумал, что это для вас важно, — говорил Вилар, бегая взором по хмурым лицам. — Я не подумал о вас. Простите. Вы можете оставить меня, забрать носилки и уйти. Я не пропаду — до замка рукой подать. Мне уже намного лучше, честно. И я никому не скажу, как здесь оказался. Даю слово. И ради бога простите меня.
Люди молчали, исподлобья бросая взоры на Йола, а старец смотрел куда-то вдаль.
* * *
Адэр сидел на той же ступени, что некогда и Вилар. Пять дней, пять долгих дней жила надежда. Но теперь она билась в предсмертных конвульсиях. В груди только щемящая боль, от которой никуда не скрыться.
Адэр вскочил и, запрокинув голову, закричал:
— Обманщик! Подлый обманщик! Лгун! Предатель!
Он кричал, брызжа слюной и потрясая кулаками. Звериная злость хлестала, словно раскаленная лава. Слуги со страхом выглядывали из окон и тут же прятались за шторами.
Адэр замолчал на полуслове. Далеко на горизонте при полном безветрии появилось завихрение пыли. Явно не от автомобиля — не та скорость и не те размеры. Но и человек в одиночку не мог сотворить столь заметную пелену.
— Это он! Я убью его, если это не он, — хрипел Адэр, сбегая с лестницы.
Он бежал изо всех сил, не замечая ни камней, ни ям. Он уже не бежал, а летел на одном бескрайнем выдохе, не чувствуя ног, не слыша сердца. Он ветер — для него нет времени, нет расстояния, и нет преград.
Адэр упал на колени. Вцепившись в веревки, зарылся лицом в одеяло. Слыша, как плачет и смеется Вилар, испытывал безумное блаженство.
Провел ладонью по щеке друга, сжал плечо:
— Я ждал тебя.
Вилар улыбнулся и указал на смуглых людей в серых просторных одеждах:
— Это ориенты — морской народ.
* * *
Старик сбросил с кровати подушки. Присев на перину, несколько раз подпрыгнул. Ориенты перенесли Вилара с носилок на постель и выскользнули из комнаты.
Адэр привалился плечом к стене возле изголовья:
— Я отправлю кого-нибудь в город за врачом. Но боюсь, он приедет только завтра.
Вилар и с теплотой посмотрел на старика:
— Не надо. У меня есть Йола.
Старец помог Вилару снять рубашку и перевернуться на живот. Адэр выровнялся, увидев спину друга, всю в лиловых синяках и ссадинах. Узловатые пальцы пробежали вдоль позвоночника, надавили на плечи и шею. Морщинистая пятерня легла на затылок и чуть заметно напряглась. На впавших щеках друга заиграл румянец, дыхание выровнялось. Вилар сомкнул веки. Йола укрыл его одеялом и заботливо подоткнул края.
— Ты можешь остаться? — спросил Адэр, когда друг сонно засопел.
— Йола должен остаться. Ориенты сейчас уйдут.
— Сейчас? Через пару часов уже стемнеет.
— Здесь сухой воздух. Тяжело дышать.
Адэр жестом приказал Йола следовать за собой и, выйдя из спальни, пошел по извилистому коридору, прислушиваясь к тяжелому дыханию старца.
Сад встретил запахом молодых трав и распустившихся цветов. На газонах вращались фонтанчики, распыляя воду.
Йола глубоко вздохнул.
— Одну ночь они спать тут, — сказал он и указал на замок. — Йола спать там.
Слуги предложили вынести в сад кушетки, но ориенты, смеясь, объяснили, что не привыкли спать над землей. И вскоре траву под деревьями укрыли толстые пледы.
Адэр с Йола разместились в одной спальне с Виларом. Старец лег на полу, Адэр сел в кресло. Йола рассказывал, Адэр хмурился.
Далеко за полночь рассказчик утомился и, потянувшись, вяло произнес:
— Вилар встанет. Йола поможет. И девушка.
— Какая девушка?
— Вилар звал. Всегда. Малика.
— А без Малики нельзя?
— Можно, но будет долго.
Старик зевнул, и уже через секунду послышался храп.
Утром ориенты собрались на кухне. Гюст сообщил им, что правитель отлучился по неотложным делам и просил не ждать его возвращения.
* * *
Маленький городок проснулся. Хозяйки с корзинками наперевес потянулись по узким улочкам к местному базару. Молочник, выкрикивая: "Покупаем!", катил перед собой скрипучую тележку. Старик, сидя на деревянном крыльце в кресле-качалке, пролистывал газету. Через пыльную дорогу перебежали куры, тотчас с возмущенным кудахтаньем побежали обратно.
— Вот я вас, — кричала краснощекая баба, размахивая тряпкой.
Уперев кулаки в бока, окинула грозным взглядом неприглядную хибару на другой стороне проулка:
— Слышь, соседка!
— Ась? — прозвучало из раскрытого окна.
— Да ты не аськай, а следи за клушами.
— Чем помешали?
Но Мун не слушал перебранку товарок. Пересчитав сумки и чемоданы, посмотрел на маленький домик в два окна, на серую скошенную крышу, скользнул взором по заросшему бурьяном палисаднику и покосившемуся частоколу. Удрученно вздохнул. Не часто они с Маликой бывали дома. Зато теперь новый владелец наведет порядок. Ишь, как не терпится ему войти, все топчется и топчется возле порога. Еще и зверюгу приволок. Кот, под стать хозяину — такой же толстый и рыжий, словно услышав скверное слово в свой адрес, выпустил когти и цапнул толстяка за руку. Тот щелкнул кота по носу.
— Долго еще?
Стоя на четвереньках, Малика шарила ладонью под кроватью.
— Малика! — послышался с улицы голос Муна.
— Иду! — откликнулась она.
Подняла с пола колечко. Погладила два камешка, похожих на сливающиеся изумрудные капли, опустила в потайной карман платья.
С улицы донесся шум двигателя автомобиля. Хлопнула дверца. Затихли мужские голоса, зато звонко и радостно зашумела детвора.
Малика быстро прошла через комнату, боясь взглянуть в окно. Помедлила возле двери. Вскинула голову, шагнула через порог. Мун бросил на нее горестный взгляд.
Новый владелец жался к стене. Мальчишки плотным кольцом окружили покрытый пылью серебристый автомобиль, возле которого стояли Адэр и охранитель.
— Я как раз во время. Поехали! — произнес Адэр.
— Нам в другую сторону, мой господин, — сказала Малика и низко присела.
У толстяка отвисла челюсть. Мун беззвучно зашевелил губами. И только рыжий котяра, спрыгнув с рук хозяина, важно прошествовал к правителю и с довольным урчанием потерся о его ноги. Пока Адэр чесал кота за ушком, охранитель жестом указал толстяку на открытую дверь. Тот юркнул в дом.
— Малика! Садись в машину! И ты, Мун, — приказал Адэр и, не дожидаясь ответа, уселся за руль.
— Мы не поедем, — промолвила Малика и, приблизившись к старику, взяла чемодан.
Адэр посигналил, чем привел ребятишек в неописуемый восторг. Из маленьких окон высунулись старики. Из ветхих домов высыпали простолюдины.
Охранитель подошел к Малике вплотную:
— Правитель не просил. Или ты не видишь разницы между просьбой и приказом?
— Это ты не видишь разницы между слугой и вольным человеком.
Охранитель выхватил из ее руки чемодан. Щелкнул замок, на землю вывалились вещи. Малика принялась заталкивать их обратно. Носок начищенного до блеска сапога наступил на полотенце. Малика дернула кусок льна на себя, еще раз, еще... Сапог приподнялся. Малика уселась в пыль. Над улицей пронесся смех.
— Пошел прочь! — прозвучал властный голос.
Адэр опустился возле Малики на корточки и тихо промолвил:
— Я не умею просить.
Малика быстро смахнула с подбородка слезу:
— И прошу вас — не надо!
Адэр застегнул замки на чемодане, помог Малике подняться:
— Есть разговор. Садись в машину.
Они разместились на заднем сиденье. Малика глядела на Муна, растерянно переступающего с ноги на ногу возле котомок. Адэр сидел вполоборота к ней. Она не видела его лица, но чувствовала горячее дыхание.
— Куда вы уезжаете? — устало просил Адэр.
— Я хочу посмотреть мир. Мун обошел полстраны, я же нигде не была. Сколько себя помню, каждый день одно и то же.
— И что бы ты хотела увидеть?
Глядя на Муна, Малика пожала плечами:
— Не знаю. Просто новую жизнь.
— Ты думаешь, она действительно окажется новой?
— Прошу вас, не мешайте нам.
После недолгого молчания Адэр произнес:
— Вилару тоже чего-то не хватало в старой жизни.
Малика повернулась к нему. На осунувшемся лице резко выделялись скулы. Нос заострился. Из синих глаз вырывался лихорадочный блеск. Как же она не заметила...
— Вы заболели?
— Не я. Вилар.
— Что с ним?
— Несчастный случай.
— Почему вы здесь? Почему не с ним?
— Ему нужна ты, а не я.
— Я не понимаю вас...
Адэр отвернулся. Малика взялась за ручку дверцы.
— Я прошу тебя, — прозвучало в спину. — Прошу тебя вернуться в замок. Ненадолго.
Она открыла дверцу.
— Малика! Я впервые в жизни сказал "прошу". Не заставляй меня пожалеть.
Малика опустила голову. Так просто произнести "нет", но как бы она не храбрилась, новая жизнь пугала. Куда их с Муном занесет? И сможет ли она найти работу и содержать, пусть маленькую, но семью? На то, чтобы куда-то взяли старика, глупо рассчитывать.
