Оазис

Я немного подумала.

— Нет, а что надо?

— Ой, как здорово, что ты у меня такая сильная и смелая! — нехорошо обрадовался папа. — Девочка, будь добра, убери, пожалуйста, эту гадость!

Я нашла две палки, сгребла ими останки несчастной мышки и отнесла подальше, пока отец шумно переводил дух.

Вышла луна, пора было прощаться. И отец решил дать последнее напутствие.

— Арье, по моим прикидкам идти недалеко, и экипирована ты, в принципе, неплохо, — я хмыкнула, потому что по моим прикидкам, даже очень хорошо. Как представлю, что это все на себе тащить! — В Оазисе тебе должны показать драконов того сектора, который ты выберешь. Лучше выбирай средний. Шансов больше.

— Папа, а ты в каком секторе учился?

— Я был в среднем, — с гордостью произнес папа, — у моей матери не было много денег для того, чтобы дать мне образование. Но, поскольку я был красивым и мужественным, меня представили твоей матери среди благородных.

— Конечно, ты у меня самый красивый! — папа зарделся, он до сих пор любил комплименты.

— Так вот, Арье, не отвлекайся, придешь, представишься наставницам, сходишь на смотрины, выберешь дракона, а дальше... Ну, не знаю, смотри по ситуации. Но я в тебя верю! И насчет обратной дороги. У тебя там есть свисток...

Я порылась в сумке.

— Вот этот? — простая жестяная свистулька.

— Да. Я попросил Министершу волшебства зачаровать его на вызов. Ты сможешь послать мне сигнал, как только совершишь свой подвиг. И я за вами прилечу.

— Как же ты ее уговорил?

— Я сказал, что смерть наследницы хуже, чем ее позор, о котором, кстати, никто и не узнает, если мы не расскажем, — и папа хитро оскалился всей пастью.

— Я тебя очень люблю, папа!

— Да, Арье, и последнее. Оденься поэффектнее, они все будут смотреть на твое прибытие с балконов! Я знаю, сам так делал!

Я обняла его, потом подхватила свою сумку и потопала прочь по залитой светом луны пустыне. А отец сидел на песке и вытирал украдкой слезы бежавшие по его морде кончиком хвоста. Да, драконы чувствительны, мне говорили...

* * *

Пока я одевался, я думал о том, что знал про Тхар. Это государство вызывало у меня невольную симпатию. Если бы Харитта не была вольным государством с мужскими кораблями, то я бы мечтал о том, чтобы попасть в Тхар. Хотя информация, которая содержалась в наших учебниках, была тщательно выверена, но некоторые объективные характеристики, как считалось, вроде бы не должны были на нас влиять. Тхар был одним из самых преуспевающих государств нашего мира. Местные воительницы возвели воинское искусство в ранг общегосударственного хобби и подняли его на недосягаемый уровень. А я, после общения с Каваат, тяготел к профессионализму в чем бы то ни было. Кроме того, в Тхаре была развита наука, и, насколько мне было известно, в нее вкладывались огромные деньги. Многие новшества в Дагайре были родом из Тхара, потому что вдобавок ко всем прочим достоинствам они не чванились, а охотно делились с соседями. Этакое снисхождение старшего брата по отношению к двум младшим сестрам — Аэрте и Дагайре.

Нам с Кольдранааком довольно долго пришлось ждать Тульчинизза. Это было странно. Потому как, обычно он пренебрегал мужским правом на опоздания, тем более по отношению к друзьям. Но когда мы уже собирались его вытаскивать из башни насильно, он появился, безупречно одетый, хотя и с хмурым выражением лица. Зато Коль был взбудоражен и активен за всех и задал высокий темп, поэтому к главной площади Оазиса мы подошли быстро.

Гостей Оазиса селили в гостинице, рядом с которой находился сад. В саду торговали напитками и фруктами. Мы расположились в одной из центральных беседок, откуда открывался прекрасный обзор практически по всему периметру. Поскольку было еще рано, и многие воспитанники не были осведомлены о прибытии гостьи, кроме нас в саду почти никого не было, если не считать расслабляющихся после ночной смены воительниц. Коль, который не мог усидеть на месте, отправился выяснить там ли мы сидим. У него был опыт общения со всеми стражницами Гвардии Дагайры, которые несли в Оазисе службу по охране и с местными горничными. Поэтому можно было не сомневаться, княжну, если она не испарилась при въезде в ворота, мы сегодня точно увидим.

Пока не было Кольдранаака, я попытался разговорить Туля, потому что его поведение выходило далеко за рамки обычного.

— Туль, что происходит? Ты сам не свой.

— Да все нормально. Просто как же не вовремя!

— Что именно? Ты о чем?

— Знаешь, Лель... Я сам себя не понимаю. И, честно говоря, несколько выбит из колеи. Я не ожидал...— и он замолчал, словно пытаясь проанализировать свое состояние.

— Не молчи. Что не так?

— Понимаешь, Лель, я ведь ее знаю.

— Эту? Ради которой мы тут сидим?

Тульчинизз облокотился на стол, закрыл глаза и потер пальцами виски.

— Да, ее. Не знаю, как ее зовут. Но я ее видел.

— Во сне что ли? — я чуть не рассмеялся. Слишком необычная ситуация. Сидим с Тулем и в отсутствие Коля разговариваем о женщинах.

— Нет, еще до моего приезда в Оазис. Когда мне было шесть лет.

— Ого! И ты до сих пор ее помнишь? Да и вообще, как ты ее узнал? Мы же видели ее мельком. Три минуты с балкона!

— Ооо! Лель! Я никогда не думал, что такое в принципе возможно, но я ее почувствовал. Причем знаешь, до того момента, как я ее увидел, я даже не вспоминал о нашей встрече.

— Хм! Даже так... А где ты ее видел?

— Там, где я жил до Оазиса, если ты помнишь, я тут с семи лет.

— Так, ребята, — к нам подлетел Коль, — она здесь. Сняла всю мансарду! Сейчас устраивается, скоро пойдет к наставницам по поводу испытаний. Так что она точно за мужем. А вы чего такие серьезные?

— Да вот... — я сделал эффектную паузу. — Тульчинизз говорит, что знаком с твоей княжной.

— Ничего себе! — воодушевился Коль. — Рассказывай!

И Туль рассказал.

— До семи лет я жил в Оазисе Ай-Румай. Моей матерью была Главная Волшебница Оазиса. Она была странной по отношению к мужчинам и любила своего мужа, моего отца. Я был единственным ребенком, и до семи лет жил вполне счастливо. Мой род был богатым, а отношение со стороны родителей, хотя и не было особенно теплым, но, по крайней мере, мне очень многое дозволялось. Меня даже не лишили способностей. И я вполне успешно ими пользовался, поскольку и мать и отец меня учили. Это было им действительно интересно...

Мы с Колем переглянулись. Мужчинам-драконам с рождения блокировали магию, ну, если она у них была. Когда они становились мужьями, жене дозволялось ее активировать. В Оазисе заклинание-ключ прилагалось к характеристике мужчины-дракона. Но насколько мы знали, его практически никогда не активировали. Потому что нет ничего хуже необученного мага, особенно если женщина не уверена в его беспрекословном подчинении. Мы с Колем имели весьма смутное представление о своих способностях, если они в принципе у нас были. А Туль, как выяснилось, был магом. И его даже учили.

— Мне нравилось мое волшебство. Я был ребенком, и оно было во многом завязано на моих ощущениях. На моем восприятии мира. В каком-то смысле я всегда был мечтателем.

— Да? — удивился я. — А мне казалось, что мечтатель у нас Коль.

Тульчинизз улыбнулся.

— Если ты о женщинах, то да, тут мне до него далеко. Я же мечтал о познании. И в детстве я пытался постичь суть явлений. Например, наколдовал снег, которого в Ай-Румай никогда не видели. И у меня даже получилось, хотя поначалу было сложно его себе представить. А потом радугу. В Дагайре не бывает радуг, здесь слишком редок дождь и слишком злое солнце. Мои мать с отцом любили не меня, а мой талант. Они постоянно подсовывали мне неразрешимые задачи, потому что считали, что я, как ребенок, могу совершить невозможное, не зная, что так нельзя.

— Ладно, — прервал его Кольдранаак, — это все, конечно, интересно, но причем тут княжна?

— Сейчас, — сказал Туль, словно пытаясь собраться с мыслями. — Мне было около семи лет. К Правительнице Ай-Румай приехало посольство из Тхара, с торговыми предложениями. Насколько я помню, они посетили все шесть Оазисов, и наш был последним, поэтому они позволили себе задержаться. Они пробыли в Оазисе около двух месяцев. Отношения между Правительницей и Великой Княгиней сложились чуть ли не дружеские. Во всяком случае, я часто видел их прогуливающимися в дворцовом саду. Великая Княгиня путешествовала с большой свитой, и я часто бегал смотреть на них. На их наряды, поведение, занятия. Все было мне в новинку. Хотя я к ним не приближался... Прямого запрета не было, но вызывать гнев воительниц и стражниц не хотелось. Наказать меня могла любая, несмотря на мой высокий род. Так вот. Однажды я увидел девочку, которая свободно гуляла по саду. То, что она была не местная я сразу понял по одежде и некоторой свободе движений. Девочки в Оазисе к этому возрасту, а ей было года четыре, уже обзаводятся презрительным выражением лица и резкостью в обращении с мужчинами. Но поскольку она ушла уже далеко от гостевого сектора, и поблизости никого не наблюдалось, я решил за ней проследить, чтобы в случае чего помочь вернуться. Может, заслужил бы похвалу. К самой девочке я не приближался. Мне было запрещено с ними самостоятельно заговаривать. Но вдруг она бы сама попросила помощи. Она шла, спокойно оглядывая все вокруг, иногда замирала, словно что-то привлекало ее внимание, а я тихонько крался следом, пока не услышал:

— Эй, мальчик! Вылезай! Что ты за мной идешь?

Мне пришлось вылезти из кустов, и я встал перед ней как меня учили, уставившись в гравий дорожки.

— Эй! — она меня потрясла за руку. — Ты чего такой надутый? С тобой никто не дружит что ли? — Дружить с женщиной! Да если бы я только посмел задумываться о таком, меня бы мать собственноручно высекла. — Ну, посмотри же на меня!

И я поднял глаза. Она смотрела на меня с любопытством. Две светлые косички торчали в разные стороны. Серые глаза задорно блестели. И во взгляде не было никакого превосходства свойственного женщинам. Я настороженно молчал, не зная чего от нее еще ждать.

— Мальчик, а что ты умеешь?

— В смысле?

— Ну, вот я в игрушки все уже переиграла, мне не хочется еще в них играть. Ты сделаешь сказку?

Я не знал, чего она от меня ждет. Но решил ее удивить. Как раз в тот момент я практиковался в мелочах. Взмах рукой и вокруг нее закружились лепестки цветов, а на одну из косичек села большая бабочка. Пока лепестки не осели, я пригнулся к ее ногам и протянул от земли еще одно заклинание, добавил коктейль ароматов пустыни, немножко зноя, немножко прохлады, немного яркого неба, и теперь лепестки и воздушные потоки повторяли движения девочки. И она задорно смеясь, стояла поднимая то одну, то другую ногу, махая руками и то и дело заглядывая себе за спину.

Сухой щелчок пальцами. И мой воздушный вихрь сломался и осел на землю пылью. Я почти сразу понял, что произошло, и опустил голову, ожидая неминуемого наказания.

— Что ты здесь делаешь? И почему посмел заговорить с нашей гостьей? — голос матери был сух и требователен.

— Я не хотел ничего плохого. Я думал проводить ее в гостевой сектор.

— Девочка! Он был вежлив с тобой?

Девочка же, которая, видимо, еще пыталась понять куда пропали бабочки и лепестки, ответила не сразу.

— А где сказка?

— Пойдем, я провожу тебя! — мать взяла девочку за руку. — Там дальше будет сказка. А ты Тульчинизз вернись к отцу. Там поговорим.

Вечером мать собственноручно лишила меня способностей, потому что несанкционированное использование магии во дворце Правительницы могло плохо сказаться на ее карьере. А еще через неделю, после того как мне исполнилось семь лет, меня отвезли в Оазис. Девочку я больше не видел, и ни кто она, ни как ее зовут, я не знаю. Но сегодня, на балконе, глядя на эту всадницу, я почувствовал, что это она. — Совсем тихо закончил Тульчинизз. — В Оазисе сначала мне было плохо. Потому что без магии я чувствовал себя как без рук. И дело даже не в бытовых заклинаниях, а в том, что меня как будто лишили какого-то жизненно важного органа, который помогал мне воспринимать мир. Я долго пытался описать для себя эти ощущения, это все равно, что ослепнуть или оглохнуть. Постепенно я привык, сначала нашел утешение в книгах, у них своя природа, ну а потом познакомился с вами...

— Ты никогда не рассказывал... — начал Кольдранаак и осекся.

Я тоже не знал, что сказать. Мы с Колем находились под впечатлением от его рассказа. На лице Коля было мечтательное выражение, он всегда любил сказки, а я думал о том, как несправедлива к нам жизнь. Тульчинизз обладал даром, но его лишили возможности его использовать, и совершенно неизвестно, сможет ли он еще когда-нибудь творить свое волшебство. Мы сидели и предавались своим мыслям, пока в глубине сада не появилась она.

* * *

Пока я шла я думала про испытания в Оазисе.

Испытания в Оазисе проходили все женщины, прибывающие сюда за мужьями, просто в зависимости от личного обаяния и возможностей, а также положения того, на кого претендовали, они варьировались по степени сложности и количеству.

По информации, полученной от папы и добрых советчиков из аэртской разведки, испытаний обычно было четыре, для того, чтобы оценить потенциальную жену с различных сторон: контактные бои для проверки силы и ловкости, танцы — гибкости и изящества, стихосложение в качестве проверки ясности и гибкости ума, и волшебство как проверка уровня дара.

Для меня проблемными, безусловно, должны были стать первое и последнее. Но в первом случае я планировала полагаться на ловкость, ну или в идеале устроить какое-нибудь состязание по метанию чего-либо. А вот что делать с даром я пока так и не придумала. Может быть, придется договариваться с наставницами на месте. Они же должны знать об ограниченных возможностях полукровок.

Мужчин-драконов могли брать в мужья жительницы других государств, потому что тогда в свою очередь женщины-драконы имели возможность легально разбавлять кровь с помощью человеческих мужчин. Только так драконы не вырождались. Существовали схемы наследования драконьей крови, дара и способности к полетам. А общие правила заимствования мужчин были закреплены в 'Хартии о замужестве', подписанной главами трех государств: Тхара, Дагайры и Аэрты. Харитту такие мелочи не интересовали. Вольники они и есть вольники. Ведут себя как хотят.

* * *

Княжна, как мы ее про себя окрестили, хотя ничего не знали о ее происхождении, была собрана и сосредоточена. Поэтому, несмотря на все наши планы, нам не удалось привлечь к себе ее внимание. Она просто пролетела мимо нашей беседки, вильнув пушистой косой. А мы не могли ее остановить, потому что нам было запрещено первыми заговаривать с женщинами. Кольдранаак и Тульчинизз один мрачнее другого так и сидели, как будто не зная, что делать дальше, хотя оба уже понимали, что ловить нечего. Если княжна так целеустремленна, что даже не смотрит по сторонам, то вряд ли она испросит у наставниц сутки 'на подумать', и поэтому смотрины, скорее всего, будут уже вечером. А потом и испытания...