подарить вам меч. Если же он не явится, это послужит доказательством того,
что он и вправду замышлял убийство. Тогда схватите его и допросите.
Мысль эта показалась Дун Чжо правильной, и он послал за Цао Цао четверых
тюремных стражников. Спустя некоторое время они вернулись и доложили, что
Цао Цао выехал верхом через восточные ворота и домой не возвращался. Страже
у ворот он сказал, что якобы послан по срочному делу, и, подхлестнув коня,
ускакал.
— Нет сомнений — злодей почуял беду и бежал, как крыса! — воскликнул Ли
Жу.
— Я так доверял ему, а он хотел убить меня! — жаловался Дун Чжо.
— У него, разумеется, есть сообщники, — утверждал Ли Жу. — Надо изловить
Цао Цао, и тогда мы узнаем все.
Дун Чжо повсюду разослал приказ изловить Цао Цао; были указаны его приметы и
обещана награда — тысяча лян золота и титул хоу тому, кто его схватит. Тот
же, кто попытается укрыть Цао Цао, будет рассматриваться как его сообщник.
А Цао Цао тем временем, выехав из города, помчался в Цзяоцзюнь, но по дороге
в Чжунмоу был схвачен стражей у заставы и доставлен начальнику уезда.
— Я — торговец, и фамилия моя Хуанфу, — заявил ему Цао Цао.
Начальник, уезда пристально посмотрел на него и задумался, а затем сказал:
— Когда я в Лояне ожидал назначения на эту должность, я знал тебя как Цао
Цао. Что заставляет тебя скрывать свое имя? Сейчас я посажу тебя в тюрьму, а
завтра доставлю в столицу и получу награду.
Однако в полночь начальник уезда приказал преданному слуге тайно привести
Цао Цао к нему на задний двор для допроса.
— Я слышал, что Дун Чжо хорошо относился к тебе, — сказал он, — почему
же ты сам полез на рожон?
— Где воробью понять стремления аиста! — оборвал его Цао Цао. — Вы
поймали меня, ну и отправляйтесь за наградой! К чему лишние вопросы?
Начальник уезда отпустил своих слуг и молвил:
— Не глумитесь надо мной! Я не какой-нибудь мелкий чиновник, — да вот
служу не тому, кому надо!
— Род мой пользовался щедротами Ханьского дома, и если мне не думать о
том, как принести пользу государству, то чем я буду отличаться от скотины?
Я заставил себя служить Дун Чжо, ибо искал удобный случай разделаться с ним
и избавить Поднебесную от зла, — сказал Цао Цао. — Но дело не увенчалось
успехом — видно, не судьба!
— А куда вы направляетесь теперь?
— Я хотел возвратиться в родную деревню, чтобы оттуда бросить клич всем
князьям Поднебесной подымать войска и уничтожить разбойника Дуна, — ответил
Цао Цао. — Таково мое желание!
Тут начальник уезда освободил его от пут, усадил на почетное место и,
поклонившись, сказал:
— Кланяюсь вам, как справедливому и достойному сыну Поднебесной!
Цао Цао в свою очередь отдал поклон и пожелал узнать имя начальника.
— Меня зовут Чэнь Гун, — молвил тот. — У меня есть престарелая мать,
жена и дети — все они живут в Дунцзюне. Глубоко взволнованный вашей
преданностью государству, я хочу оставить должность и последовать за вами.
В ту же ночь Чэнь Гун приготовил все, что могло потребоваться в пути, дал
Цао Цао другую одежду, и затем, вооружившись мечами, оба отправились в
родную деревню Цао Цао.
Через три дня они добрались до Чэнгао. Смеркалось. Цао Цао, указывая плетью
на деревушку в лесу, сказал Чэнь Гуну:
— Здесь живет Люй Бо-шэ, сводный брат моего отца. Не заехать ли нам к нему
поразузнать новости, а может быть, и переночевать там?
— Прекрасно! — сказал Чэнь Гун.
Они въехали в деревушку, спешились и вошли в хижину Люй Бо-шэ.
— Я слышал, что разослан приказ, повелевающий схватить тебя, — сказал Люй
Бо-шэ. — Твой отец укрылся в Чэньлю, как ты попал сюда?
Цао Цао рассказал обо всем и добавил:
— Если бы не Чэнь Гун, меня давно уже изрубили бы на мелкие части.
— Господин мой, если бы вы не спасли моего племянника, погиб бы род Цао!
— воскликнул Люй Бо-шэ, кланяясь Чэнь Гуну. — Сегодня ночью вы можете
отдыхать и спать спокойно.
Усадив гостей, он вышел из комнаты и, вернувшись спустя некоторое время,
сказал:
— У меня в доме нет хорошего вина и нечего выпить в честь вашего приезда.
Я съезжу в соседнюю деревню и достану.
Люй Бо-шэ сел на осла и уехал. Цао Цао и Чэнь Гун ждали довольно долго, и
вдруг за домом им почудился странный звук, словно кто-то точил нож.
— Ведь Люй Бо-шэ не родственник мне, — встревожился Цао Цао. — Очень
подозрительно, что он ушел. Давайте прислушаемся.
Крадучись, они пробрались в заднюю комнату соломенной хижины и услышали, как
кто-то за стеной сказал:
— Надо связать, прежде чем резать.
— Так я и думал! — шепнул Цао Цао. — Если мы не опередим их, они схватят
нас.
Они обнажили мечи и перебили всех, кто попадался им под руку — мужчин и
женщин, всего восемь человек. Обыскав затем дом, они обнаружили на кухне
связанную свинью, приготовленную на убой.
— Цао Цао, мы ошиблись! — воскликнул Чэнь Гун. — Мы убили добрых людей!
Второпях они покинули дом, вскочили на коней и помчались, но не проехали и
двух ли, как встретили Люй Бо-шэ верхом на осле с двумя кувшинами вина.
В руках он держал корзину с овощами и фруктами.
— Дорогой племянник и вы, господин, — окликнул их Люй Бо-шэ, — почему же
вы так скоро тронулись в путь?
— Людям, совершившим преступление, нельзя подолгу оставаться на месте, —
сказал Цао Цао.
— А я поручил домашним заколоть свинью, чтобы угостить вас, — продолжал
Люй Бо-шэ. — Разве вы гнушаетесь моим убогим жильем? Умоляю вас вернуться!
Цао Цао, взмахнув плетью, поскакал вперед, но вдруг круто осадил коня и,
повернувшись, крикнул, обнажая свой меч:
— Кто это едет за нами?
Люй Бо-шэ оглянулся. В этот миг Цао Цао мечом снес ему голову.
— Что вы наделали? — испуганно воскликнул Чэнь Гун. — Вы только что уже
совершили ошибку!
— Если бы Люй Бо-шэ вернулся домой и увидел, что вся семья его перебита,
разве он стерпел бы? — возразил Цао Цао. — Он созвал бы людей и погнался
за нами, тогда мы попали бы в беду!
— Преднамеренное убийство — великая несправедливость, — сказал Чэнь Гун.
— Уж лучше я обижу других, чем позволю кому-либо обидеть себя, — ответил
Цао Цао.
Чэнь Гун замолчал. Ночью они проехали несколько ли и при свете луны
постучались в ворота постоялого двора. Накормив коня, Цао Цао вскоре уснул,
а Чэнь Гун бодрствовал, терзаясь сомнениями: "Я считал его добрым человеком
и, покинув свой пост, последовал за ним, а оказалось, что это человек с
сердцем волка! Он натворит много зла, нельзя оставлять его в живых".
И Чэнь Гун потянулся было за мечом, собираясь прикончить Цао Цао.
Правильно говорится:
Правдивым не может быть тот, в чьем сердце скрывается злоба.
А вот Цао Цао, Дун Чжо наполнены злобою оба.
О том, что дальше приключилось с Цао Цао, вы узнаете в следующей главе.
ГЛАВА ПЯТАЯ
в которой рассказывается о том, как князья откликнулись на призыв Цао Цао,
и о том,
как три героя сражались с Люй Бу
В тот самый момент, когда Чэнь Гун собирался убить Цао Цао, в его голове
промелькнула мысль: "Нечестно это. Ведь я последовал за ним ради интересов
государства. Лучше оставить его одного и возвратиться к себе". Он вложил меч
в ножны и, не дожидаясь рассвета, отправился в Дунцзюнь.
Цао Цао проснулся и, не найдя Чэнь Гуна, подумал: "Услыша слова мои, он,
видно, решил, что я жесток, и поэтому покинул меня. Здесь мне долго
оставаться нельзя".
Вихрем примчался Цао Цао в Чэньлю, отыскал своего отца и, рассказав ему о
случившемся, объявил, что распродаст свое имущество, соберет на эти деньги
войско и начнет борьбу во имя справедливости.
— Боюсь, средств твоих не хватит, — ответил ему отец. — Но есть здесь
один весьма достойный человек и к тому же очень богатый, по имени Вэй Хун.
Он презирает богатство и печется о справедливости. Ежели заручиться его
поддержкой, можно начинать великое дело.
Цао Цао приготовил угощение и, пригласив Вэй Хуна, поведал ему:
— Ханьский дом ныне без правителя. Дун Чжо захватил власть в свои руки,
обманывает государя, губит народ. Поднебесная скрежещет зубами от гнева.
Хотел бы я поддержать династию, да, жаль, сил у меня мало. Надеюсь, вы, как
человек справедливый и преданный, не откажете мне в помощи.
— Я сам давно таю такую же мечту, — сказал ему Вэй Хун. — Но до сих пор
не довелось мне встретить храброго человека. Если у вас столь великие цели,
я отдам на это дело все свое имущество.
Не откладывая, они разослали гонцов по всем дорогам и приступили к набору
войск, призывая их под знамя, на котором начертали два слова: "Верность и
справедливость".
Люди, откликнувшиеся на призыв, стекались, как капли дождя.
Пришел к Цао Цао знаменитый человек из Янпина, по имени Ио Цзинь, за ним —
Ли Дянь из Цзюйлу. Обоих Цао Цао оставил в отряде своих телохранителей. Был
там и Сяхоу Дунь, родом из княжества Пэй, потомок Сяхоу Ина. С малых лет он
ловко владел копьем, и четырнадцатилетним юношей отдан был учителю изучать
ратное дело. Случилось, что некий человек неуважительно отозвался о его
учителе. Сяхоу Дунь этого человека убил и сам бежал. Когда до него дошла
весть, что Цао Цао собирает войско, Сяхоу Дунь пришел к нему вместе с братом
Сяхоу Юанем. У каждого из них было по тысяче отборных воинов. Можно сказать,
они были братьями Цао Цао, так как отец его Цао Сун был из рода Сяхоу и
только усыновлен семьей Цао. Через несколько дней пришли два других брата
Цао Цао — Цао Жэнь и Цао Хун, оба прекрасные всадники и искусные в
обращении с оружием. И они привели с собой по тысяче воинов. Цао Цао
ликовал.
В деревне началось обучение войск. Вэй Хун щедро тратил свое состояние на
покупку одежды, оружия, знамен и флагов. Со всех сторон без счета народ
привозил в дар провиант и фураж. Юань Шао тем временем собрал под свои
знамена тридцать тысяч воинов и, покинув Бохай, тоже присоединился к Цао
Цао.
Цао Цао еще раз разослал гонцов по всем округам с призывом, в котором
говорилось:
"Цао Цао и его единомышленники, движимые чувством великого долга, объявляют
всей Поднебесной: злодей Дун Чжо совершает преступление против неба и губит
землю. Он убил государя и разоряет государство, оскверняет дворец и терзает
народ. Лютый и бесчеловечный, он виновен во многих подлых поступках. Ныне мы
получили секретный приказ императора собирать войско. Клянемся, что очистим
империю и уничтожим разбойников. Мы уповаем на то, что вы тоже подымете
войска, дабы совместно с нами излить свой справедливый гнев, поддержать
правящий дом и спасти народ. Выступайте немедля, как только получите этот
клич".
На призыв Цао Цао откликнулись все князья. Они повели свои войска: кто по
двадцать-тридцать тысяч, а кто по десять-двадцать тысяч воинов. При каждом
князе были военачальники и чиновники. Войска двигались к Лояну.
Меж тем Гунсунь Цзань, правитель округа Бэйпин, с пятнадцатью тысячами
отборных воинов проходил через уезд Пинъюань. Он заметил сквозь листву
тутовых деревьев большое желтое знамя, и навстречу ему выехало несколько
всадников, среди которых он узнал Лю Бэя.
— Почему вы здесь, брат мой? — спросил его Гунсунь Цзань.
— Вы были добры ко мне, дорогой брат, — отвечал Лю Бэй, — и по вашей
милости я стал начальником этого уезда. Проведав, что вы с войском проходите
здесь, я выехал приветствовать вас. Прошу, брат мой, войти в город и
отдохнуть.
Гунсунь Цзань, указывая на Гуань Юя и Чжан Фэя, спросил:
— А это что за люди?
— Это мои названые братья — Гуань Юй и Чжан Фэй, — ответил Лю Бэй.
— Так вы с ними вместе сражались против Желтых?
— Да. Победами своими я обязан этим двум людям.
— А какие должности они занимают? — продолжал расспрашивать Гунсунь
Цзань.
— Гуань Юй — конный стрелок из лука, — сказал Лю Бэй, — а Чжан Фэй —
пеший лучник.
— Как можно держать под спудом таких героев в то время, когда Дун Чжо
затеял смуту и все князья Поднебесной двинулись в поход, чтобы его
уничтожить? Брат мой, вы должны оставить ничтожную должность и идти вместе
со мной, чтобы покарать злодеев и спасти династию Хань! Согласны?
— С великой радостью! — воскликнул Лю Бэй.
— Если бы вы позволили мне тогда убить Дун Чжо, теперь мы не попали бы в
беду! — произнес Чжан Фэй.
— Ну, раз уж пошло на то, пора в поход собираться, — заключил Гуань Юй.
Так Лю Бэй, Гуань Юй и Чжан Фэй с несколькими воинами последовали за Гунсунь
Цзанем. Цао Цао принял и их.
Следом, один за другим, приходили князья. Они разбивали свои лагеря,
растянувшиеся на триста ли.
Цао Цао приказал зарезать быка и лошадь для жертвоприношений и созвал на
совет всех князей, чтобы обсудить план похода.
— Мы собрались сюда движимые чувством великого долга, — начал правитель
округа Ван Куан. — Прежде всего нам надлежит избрать предводителя, связать
себя клятвой, а потом уж действовать.
— В четырех поколениях рода Юаней было три гуна, — сказал Цао Цао. —
У Юань Шао немало сторонников, и он, как потомок прославленного Ханьского
сяна, достоин быть главою нашего союза.
Юань Шао долго отказывался, но все в один голос кричали:
— Только вы, кроме вас никто не достоин быть нашим начальником!
И тогда Юань Шао дал согласие.
На следующий день возвели трехъярусный помост, по краям которого установили
стяги пяти кланов, а на самом верху — белое на желтом древке знамя. Тут же
положили полномочную грамоту и печать полководца и попросили Юань Шао
подняться на возвышение.
Взволнованный Юань Шао в полном облачении, с мечом у пояса поднялся по
ступеням, воскурил благовония и, поклонившись всем, произнес клятву:
"Несчастье постигло Ханьский правящий дом — прервана родословная нить
императоров. Мятежник Дун Чжо, воспользовавшись распрями, бесчинствует
безудержно; бедствия обрушиваются на знатных, жестокость изливается на
народ. Мы, Юань Шао и союзники, опасаясь гибели династии, объединим наши
войска, дабы поспешить на помощь государству. Все мы, связывая себя клятвой,
обещаем действовать единодушно, дружно и согласно, и быть достойными
подданными Поднебесной. Пусть сгинет и лишится потомства тот, кто нарушит
эту клятву. Царь Небо, царица Земля и светлые духи наших предков, будьте
этому свидетелями".
Окончив клятву, он смазал кровью уголки рта. Обряд взволновал всех, у многих
