В лабиринтах темного мира. Книга 2

— Ну, как? — спросил меня режиссёр.

— Какой-то параноидальный бред, составленный из речей Гитлера и Стулина, — сказал я. — Мне как-то доводилось знакомиться с их трудами. Откровенные, я скажу, демагоги.

— Вот именно, — с восторгом сказал режиссёр, — это именно то, чего мы и добивались. Кто пойдет вслед за вами трудиться на предприятия для повышения качества и производительности труда, сбережения материалов, ведения трезвого и культурного общественного бытия? Единицы романтиков. Кто в нашей стране будет подметать рядом со своим домом и мыть тротуары под окном? Вообще никто. А кто пойдет учить весь мир и показывать всем кузькину мать? Кто поедет по туристической путевке Верховного главнокомандующего без всяких виз на самом современном танке? Все. Тут и ленивый не сможет устоять, как говорил один великий пролетарский поэт дореволюционного периода. Поедем или не поедем, это еще бабушка надвое сказала, но надо, чтобы весь мир затаился в ожидании прыжка, и чтобы весь наш народ напрягся перед этим прыжком. А ваша задача, сказать это, нет даже — выпалить с такой уверенностью, чтобы сам Фома Неверующий или Константин, сами понимаете, Константинович Станиславский и господа Немирович и Данченко сказали: верим! а народ сказал — веруем! Вот тогда и ваша победа будет бесспорно добыта в честной и неравной борьбе.

— С кем же мне сейчас придется бороться? — удивился я.

— Да вы не волнуйтесь, Андрей Васильевич, — успокоил меня один из функционеров избирательного штаба. — Конкуренты ваши известны. Председатель от фруктовой партии, председатель демократ-либералов, генсек от коммунистов и недавно появившийся председатель партии справедливости, которая раньше защищала выхухолей, а сейчас защищает как бы демократию. Эти все вместе отнимут процентов пять голосов, максимум, которые они тут же отдадут вам. И в избирательной комиссии у нас волшебник сидит. У него, правда, бывали заскоки, когда количество голосов превышало количество людей, но это все технические недоделки. Зато сейчас всё будет так, что комар носа не подточит

— А реальные кандидаты есть или все повымерли? — спросил я.

— Если говорить честно, — сказал режиссёр, — то реальных кандидатов не осталось, всех выпихнули за границу или посадили по тюрьмам, а самых ретивых отстреляли как куропаток. А у нас, сами знаете, заказные убийства — преступления недоказуемые. Так что, никто ничего не знает, не видит и не слышит. И все это ерунда, основное — народ за вас. Сейчас подгримируемся и начинаем съёмку. Главное — пафос, говорите так, как будто хотите вспахать огород у своей бабушки, а бригадир лошадь не дает. У, сволочь, поквитаемся мы с тобой. Вот это и должен быть главный лейтмотив речи. Чтобы у людей слеза брызнула, когда они вспоминали, что выходцы все из народа, дети семьи трудовой, братский союз и свобода, вот наш девиз боевой.

— Вы случайно не из партработников, не из политических комиссаров коммунизма? — спросил я.

— Грешен, — улыбнулся режиссёр, — окончил Билбордтаунское военно-политическое училище по классу клубных работников, снимал революционные фильмы и фильмы о борьбе чекистских органов со шпионами иностранными и безродными космополитами, которые разрушали нашу родину. Награждён боевыми орденами за успехи на ниве кинематографии. Жаль, не доверили снимать кино про Штирлица, ух, я бы им такое снял!

Он что-то ещё говорил, а я подошел в Велле Зеге Вульфу, стоявшему в стороне.

— Ну что, доволен? — спросил я его.

— Я-то здесь при чем? — сказал он. — Это всё твои соотечественники и сослуживцы в политических войсках и органах. Я что ли вас на всё это науськивал? Мое здесь только то, что я тебя на эту должность рекомендовал и сейчас защищаю от того, чтобы тебе просто-напросто не устроили суд Линча где-нибудь на улице. Ты просто не поверишь, что тысячи твоих соотечественников помчатся по магазинам или будут перерывать свои кладовые, чтобы найти самую лучшую верёвку для твоего повешения, а сотни водителей подъёмных кранов будут соревноваться за право поднять стрелу с твоим прикрепленным к петле телом. Пусть ты моя креатура, но тебя-то я направляю на доброе дело. Возможно, что при тебе дело пойдет лучше, народ станет добрее и поймет, что он никакой не мессия, а счастье свое нужно зарабатывать своим трудом.

— Ты думаешь, я поверю во всю эту ересь? — усмехнулся я. — Наш народ нужно исправлять двести лет жизнью в свободной жизни, а не в сатрапии, чтобы гены у людей изменились, и чтобы шапку ни перед кем не ломали, а сами были хозяевами своей жизни.

— Всё правильно, дорогой Андре, — сказал Вульф, — только ты забыл одно правило — в вашей стране ничего не делается снизу, всё делается сверху и пока не будет команды слушать по вечерам Моцарта, никто по вечерам Моцарта слушать не будет. А с народом ты подружишься. Мы найдем вам такого врага, против которого все и будем дружить, и будет у вас полное счастье. И я тебе помогу.

Рекламный ролик vs сняли на одном дыхании. Я кричал, махал руками, стучал ими в грудь, взывал к небу и к избирателям, истерил по полной. В конце ролика я даже поверил в то, что я самый выдающийся человек своего времени на всей планете, а наш народ способен управлять всем миром. Вся душа пела и в едином порыве со вместе пел и мой народ:

Bilbordland, Bilbordland über alles,

über alles in der Welt,

wenn es stets zu Schutz und Trutze

brüderlich zusammenhält.

Von der Westen bis an die Osten,

von der Norden bis an den Suden,

Bilbordland, Bilbordland über alles,

über alles in der Welt!

Билбордия, Билбордия превыше всего,

Превыше всего в мире,

Если она для защиты и отпора

Всегда братски держится вместе!

От Запада до Востока,

От Севера до Юга.

Билбордия, Билбордия превыше всего,

Превыше всего в мире!

Если заставлять всех людей каждое утро петь эту песню, то через полгода наша страна была бы цельной и дисциплинированной страной, четко и беспрекословно выполняющей все приказы и указания лидера нации. Одна страна, один народ, один лидер. Врагов у нас выше крыши. Весь мир наш враг. Такого же непримиримого врага найдем и внутри страны. Чем больше врагов, тем выше энтузиазм и самодеятельность масс. Каждый человек получает звание билбордер (bilbordlander), то есть человек, проживающий на территории Билбордии. Не получивший этого звания — называется аусландер (auslander), то есть иностранец, не имеющий права проживать на территории Билбордии. Вот это и есть враги. Любого билбордера можно перевести в аусландеры, если он вдруг подумает о чем-то ином, не рекомендованном для обмысливания. Вот тут и держитесь враги и потенциальные вражишки, сумевшие обманом стать билбордерами.

Неимоверным усилием воли мне удалось стряхнуть с себя наваждение, пришедшее во время киносъемки рекламного ролика. Смогут ли люди стряхнуть с себя наваждение, которое они получат во время его просмотра?

— А всё-таки мастеризм не пропьешь, — самодовольно думал я, радуясь тому, что мои приключения сделали меня артистом своего дела. Мне сейчас и любой черт нипочем.

Странные происшествия

Полусонный город Билбордтаун несколько оживился, когда на улицах стала выступать бродячая цирковая труппа, приехавшая неизвестно откуда и по чьему-то приглашению. В составе группы был маленький гномик и белый козлик.

Труппа выступала рядом с культурными центрами, которые по случаю развития рыночных отношений арендовались торговыми компаниями и частными предпринимателями, оттесняя культуру в сторону.

Гномик играл на балалайке, а козлик исполнял комические матерные частушки, очень популярные как в Билбордии, так и в соседних с ней странах.

Культурное население Билбордии считало мат одной из своих национальных особенностей и материлось к месту и не к месту, отчего даже малые дети владели матерным языком не хуже, чем забулдыги и бомжи.

Выступления труппы привлекали как молодежь, так и почтенную публику, еще помнившую, как их отцы и деды пели примерно такое же, отплясывая на досках танцплощадок после пары стаканов хмельной браги.

Особой популярностью пользовались частушки про Семёновну. Куплетов про Семёновну немеряно, но, похоже, козлик знал их больше, чем собрали народные сказители.

Ты, Семеновна,

Больно гордая,

Сиськи мягкие,

Жопа твердая.

Ты, Семеновна,

Расфуфыриста,

А спала со мной

Раз четыреста.

Люди не выдерживали темпа частушек и сами выходили в круг, чтобы сплясать и спеть что-нибудь такое заковыристое.

Полюбила я его

Тихонова Тихона,

А в тихом омуте чертей

До хрена напихано.

Все бы по лесу ходила,

Грибы-ягоды брала,

Провалися то местечко,

Где я первому дала.

Я гуляла с дролею,

Его звали Колею,

Коля, Коля, Николай,

Больше сена подстилай.

В ярославскую тюрьму

Залетели гуленьки.

Залететь то залетели,

А оттуда — х*еньки.

Я у тещи был в гостях-

Переменна пища:

Утром — чай, в обед — чай,

Вечером — чаище.

Когда по сигналам бдительных общественников приходили полиционеры, то козел начинал бегать кругами и срать золотыми какашками, отчего среди участников представления начиналась драка, в которой активно принимали участие и служители правопорядка, считающие, что изделия из золота подрывают экономическую основу государства и поэтому должны сосредотачиваться в одних руках, а не во многих.

Попытка разобраться с артистами в гостинице "Билбордтаунная" закончилась плачевно для тех, кто это затеял. В местной клинике Пащенко добавилось еще пять клиентов с карманами, полными козлиных какашек и утверждавших, что они сделаны из золота, а внутри у них по крупному изумруду.

Избирательная кампания

Наша кампания начиналась как кампания преемника действующего и несменяемого президента, то есть никак. И так прокатит. Зачем встречаться с избирателями, если результаты выборов уже известны и всё дело сводится только к формальной инаугурации и продолжении всего того, что было до этого.

Я пытался что-то делать, но меня со всех сторон успокаивали:

— Андрей Васильевич, волноваца нада нету. Всё идет путём. Вы бы съездили куда-нибудь на рыбалку.

Но моё чутьё меня не обмануло. В запущенной Вульфом машине произошел сбой. Капитан, получивший черную метку и официально назначивший себе преемника, вдруг передумал и решил использовать выборы в своих интересах. Совсем как в недавно показанном турецким телевидением сериале. Султан передал власть своему сыну и удалился в отдаленное имение для праздного время провождения, а потом приехал в столицу и сказал:

— Сынок, ты занимаешься всякими хреновинами, к делу отношения не имеющими, поэтому посиди, поотдыхай в моем имении, а я продолжу править Турецкой империей.

Потом, правда, сынок всё-таки перехватил власть у папаши и отправил его снова отдыхать с приказом охране, чтобы он живым не доехал до места назначения.

Но это Турция. А чем мы отличаемся от Турции? Совершенно ничем. Такие же турки, только не говорим по-турецки.

От моих доверенных лиц стали поступать доклады, что рекламу с моими изображениями стали обрывать. Телестудии начали уменьшать время показа рекламных роликов, а в некоторых областях их вообще запретили показывать в интересах сохранения психического здоровья граждан. Зато активизировались коммунисты, которые стали активнейшим образом проводить встречи с избирателями, электоратом по-современному, а мы сидим и бьём баклуши.

Сразу пришлось заменить почти половину штаба и оказалось, что у нас нет денег. Билбордтаунский банк не стал выделять нам деньги. Новый министр внутренних дел снял полиционерскую охрану штаба, а новый директор службы безопасности приказал перевербовать сотрудников моего штаба.

Попытки проведения встреч с избирателями натыкались на то, что нет подходящих мест для проведения встреч, люди своевременно не оповещены, а оповещённые почему-то не захотели прийти. Там, где встречи состоялись, всегда находились мамаши с детьми, которые с криками бегали перед трибуной, мешая говорить и создавая в зале состояние присутствия в каком-то балагане, где не могут обсуждать серьёзные вещи.

Одним словом, бывший пожизненный президент объявил мне войну. Выборы выиграет представитель компартии, который торжественно передаст свои голоса старому султану, довольствуясь тем, что его партия пройдет в парламент и его депутаты будут получать по полмиллиона рублей в месяц. Мне совершенно ничего не грозит кроме позора быть спойлером на выборах нынешнего президента. Одним словом, Турция Турцией, хотя в Турции выборы проводятся по демократическим правилам к великому изумлению многих проживающих в моей стране граждан.

Жена говорит:

— Плюнь ты на эти выборы. Жили мы спокойно, а тут такая обуза и на работе все косятся на меня, типа, не в свои сани надумала садиться. Дочь тоже вот в школе получает насмешки от всех учеников, а она классный руководитель. Подумай, никогда не поздно сделать решительный шаг.

Вульф

Я шагал по городу Билбордтауну, ставшему столицей нынешней Билбордии и повсюду видел хитрые лица жителей. Я не скажу, что это были хитрецы из хитрецов, но это были природные хитрованы, которые сами себе на уме и которых на кривой козе не объедешь. Всем народам всего мира досталось крепко. Посмотрите на Европу. Расцвет Римской империи совпал с её крахом и добиванием её остатков христианами, которые почувствовали свою силу и устроили европейцам испытание инквизицией. Повсюду начался христианский коммунизм под флагами черного цвета. Всё живое уничтожалось, всё цветное замазывалось чёрной краской, под угоду Христу обрубались руки и ноги здравомыслящей части, вся Европа освещалась кострами из еретиков и еретических книг, аутодафе стало милой шуткой, спектаклем, на который собиралась местная знать, не знающая, скоро ли придет её очередь гореть на костре. Затем наступили Ренессанс и Реформация. Затем французская революция в потоках крови. Затем техническая и культурная революция, права человека и прочее, что выдвинуло западную цивилизацию вперед настолько далеко, что другим цивилизациям нужны десятки, если не сотни лет, чтобы сравняться с нею.

С Билбордией оказалось все проще или наоборот — сложнее. Языческая Борда была дика и занималась больше грабежами и территориальными приобретениями, нежели просвещением. Наконец, империя с центром в Бордариуме почувствовала, что без единой идеологи и комиссаров можно потерять всё, что было завоевано с таким трудом и приведено с поклоном к княжескому престолу.

Комиссарами были приглашены представители многих религий. Пуритане с обрезанием, сухим законом и молитвами по пять раз на дню были отметены почти сразу. Сами подумайте, утренняя двухракаатная молитва (фаджр), полуденная четырёхракаатная молитва (зухр), предвечерняя четырёхракаатная молитва (аср), вечерняя трёхракаатная молитва (магриб), ночная четырёхракаатная молитва (иша). А когда работать и когда воевать? И для знания молитв нужно учить чужой язык с закорючками и каждый год ездить в Мекку кланяться чёрному камню. Не любо это билбордянам.

Христиане были представлены католиками и православными. Католиков тоже побоку с их Папой, который требует, чтобы все короли подчинялись ему. Их комиссары неплохи, все как один холостые и домашними делами необременённые, могут работать день и ночь, но вот телом-то они будут преданы князю, а душой своему Папе, который прикажет им, они и ночью пастве своей горла-то и перережут. А потом для молитв язык ромейский нужно учить. Да князья подвластные и холопы чёрные князя на вилы-то и поднимут за это. Пусть все остальные билбордянский язык учат, тогда и мы можем благосклонно посмотреть на них.

Другое дело — православные. Главное — Православие! Право — это есть и закон, и сторона правая, и правильность. То есть правильное христианство. А разодеты-то как? В золото и серебро, каменья самоцветные кругом. Морды, лоснящиеся от сытости и бородатые. За воротник закладывают как следует и язык у них непонятный, но звучащий как язык билбордян. А тут еще два братца, Кирилл и Методий, приехали заранее, говорят потихоньку:

— Мы, батюшко князь, языки-то вместе соединим и будет у нас язык един — славянский. И переучиваться не надо. Зато, гли-ко как ризы у попов сверкают, как народ-то обрадуется религии новой, типа и они будут такими же в злате и серебре в царствии небесном расхаживать. И порядки у нас не такие строгие, как у этих папистов. Если чё, так и грешки мы запросто отпускаем без индульгенций.

Вот и стала Билбордия христианской, да только толку с этого никакого. Ни одна страна православная не дала миру ничего такого, что ставило бы её впереди стран просвещенных и развитых. Образование церковно-приходское, культура скоморошья, наук своих нет, все привнесенное с запада. А тут и монголо-татары с Востока нагрянули. И стала Билбордия улусом Золотой Орды. Двести сорок лет князья ездили на поклон с данью за ярлыками на княжение. Прямо как сейчас. Если губернатор не получит в Борде ярлык на губернаторство, то кучка элиты губернатором его не изберет.

Освободившаяся от владычества Золотой Орды Билбордия сама стала Золотой Ордой, приняв ордынцев к себе на службу и впитав в себя всё золотоордынское. А попы исламские говорят, что без золотоордынцев у Билбордии не было бы такой прочной государственности.

Развитие началось только при немецком царе Питере и продолжалось с переваливанием с боку на бок до начала двадцатого века. И тут началось кровопролитие — инквизиция, французская революция и коммунизм в одном флаконе. Время было такое, что однозначно его не оценить, как будто на одном месте топтались, воевали, жили, соседей губили, снова воевали, боролись с врагами и сейчас та же Золотая Орда только с иностранными телевизорами и компьютерами. Ханы орды не утруждали себя владением каламом, для этого есть писаря и муаллимы. Так и нынешние ханы к компьютерам не подходят, не ханское это дело, им новости изустно пересказывают сказители ловкие, одно слово вверни не так и все воспринимается шиворот навыворот. И сейчас хан решил обмануть, или как сейчас говорят — кинуть самого Велле Зеге Вульфа. Я понимаю, если бы он поступал как завоеватель и принуждал к чему-то противозаконному. Нет, всё честь по чести, то есть по ихней Конституции. Выборы, свободные выборы, чтобы простой человек по фамилии Северцев повёл людей за собой для преодоления векового отставания страны от всего мира. И на тебе. Зря вы так, ребята.

Катерина уже была дома.

— Кушать будешь или немного подождешь? — спросила она.

— А что там у нас? — поинтересовался я.

— Пельмени, настоящие, билбордянские, — сообщила мне женщина, — иди помоги мне, порежь соленые грибы и лук.

— Пельмени с грибами? — удивился я.

— С грибами будут потом, — засмеялась она, — грибы с луком и сметаной это на закуску.

— На какую закуску? — не понял я. — Пельмени и есть закуска.

— Пельмени — это основное блюдо, а грибы со сметаной это закуска и даже как приправа к пельменям, — засмеялась Катерина. — Вот, погоди, сядем за стол, и я тебе всё покажу и расскажу, а сейчас иди мой руки и помогай накрывать на стол. У меня сегодня праздник. Иди, иди, — и меня буквально вытолкали из кухни.

Почему я разрешаю так со мной обращаться? Она что, хозяйка надо мной или я хозяин над ней и над всеми? Все-таки, это она хозяйка надо мной.

Накрыть на стол — это пара минут. Ну, чуть побольше. Но когда в комнату была внесена чашка с дымящимися пельменями, комната преобразилась от запахов и от предвкушения торжественного приема пищи.

— Нальём по рюмке, — сказала Катерина, — и закусывать будем солёными грибами, а потом пельмени можно опускать в чашку с грибами, если они еще к этому времени останутся. А мы выпьем за праздник — мне дали отпуск, и я смогу постоянно быть с тобой.

Мы чокнулись рюмками, выпили, закусили солёными груздями со сметаной, потом пельменями, потом ещё выпили и нам стало так хорошо, как не может быть лучше никому на этом свете. Не было счастья, да несчастье помогло. Я захотел пожить нормальным человеком и попал в такую передрягу, в которой нормального человека уже бы не было, но меня спасла обыкновенная женщина, которая сейчас кормит меня и радуется моему аппетиту.

Я ел и думал, что сейчас буду поступать по принципу одного человека: если бы у бабушки были гениталии, то она была бы дедушкой. Так вот, и я с сего момента становлюсь дедушкой, а вы, надменные люди, получите сполна всего, что я вам отмерю.

— Давай возьмём напрокат велосипеды, палатку и уедем куда-нибудь на природу, — доносился до меня голос Катерины, — погода сейчас стоит отличная, почему бы нам не насладиться природой, не побыть поближе к тому состоянию, когда человек начал ощущать себя человеком.

— Обязательно поедем, — согласился я, — только мне нужно сделать одно небольшое дельце, а потом ты ткнешь в любую точку на глобусе, и мы организуем отдых там.

— Даже в Антарктиде? — засмеялась Катерина.

— Даже в Антарктиде, — засмеялся и я, обняв и поцеловав дорогую для меня женщину.