Overlady_part.5

Они пошли поднимать тревогу, и поэтому зловещая фигура в темном плаще и в сопровождении вонючего ребенка прошла через ворота незамеченной.

Луиза была в плохом настроении. Конечно же, кто-то мог бы посчитать, что это было заявление сродни "вода мокрая", но в данном случае всё было даже хуже обычного.

— Тупые, бесполезные, тупые, бесючие, тупые, безмозглые, тупые, тупые пони, — бормотала она.

— Они хорошо горели, — вмешался Игни. — И прожарились неплохо. И мне понравилась та часть, где брызгала розовая кислота. Они много вопили и плавились. Смешно-смешно.

Да уж, грязновато вышло, поморщилась Луиза. Вода-зла могла быть либо кислотой, либо кровью. Она не могла этого понять до того, как опробовала заклинание на тех тупых пони.

И ведь она их не искала специально! Это всё вина того тупого бестолкового фермера, который выгнал их на ту проклятую пустошь, где открылся портал. Пони ждали её! Они плели заговор против неё! Но у неё была магия, и магией она уничтожила их подлый заговор!

Оглянувшись по сторонам, она отбросила эти мысли. В Амстрелдамме Луиза бывала пару раз. С тех пор она запомнила, что город был странным. А сейчас, глядя на него более взрослыми, опытными и совсем-не-горящими-потому-что-под-иллюзией глазами она могла заметить черты, схожие с Бездной. Магические огни, свисающие со столбов и так восхищавшие ранее, теперь напоминали о горящих душах, освещающих ад. Угольный дым и туман были почти такими же, как тот сернистый смог. Высокие серые дома нависали над узкими улицами, а повозки гремели по мощеным дорогам.

Да, после Бездны и Лос Диаблоса этот город казался их упрощенным подобием. Меньшим и не таким душесокрушающе Злым. Джессика звала это "анахронизмом", и слово казалось Луизе подходящим для этой концепции.

Идя по улицам, забитым людьми в мрачных темных одеждах, она двигалась в сторону центра старого города. Центр Амстрелдамма был занят Университетом. Ведь сам город был выстроен ради него и того, чтобы учащимся было где тратить свои деньги. Менее высокомерные академики знали, что это ложь, поскольку город был намного старше университета и вообще был выстроен на древних драконьих руинах. Но в любом случае данное заведение обладало немалой властью и независимостью, не слишком-то подчиняясь гражданским органам управления.

Видимо, из-за этого отношения и приходится время от времени чистить университет от ереси, подумалось Луизе.

Дав ленивого пинка Игни, поскольку тот слишком уж рьяно оценивал огнеопасность... ну, всего вокруг, она принялась искать развлечений. И быстро нашла, в виде афиши на академической доске объявлений. Луиза сорвала афишу, принявшись изучать её. "Дебаты о возможности недоказанной, но часто обсуждаемой демонической природе козлов, рассматриваемой с выдающихся позиций натуральной философии и обсуждаемой в Департаменте Естественной Философии в Университете Амстрелдамма".

Сегодня. И там были указаны имена...

Имена...

Франсуаза Афинаида де Рочечоарт де Монтемарт, маркиза де Монтеспан. И Элеонора Альбертина ле Блан ла Блоис де ла Вальер.

Имена была написаны очень мелко, чтобы вместить их на афише. О, и это были имена её сестры и этой предательской ведьмы-соблазнительницы, шлюхи, похищающей чужих бывших женихов, которую она убьет, убьет, убьет.

Так. Смена планов. Она не может пропустить такое. Не в последнюю очередь потому, что, будучи младшей сестрой, Луиза не раз становилась объектом резкой критики Элеоноры относительно краски и волос, а значит было бы чрезвычайно занимательно понаблюдать за сестрой, спущенной на других людей, со стороны, не находясь на линии огня.

Если же победит де Монтеспан — ну, тогда она публично унизит её сестру. Что совершенно непростительно и значит, ради чести своей семьи, Луизе придется сжечь её. Жалость-то какая.

Разобравшись со своими моральными убеждениями, зловещая повелительница, вселяющая страх в сердца людей, пошла искать место проведения этих дебатов.

Джессика была очень рассержена. Очень. Это легко было понять по дымным крыльям, растущим из её спины, огненным рогам, торчащим изо лба, и того факта, что она пылала страстью, в прямом смысле этого слова. Генриетта расплакалась из-за своей потерянной любви еще до того, как Джессика вошла в комнату, которую принцесса украшала в честь дня рождения Луизы.

— Что она творит? — заорала Джессика, широким жестом охватив украшенную флажками комнату с большим изукрашенным тортом в центре. Она повернулась, чуть было не смахнув торт крыльями. — Куда она пропала?!

— Я не знаю! — прорыдала Генриетта в платочек. — Я её с утра не видела и она... она... она... — остальное превратилось в неразборчивые всхлипы, сопровождаемые шумным сморканием.

Уперев руки в бока, Джессика своим привлекательным баритоном, который вызвал бы слабость в ногах у любой женщины, хоть как-то заинтересованной в мужчинах, проревела:

— Катт! Живо сюда!

Через некоторое время в дверном проеме появилась взъерошенная голова.

— Что? — осторожно спросила Каттлея, прячась за дверью. — Я спала. И... эм, хватит пылать.

— Где твоя сестра?!

Каттлея протерла глаза.

— Не знаю, — ответила она, стараясь не зевать. — Еще даже не полдень. Не могу думать. Из-за того, что ты пылаешь. И...

— Ты её видела? Она куда-то исчезла! И это, блядь, меня бесит!

— Так, с меня хватит твоих воплей и пылания! — рявкнула в ответ Каттлея, у которой в голове что-то сорвалось с резьбы. — Перебивать других не очень-то вежливо! Прекращай! И не смей ругаться при мне! Или пылать! Фактически, я сейчас ухожу и не вернусь до... до того, как ты не прекратишь пылать! — Заявив так, она мгновенно исчезла.

Джессика уставилась на дверь, являя собой огромную и очень привлекательную фигуру из дыма и огня. Затем, скрежетнув зубами, она сложила крылья, которые, наконец, перестали занимать всю комнату.

— Я Гнарла найду! — прорычала Джессика и потопала на выход, её копыта гремели по камню.

Еще раз высморкав нос, Генриетта изо всех сил попыталась собраться. Это явно был неудачный день. Ей нравилась Джессика, большую часть времени, но... но... но когда она злилась, у Генриетты получалось думать только о потерянном мертвом возлюбленном. Словно бы он сидит рядом, как когда-то, на залитой лунным светом веранде у озера, глядя ей в глаза и... и... она яростно вытерла глаза.

Он мертв. Её сердце было полно любви к мертвому принцу. Она больше никого не полюбит, потому что... там больше нет места. Демонические силы Джессики пытались заставить её полюбить и не смогли. А если... если столь ужасающая сила не смогла проникнуть в её сердце, то на что мог надеяться простой смертный?

Она еще раз промокнула глаза сырым платком, и принялась шарить по карманам в поисках сухого.

Который удалось обнаружить за секунду до того, как раздался рёв: "Он что сделал?!", эхом разнесшийся по башне и вызвавший новый поток слез.

Дверь чуть было не слетела с петель, когда вернулась Джессика. Демоническая магия трещала вокруг неё. В теле мира был прорван увитый тенями портал, обрамленный вопящими черепами. Воздух стал сухим и горячим, словно в пустыне. Ароматный дым поплыл по комнате.

— Папа! — завопила Джессика. — Ты что натворил! Я пытаюсь организовать вечеринку в честь днюхи, а ты всё изосрал!

В недрах адского портала появилось изображение Скаррона. Он выглядел немного удивленным, не в последнюю очередь из-за того, что сидел в мелкой эльфийской ванне, полной кроваво-красных пузырьков, в одной купальной шапочке. Рядом плавала рогатая уточка.

— Ma petit, сегодня ты выглядишь злобно-демонически! Я всегда хотел, чтобы ты приняла свое наследие, но в данный момент я принимаю ванну, и может, ты потом...

— Я не в настроении для твоего дерьма!

— Дж`езика! Язык!

— Не ебёт! Ты что сделал с Луизой? У меня тут огнеупорный стриптизер в торте сидит и её ждет, а если её здесь нет, то торт может испортиться! И пошел ты, если ты мне всё испортил!

— Я понимаю, почему ты могла рассердиться, но...

— Где. Она?

Скаррон моргнул, почувствовав себя неудобно.

— Постой, — он озабоченно пошарил под собой, пока не выудил кусок мыла, на котором сидел. — Она тебе не сказала, non?

— Нет! И это ты виноват!

— А! Так ты из-за этого злишься, ma petit? Из-за такой ерунды? — Скаррон потянулся и улыбнулся, с явным облегчением на лице. — Джессика, дорогая, у меня договор с ней и Гнарлом, о том, чтобы я сразу же сообщал им, если найду проверенную информацию о местоположении осколков Сердца Башни. Вспомни, дорогая, что происходит с Сердцем Башни, если оно перегружено и повреждено. Я уверен, что никто из нас не желает подобного! Магические взрывы плохо сказываются на бизнесе и на здоровье, с учетом того, насколько ты к нему близка! Я бы не позволил тебе там находиться, если бы она его частично не стабилизировала. Сейчас она, наверное, в Амстрелдамме.

Джессика надулась, потеряв запал.

— Ну, да, но... — начала она, её крылья опали и уменьшились.

Прошло несколько секунд напряженной тишины.

— Постойте-ка. Папа. А почему ты думал, я разозлилась?

Скаррон задергался.

— Ну, эм, клиент мог передать мне информацию, и я подумал, что ты могла посчитать это проблемкой, потому что я об этом не упомянул и...

— Какой. Клиент.

— Ma petit, у меня договор о конфиденциальности! Ты не можешь требовать у меня имен, даже если там будет малюсенькая такая ловушечка! У меня есть профессиональные стандарты!

— Ты послал её в ловушку?

— Я не знаю. Дж`езика, нельзя меня винить за такое. — Скаррон помолчал. — Мне много платят за то, чтобы я не задавал вопросов. И я полностью выполнил все условия договора с маленькой повелительницей, так что я не вижу в чем моя вина, non?

— Папа!

Одной из главных исторических проблем было то, что адепты натурфилософии со времен античности спорили о том, как отличить жителя Бездны от нормальных существ, у которых есть рога и копыта. Это был сложный и проблематичный вопрос, остающийся актуальным и вызывающим горячие дебаты, захватывающие поля натуральной философии, неестественной философии, теологии, анатомии, и время от времени забредающий на территорию демонологии — в виде попытки наложить заклятия на коров и заставить их говорить правду.

Последнее, впрочем, доказало, что либо коровы не являются затаившимися демонами, либо слишком сильны и способны противостоять даже сильнейшим заклинаниям. Подозревали, что первый вариант более вероятен, поскольку любое разумное и могущественное существо, способное избежать всех способов обнаружения, вероятно, нашло бы себе занятие поинтересней, чем жизнь средней коровы.

Но козлам нельзя было верить. Никто не должен верить козлу.

С наброшенным капюшоном, Луиза проскользнула в аудиториум, стараясь как можно меньше шуметь. Лавки были забиты одетыми в черное учеными — которые вне зависимости от пола напоминали воронов своими одеждами, — так что она не выделялась. Бормоча извинения, она протиснулась мимо стражи возле двери и уселась на первое попавшееся сидение на галёрке. А затем ей пришлось вернуться и протащить Игни мимо стражи, извиняясь за "бедного сиротку" и обещая, что тот не будет красть столовое серебро.

Луиза почувствовала укол вины за свою ложь насчет столового серебра и из-за того, что Игни уже успел спереть кошелёк.

— Откроешь рот, и твоя судьба будет хуже, чем ты можешь представить, — прошипела она миньону. — Я тебя Гнарлу отдам.

Престарелый академик одобрительно кивнул.

— Оч`нь хорошее воспитание, — сказал он с альбионским акцентом. — Пугать его Гнарлом. Эт пугает мелких застранцев.

Тут на него зашикали окружающие.

Судя по всему, она опоздала и пропустила большую часть дебатов. Частично расчлененный козёл лежал на мраморной плите в центре аудитории, вокруг стояли банки с разными органами, плавающими в зеленой жидкости. Доски возле подиумов были покрыты диаграммами, оккультными знаками и постулатами. Луиза заметила характерные карикатурки сестры, которая сочетала в себе не только умелую в рисовании руку, но и зоркий глаз для издевательской сатиры.

Кстати, о сестре, Элеонора стояла на правом подиуме. Луиза искренне радовалась возможности увидеть члена своей семьи, который не был Каттлеей. Её старшая сестра была блондинкой, но в остальном они были похожи. Похожие лица, похожее строение тела — пусть Элеонора и была выше и с более пышной грудью. Хотя последнее, вероятно, из-за того, что она была на 10 лет старше. Только поэтому.

По крайней мере, она хорошо выглядела. Фактически, она явно наслаждалась происходящим.

Затем её взгляд сместился на неё. Врага. Шлюху Варде. Луиза вцепилась в спинку сидения, стоящего перед ней. Она впервые увидела своего второго по значимости врага во плоти.

Они были совершенно не похожи. И она понятия не имела, почему некоторые считали их схожими. Да, обе они были бледными, но это только потому, что они были дворянками. Только простолюдины и германцы, но тут она повторяется, загорают. И да, мадам де Монтеспан, пожалуй, немного ниже неё, ведь за последний год Луиза вытянулась. И да, у них было похожее сложение. И да, лица были чуточку похожи. Но они же совершенно разные! Франсуаза Афинаида одевается в белое! И её глаза и волосы бледно-зеленого цвета, а не розовые! Как их вообще мог кто-то спутать, она решительно не понимала!

Луиза таращилась на маленькую женщину, которая старательно объясняла какие-то принципы анатомии, которых Луиза не понимала, потому что пропустила первую часть дебатов. Франсуаза Афинаида будет страдать. Иного быть не может. Да. Она будет страдать, а когда об этом узнает Варде, он... он, может быть, даже заплачет!

... или просто найдет себе новую любовницу. Хм... Проблемка. Он был неверной собакой, которая даже трех месяцев не обождала с момента смерти невесты. Что если её смерть его не расстроит?

Хотя. Она же оставалась предательницей и членом Совета. Значит, её в любом случае надо сокрушить стальным каблуком.

— ...и в заключение должна сказать, что доказательства очевидны, и с ними согласится любой, у кого есть хоть капля разума, — закончила мадам де Монтеспан под вежливые аплодисменты. Луиза не хлопала. Ха! Посмотрим, как ей это понравится!

Элеонора вежливо кивнула оппоненту и взошла на подиум.

— Конечно же, есть еще одна причина, почему мы должны — со всем подобающим ему почтением — оспорить заявление моего многоуважаемого оппонента, — произнесла Элеонора. — А именно то, что хоть она и крайне талантлива в некоторых сферах, в данной она таковой не является. Нет, её настоящие таланты лежат в области работы с оберегами. (Переводчик приносит глубочайшие извинения, но без сноски никак. Обыгрывается схожесть произношения ward — т.е. оберегов всяких, и Warde — как персоналии. Т.е. говорит она вроде бы про обереги, но читаем — Варде).

Луиза нахмурилась. Нет. О нет. Что творит Элеонора? Она обычно не отвешивает комплименты людям, разве что готовится их смешать с грязью. Или иногда хвалит их немного, чтобы отцепились. В основном первое. Элеонора на самом деле никого никогда не хвалит, это противоестественно, как вода, разжигающая пожар.