Чертополох. 1 том.

— Нет... — думая, куда бы сбежать от такого позора, я оглянулась по сторонам, но более взрослые товарищи парня уже окружили меня со всех сторон. — Ты просто похож... На кое-кого...

— И на кого же? — в ожидании ответа парень улыбнулся, а я — все слова, подходящие для достойной отповеди забылись почему-то напрочь — обречённо произнесла. — На Мечника...

Вокруг раздались смешки, а парень вдруг стал серьёзным и тихо спросил.

— Это предсказание, да? Ты вещунья?..

От такого поворота я окончательно растерялась и закусила губу, а стоявший слева от меня — самый старший из всей компании и белобрысый, сказал:

— Никакая она не вещунья, Ставгар, а невеста — видишь, какой узор на юбке... Но это даже лучше — поцелуй невесты удачу в бою приносит! Стребуй с неё, а то ведь эта поселянка прямо глазами тебя ела...

При последних словах я поспешила потупиться, и мой взгляд наконец-то упал на куртку парня, которого белобрысый назвал Ставргаром... То, что я столкнулась не с простыми горожанами, было и так понятно, но вышитый на рукаве куртки герб изображал беркута, сжимающего в лапах сломанную стрелу... Бжестров... Корни этой семьи были сродни нашим, но Бжестровы были намного богаче и считались любимцами Владыки. Тем не менее, старший из Бжестров приходил к нам в дом, чтобы поздравить моего отца с назначением в Реймет — говорил, что это доверие и честь, на границу с амэнцами не поставят, кого попало... Говорить— то он говорил, да только потом наверняка пьянствовал на пару с Владыкой, пока мой отец до последнего держал осаждённый амэнцами Реймет!..

Тёплая ладонь осторожно коснулась моей щеки... И заставила вздрогнуть, точно от удара:

— Ну, так как, красавица — поцелуй или предсказание? — Ставгару явно понравилось предложение товарища. Он снова улыбнулся, пытаясь заглянуть мне в глаза, но я убрала от лица его руку — в одно мгновение меня словно выстудило изнутри — осталась лишь ярость. Холодная, горькая... Я посмотрела Ставгару в глаза и тихо, ясно произнесла:

— Лучше бы вы не невест на удачу целовали да в кабаках гуляли, а действительно воевали, а то амэнцы скоро в Ильйо, как к себе домой зайдут, а вы и не заметите...

Рядом кто-то — кажется, белобрысый — тихо охнул, а Ставгар дёрнулся так, точно я его кнутом ударила.

— Ты не смеешь так говорить! По какому праву?!

— По такому! — больше всего мне сейчас хотелось выкрикнуть им в лицо имена отца и Мики — погибших, преданных и оклеветанных князем с молчаливого согласия Бжестровов и им подобных, но вместо этого я развернулась, и, оттолкнув в сторону одного из приятелей Ставгара, быстрым шагом направилась к мишеням, даже не посмотрев на потянувшихся за мною парней. Бросила медяшку следящему за стрельбой хозяину, взяла лук и затупленную стрелу. Повернулась к стоящему за моим плечом Ставгару.

— Цель?

Он, не колеблясь, ткнул в самую дальнюю. Я вскинула лук, натянула тетиву, прицелилась: "Стемба, где бы ты ни был... Помоги!" Стрела сорвалась в полёт, как только я мысленно произнесла последнее слово; больно ударила по незащищенному запястью тетива, а ещё через миг кто-то изумлённо крикнул: "В яблочко!"

Я посмотрела на мишень, но ничего не увидела — в глазах теперь всё плыло, точно в тумане... Ярость ушла так же внезапно, как и появилась, наступило горькое прозрение... Что я делаю?! Защищаю память отца? Устраивая дурацкое представление перед столичными молокососами?! Да они всё равно ничего и никогда не поймут!!! Отшвырнув лук, я стала торопливо выбираться из толпы, прижимая к груди пряники — Ирко меня, наверное, уже заждался, а я... Ничего не скажешь, хорошая же из меня получилась жена — и часа после венчанья не прошло, а я уже на парней засматриваюсь...

— Эй, подожди! Ты выигрыш не забрала! — обернувшись, я увидела, что Ставгар, расталкивая людей, пробивается вслед за мной, и тут же прибавила ходу. Не хочу его больше видеть!.. И разговаривать с ним тоже не хочу!..

— Поселянка!.. Вещунья!.. Да подожди же!.. — очередной окрик увязнувшего в толпе парня, заставил меня припустить прочь со всех ног, но помчалась я почему-то не к поилкам, а в боковую улочку.

— Стой! — Сапоги Ставгара застучали по неровной брусчатке у меня за спиной, но я уже нырнула в переулок справа... Шарахнулась от выскочившей прямо из под ног кошки, и почти тут же бросилась в открывшийся сбоку тёмный лаз...

— Вещунья!.. — парень никак не желал отставать, и я вновь свернула в боковую улочку. Где-то рядом забрехала собака... Кто-то что-то сердито крикнул... Новый поворот, и я споткнувшись о выступающий из кладки булыжник, растянулась на мостовой. Пряники улетели вперёд, башмачок с левой ноги куда-то назад... Поднявшись, я метнулась к пряникам — на счастье, они упали не в грязь, а на сухую брусчатку — подобрала их, сдула пыль...

— Эй, вещунья! Ты где? — поняв, что Ставгар вот-вот появится из-за поворота, я, наплевав на босую ногу, припустила вперёд, к очередной развилке, и поспешно скрылась за углом дома...

В этот раз мне, наконец, удалось сбить его со следа — голос Ставгара донёсся до меня ещё лишь раз, да и звучал приглушённо. Я так и не замедлила своего бега по узким улочкам, и ведомая скорее удачей, чем чутьём, в конечном итоге вернулась на Рыночную площадь, выскочив из-за поворота прямо к поилкам, возле которых стоял Ирко.

При виде меня, его брови удивлённо взлетели вверх, но уже через секунду он нахмурился, и прижал меня к себе...

— Кто тебя обидел?!.. — голос Ирко хоть и был тихим, но теперь больше всего походил на рык и я, подняв голову, изумлённо посмотрела на парня.

— Никто... — я немного высвободилась из его объятий и втиснула ему в руки спасенные пряники. — Вот, это тебе... И пойдём отсюда...

— Правда? — несмотря на подарок, в голосе Ирко по-прежнему стыло какое-то очень нехорошее сомнение, и я, понимая, что теперь он с места не сдвинется, пока не получит ответ, вздохнула.

— Здесь бродячих собак много — прицепились, как репьи... С трудом убежала...

Ирко вздохнул.

— Вижу — ты до сих пор сама не своя ... Но теперь надо на площадь вернуться: другую обувку тебе купить — у тебя и так одна ноги в крови!

Представив, что будет, если мы столкнёмся на ярмарке со Ставгаром и его приятелями, я едва не похолодела — Бжестров, даже увидев меня с провожатым, вряд ли отступится, а Ирко, в свою очередь, в стороне стоять не будет!.. Вот только простолюдин, поднявший руку на знатного, вполне может этой руки лишиться, но Ирко не должен расплачиваться за учинённую мною глупость!..

— Нет, Ирко, я не вернусь на площадь, а кровь — это пустое! До дома и так дойду... — я наклонилась, и, сняв с ноги уцелевший башмачок, уже хотела направиться прочь, но Ирко, шагнув следом, поднял меня на руки, точно пушинку.

— Хорошо, Эрка, домой, так домой! — И он, прижав меня к себе, уверенно двинулся вперёд. В этот раз мои просьбы и уговоры на него не подействовали — Ирко, решив, что с меня хватит и одной сбитой ноги, вознамерился нести меня на руках до ворот и дальше. Поняв, что он не уступит, я притихла, и, обняв Ирко за шею, спрятала пылающее румянцем лицо от косящихся на нас людей — от их взглядов мне было как-то неловко и стыдно...

Впрочем, настоящий стыд — такой, что мечтаешь под землю провалиться — я испытала уже возле городских ворот. Стражники, в отличие от горожан, одними взглядами не ограничились!

— Вы только посмотрите, какая неженка выискалась — ногами ей передвигать неохота, так она парня оседлала!.. — закричал один из них, а другие тут же подхватили, словно бы по команде:

— Эй, парень! Что ты делаешь?! Смотри: понравится этой красотке у тебя на шее ездить — силком не ссадишь!

— Невелико сокровище, чтобы с ним так носиться!..

— Чай, не из леденцов твоя девка — не растает!!!

Я прижалась к Ирко всем телом, боясь на стражников даже глаза поднять, а тот грозно пробасил:

— Не девка, а жена!.. — но, к сожалению, такое заявление лишь распалило ратников — на нас градом посыпались новые насмешки и подколки, но тут один из крестьян на подводе решил вмешаться.

— Да замолчали бы вы уже, охальники — что пристали к молодожёнам!.. Или на чужое счастье смотреть завидно?!

Как ни странно, это замечание возымело действие — отпустив ещё пару шуток ратники оставили нас в покое, а пришедший нам на выручку крестьянин, узнав, куда мы направляемся, предложил место на подводе...

И вот уже последние облезлые домишки пригорода скрылись за поворотом, и повозка медленно покатила по пыльной дороге. Ирко, между тем, не унимался — обтерев чистой соломой мою ногу, он, выпросив у крестьянина самогон, осторожно промыл кровоточащие ссадины, а потом подгрёб меня к себе под мышку и вздохнул:

— Прости... Если б я пошёл с тобой, такого бы не случилось...

— Что было, то уже прошло, Ирко... — Я удобнее устроилась у него под боком и, чтобы больше не говорить о злополучной ярмарке, спросила. — А почему ты тогда всё-таки Кветку не дождался?

Ирко вздохнул и опустил голову, но потом всё же заговорил. Тихо... Отрывисто...

— Понимаешь... Мне тогда всё таким глупым показалось... Сваха, соседи, торг этот дурацкий... А я всего лишь тебе в глаза посмотреть хотел...

Произнеся последние слова, Ирко снова вздохнул и подавленно замолчал, а я нашла его ладонь и крепко сжала:

— Ты всё правильно сделал, Ирко — я не люблю, когда напоказ...

Ирко ещё плотнее прижал меня к себе.

— Это потому, что ты — настоящая... Не такая как эти... Эти...

Ирко снова замолчал, подбирая слова, но тут в наш разговор вмешался взявший нас на подводу крестьянин.

— Дорога предсотит дальняя — успеете ещё намиловаться... А пока, может, споёшь, горлица?

Я улыбнулась:

— А не пожалеешь?

Крестьянин отрицательно мотнул головой, а Ирко неожиданно его поддержал.

— И в самом деле, Эрка, спой...

— Ну, хорошо... — я выскользнула из-под руки Ирко и, распрямившись, посмотрела на выцветшее от упавшей жары небо, на пыльную дорогу... Слова любимой песни отца сорвались с губ сами собой:

— Вороной мой, вороной — буйный, долгогривый.

Что ты косишь тёмным глазом, что храпишь, ретивый...

Распев пошёл легко и вольно — через пару мгновений уже не я пела, а мелодия сама вела меня за собой — неудержимо рвалась ввысь и вдаль, как тот самый вороной конь, звенела и переливалась широкими распевами, а сердце щемило — в эти мгновенья мне казалось, что я слышу тихий, вторящий моему пению голос отца...

Между тем одним напевом дело не ограничилось — крестьянину понравилось моё пение, и он немедля попросил спеть что-нибудь ещё, да и Ирко опять подкрепил его просьбу своей. Я не стала артачиться и снова запела, затихнув лишь тогда, когда памятные мне походные песни попросту иссякли — на плечи навалилась непонятно откуда взявшаяся усталость, в пересохшем горле запершило... Ирко протянул мне флягу с водой, а крестьянин тихо произнёс:

— Хорошо пела — с душой... Твой отец "Лисом" служит? Да?

Я сглотнула внезапно вставший поперёк горла комок:

— Служил... Он погиб, когда мне одиннадцать было...

— Ясно... — кивнул головой крестьянин и немедля перескочил на другую тему, принявшись рассказывать о каком-то своём знакомом который тоже когда-то служил... Поначалу я его ещё внимательно слушала, но голос крестьянина действовал как-то усыпляюще — где-то через час я снова прижалась к Ирко, закрыла глаза... И как-то сразу и крепко уснула...

В первые мгновения после пробуждения я не сразу сообразила что происходит. Мерное покачивание... Пахнущее смолой и мёдом сукно, о которое трётся моя щека... Чьё-то ровное, тихое дыхание...

— Ирко! Ты опять!.. — сообразив, что меня снова куда-то несут, я попыталась высвободиться, но Ирко лишь плотнее прижал меня к себе.

— Тише, Эрка. По лесу тоже босиком ходить не стоит...

— По лесу?! — я перевела взгляд на окружающие нас деревья... Сгустившийся вокруг сумрак указывал, что уже поздний вечер... Это же сколько времени я проспала?..

— Ты лёгкая — можно до утра нести и не почувствовать, — поспешил успокоить меня Ирко и тут же неожиданно добавил. — И поёшь точно весничка...

— Ну, это смотря с кем сравнивать... — вспомнив эту маленькую, но звонкую птичку, я неожиданно засмущалась и снова уткнулась лицом в куртку Ирко, а тот тихо заметил.

— Ну, вот и пришли...

Увидев массивный бревенчатый дом, я едва не спросила, зачем он принёс меня к себе, но во время прикусила язык. Ясно же, зачем: не зря меня Кветка с утра напутствовала не возвращаться сегодня домой и ни о чём не беспокоиться. Первая брачная ночь спешки и чужих глаз не любит...

Ирко внёс меня в дом на руках и, миновав большую горницу, зашёл в одну из боковых. Осторожно опустил на застеленную пёстрыми одеялами кровать. Подошёл к столу и зажёг свечу. Потом присел рядом со мной... Его дыхание — до того спокойное и мерное, неожиданно переменилось, став частым и каким-то прерывистым, и я, почему-то испугавшись этой перемены, судорожно впилась пальцами в одеяло.

— Ирко... Принеси мне воды, пожалуйста... Только холодной — из колодца...

— Сейчас... — Ирко вышел, а я ещё раз огляделась: и сам дом, и его внутреннее убранство полностью соответствовали своим хозяевам — всё большое, основательное, тяжёлое... Не моё и не для меня — даже кровать, на которой я сижу, слишком большая. Мне в ней, как в стогу, потеряться можно... Горло словно бы сжала чья-то рука, стало душно и невероятно тяжело, и я поспешила снять с шеи многочисленные бусы. Полегчало, но совсем немного, и я, недолго думая, принялась расплетать косу... Провела пальцами по волосам, разделяя пряди, тряхнула головой так, что волосы рассыпались по плечам...

— Звёздочка моя... — я подняла глаза и увидела, что Ирко уже стоит в дверях, судорожно сжимая в руках ковшик с водой — лицо его как-то странно изменилось, а глаза словно бы затуманились... Сообразив, куда он смотрит, я попыталась поправить окончательно сползшую с плеча рубашку, но Ирко, отставив воду на стол, уже шагнул ко мне.

— Нет... Не прячься больше... — Услышав этот до странности охрипший голос, я замерла, опустив голову, а Ирко сел рядом, провёл рукою по моему оголившемуся плечу, по груди. — Горлинка моя, я так ждал...

Оборвав себя на полуслове, он зарылся лицом в мои волосы, потом вновь отстранился.

— Ты сейчас такая красивая — ещё бы цветы в волосы и от Лесной Хозяйки не отличить...

Я изумлённо взглянула на явно объевшегося белены парня.

— Полно Ирко... Разве ты её видел?!

Вместо ответа Ирко с силой прижал меня к себе, а его губы впились в мои. Я испуганно рванулась, но это привело лишь к тому, что в следующее мгновенье я оказалась вжатой в перину, а Ирко навис надо мною сверху... Исступлённое лицо, хриплое, отрывистое дыханье... И взгляд — хмельной, страшный...

— Ирко... — отчаянно прошептала я, но прежний тихий и ласковый парень так и не вернулся, а нависший надо мною незнакомец почти простонал:

— Горлинка...

Разорвав завязки моей и без этого уже съехавшей дальше некуда рубашки, Ирко начал судорожно целовать оголившуюся грудь. Я, уперевшись ладонями ему в плечи, попыталась оттолкнуть его от себя, но потом замерла, вовремя вспомнив, что теперь он мой муж... Он имеет полное право взять то, что хочет, и я обязана ему подчиниться...