Институт моих кошмаров-2. Почти нормально

— А у меня была одиннадцатилетняя программа.

— Это, конечно, все объясняет, — согласился Диз и вздохнул. — "Ей учат демоны, она учит о демонах, она приводит к демонам". Дальше переводить надо?

Да нет, не надо, я поняла, что он хотел сказать. Особенно последнюю часть. Демонология была не тем предметом, который можно было забыть, закрыв учебник. Слишком многое на ней узнавал. И рано или поздно перед слушателем курса вставал выбор: видеть в демонах чудовищ, действительно достойных уничтожения, — и принять их методы в борьбе, стать ничем не лучше них ради якобы благой цели — или... попытаться их понять. Рассмотреть в монстрах таких же, как ты, существ, опасных, с человеческой точки зрения искореженных своей природой и культурой, но равных тебе. Большинство демонологов выбирало первый вариант. Я...

Наконец я поняла, что в латинском выражении показалось мне знакомым. Введение в демонологию, шестая лекция.

— Подожди, — обратилась я к Бенедикту, — так это ты пытался изгнать его святой водой и перевернутыми башмаками?

Сосед Диза скривился как от зубной боли.

— Видишь, я говорил правду, когда попросил твой конспект для девушки, — прокомментировал от подоконника Диз. — Зря ты не поверил. Ладно, Нат, а теперь иди сюда.

Я сразу посерьезнела. Так из-за чего он позвал меня?

— Кому ты рассказала, что показывала мне письма? — добрым-предобрым тоном поинтересовался демон.

Только вот выражение глаз при этом голосу мало соответствовало.

— Никому, — удивилась я.

— А если подумать?

— С кем, по-твоему, я могла об этом говорить? С Максом, что ли?

Пристально посмотрев на меня, Диз кивнул. Поверил.

— Тогда как ты объяснишь это?

Я послушно посмотрела на монитор верхнего, открытого ноутбука. Сначала мозг отреагировал на странный алфавит, похожий на то, что получилось бы, если угаритское письмо смешали бы с огамом, — рума, наречие, использовавшееся в южных пределах Ада, узнала я. Потом включился университетский автопереводчик:

"Смерть придет в этом году".

О, черт. Теперь и ему тоже? От мысли, что я подвергла его опасности, стало не по себе. Но, в самом деле, как отправитель на него вышел?

— Ты переслал мое письмо себе, может, поэтому получил?..

— Теория неплохая, — согласился Диз. — Но я отправил его на свой рабочий ящик. Этот — личный.

Тогда загадка. Я наклонилась к компьютеру и вчиталась превью предыдущего письма.

— Не то чтобы я лезла в твою почту, но тебе тут и в соседнем письме обещают бестиарий, свежевание и... кровавого орла? Что это? — чем бы оно ни было, судя по первым двум пунктам списка, ничего приятного ожидать не стоило. — Это тебе тоже аноним прислал? Я такого не получала.

— Что? — Диз на мгновение перестал соскребать остатки йогурта со стенок стакана. — А, нет. Это отец приглашает домой на каникулы.

— Твой отец посылает тебе и-мейлы?!

Я даже не знала, чему удивляться больше: наличию в Аду интернета или уровню компьютерной грамотности тысячелетнего демона. Или, собственно, содержанию письма...

— Строго говоря, печатает и посылает их его секретарь. Отец только диктует.

Снова взглянув на превью, я нервно сглотнула.

— Хорошенькое приглашение...

— Поэтому я не спешу им воспользоваться, — Диз потянулся и захлопнул крышку ноутбука, прежде чем я успела рассмотреть что-то еще.

— Он всегда такой... — с намеками у меня всегда было достаточно хреново, поэтому я решила спросить напрямую. — У тебя проблемы?

Диз нахмурился.

— До тех пор, пока я нахожусь на территории университета, нет. Мы можем закрыть эту тему?

Нет. Не можем. Оглянувшись на Бенедикта, который, казалось, был увлечен чтением, я тихо спросила:

— Из-за меня?

И Мора, которому Диз должен был хранить верность. Из-за того, что в прошлом семестре он решил помочь, хотя мог остаться в стороне.

— Частично.

По крайней мере, Диз был честен. Чувство вины обрушилось на меня с новой силой, поэтому я не могла не предложить:

— Если хочешь, бросай это дело. Забудь о моей просьбе. Я пойму, правда.

И даже поприветствую такое решение. Я не могла исправить то, что наделала осенью, но меньше всего я хотела бы доставлять ему неприятности. Зато Диз, кажется, оскорбился.

— И не выяснить, кто обнаружил мой ящик, который в университете никому не известен? Не думаю. В этом деле мы разберемся вместе.

И хотела бы я верить, что никто при этом не пострадает...

Но не получалось.

— Милый, — оценила я профильное фото незнакомого мне блондина, присаживаясь рядом с Райли.

— Милый, — согласилась она и поджала губы. Даже на стакан с кофе, который я поставила перед ней, не обратила внимание.

— Почему мы сидим в первом ряду?

Помня неудачный опыт посещения лекций по алхимии, я бы предпочла последний. Конечно, за спинами однокурсников ничего не разглядеть, зато и меня не видно. Но места выбирала Райли, я в это время стояла в очереди в столовой.

— Потому что это не политэкономия.

Рыжая снова уставилась в экран телефона. Если судить по выражению ее лица, придирчивому и недовольному, там был изображен не симпатичный парень, а одно из чудищ справочника "Сверхъестественные существа Европы". В разрезе.

— Ладно, что с этим не так? Опять молоко не обезжиренное?

Райли тяжело вздохнула.

— Обезжиренное.

— Тогда что?

— Он... милый. Веселый. Представляешь, с ним есть, о чем поговорить, — оживилась рыжая. — У меня это впервые! А он тоже на артефакторном учится, он даже знает, что такое коэффициент Нимбгади-Кронаха!

Я честно попыталась вспомнить:

— Это то, о чем вы с Максом на прошлой неделе спорили?

— Ага. И он согласен со мной, опасно совмещать его с усилителем Уилфорда... — я ненадолго отключилась, отдавая должное своему капучино. Я и в лучшие времена не слишком хорошо разбиралась во всех этих ритуальных формулах и коэффициентах, а уж после такой ранней побудки... Зато, пока я молчала, у меня был шанс сойти за внимательного слушателя.

— Тогда в чем дело? — спросила я, когда восторги по поводу формулы имени еще кого-то слегка поутихли.

Райли поболтала трубочкой в стакане.

— В том, что он милый. И только. А где страсть? Где сумасшедшая любовь с большой буквы?

В книжках. В кино. Но не всегда в жизни. А если она и встречалась...

— Любовь с большой буквы обычно заканчивается болью с такой же большой буквы, — предупредила я. — Я думала, ты уже поняла это по Тоби.

Услышав имя бывшего, она поморщилась.

— Все равно! Должно же быть что-то еще!

— Возможно, оно будет. Потом. А пока, может, тебе хватит того, что он милый? Идеалов все равно не существует, сколько не ищи.

— Тебе легко говорить, — пробурчала рыжая, — ты, вон, уже нашла.

— Что ты имеешь в виду?

— То, что у вас с Максом идеальные отношения.

У нас? Я растерялась. А потом призадумалась: может, со стороны так и выглядело.

Макс неизменно был внимателен и заботлив. Встречал после занятий, приносил кофе и даже помнил про мои сериалы (клянусь, я никогда не знала, что такое настоящая забота, пока однажды, совершенно измученная поле шести пар, не получила сообщение: "Скачал финал, знал, что ты захочешь посмотреть. Ужин тоже взял. Приходи, Гргура нет"). Я, если и не была лучшей девушкой в мире, честно старалась. Это было несложно: мне нравился Макс, нравилось проводить с ним время, лежать щекой у него на груди и слушать, как успокаивающе монотонно бьется сердце, нравилось, что было, с кем посмеяться над нам двоим понятной шуткой. Но...

— Это потому, что мы не влюблены, — наконец сказала я.

По крайней мере, я не была. И надеялась, что Макс — тоже, иначе бы в этой ситуации я выглядела совсем некрасиво. Но за эти четыре месяца у меня не было ни единого основания заподозрить, что он испытывал ко мне что-то больше симпатии. Мы были хорошими друзьями, — были бы, если бы не пытались делать вид, что встречаемся, — которые похоже мыслили и смотрели на мир. Но не более. Он для меня был способом отвлечься от другой влюбленности, неправильной и невозможной. Я для него — единственной возможностью хоть какое-то время пожить иллюзией нормальной жизни. Только я (и Райли, но представить этих двоих парой мне не хватало фантазии) знала, что с рождения Макс принадлежал Охотникам, — и меня это не пугало. Со мной Макс мог не скрываться. Не лгать. Не придумывать постоянно утомительные отговорки вместо своего короткого "дела, извини".

Конечно, я могла ошибаться насчет его чувств — и быть в таком случае худшим человеком на Земле. Но, как я уже говорила, я надеялась, что не влюблены мы были оба.

А когда влюбленности нет, все очень просто. Нет застилающей глаза ревности, заставляющей перебирать в уме каждый брошенный взгляд, каждое сказанное слово ("дела"? Какие такие дела?). Нет передела зон влияния. Нет попыток сломать чужие стены. Справедливости ради, на самом деле мне бы хотелось, чтобы Макс открылся. Потому что, несмотря на отсутствие любви, он был мне не безразличен, а боль, которая его снедала, было невозможно не видеть. Но такая откровенность требовала взаимности, а я... малодушно боялась сделать этот шаг. И не я одна: каждый из нас постоянно боялся подойти к другому слишком близко. Так и получалось, что ссориться нам было не из-за чего, делить — нечего, разговаривать... кроме повседневных безопасных тем тоже не о чем.

Такое вот одиночество вдвоем. Зато идеально выглядящее.

— Окей, если смотреть на это с такой стороны, то звучит ужасно, — Райли передернула плечами от отвращения. — Как какой-нибудь средневековый брак по расчету. Зачем тебе это?

Зачем? Сложно было объяснить это вслух. Странный выбор для восемнадцатилетней девушки: вместо романтичной и пылкой любви рассудочные, прагматичные отношения? Возможно. Но не такой и плохой. Особенно если учесть, что мне было категорически противопоказано влюбляться.

Моя трагическая влюбленность номер один была типичным плохим мальчиком: пирсинг, выкрашенные в черный волосы, россыпь татуировок на руках, огромное самомнение, высокомерные улыбки и ревущий в ночи мотоцикл. Алкоголь, травка и плохая компания шли в комплекте. В тот год, польщенная его вниманием, я полностью растворилась в нем: забросила учебу, летела к нему по первому зову, соглашалась на то, на что ни в коем случае нельзя было соглашаться, пыталась исковеркать себя, чтобы больше ему подходить... А потом долго оттирала с кожи его прикосновения, еще дольше вымарывала из памяти лживые слова и обещания и до сих пор чувствовала жгучий стыд за то, что оказалась такой наивной.

Моя трагическая влюбленность номер два была демоном. Это не оценка и не суждение — он и в самом деле родился в Преисподней. Был ли это по сравнению с первым разом прогресс или регресс, я не знала. Хотя... Да нет, вряд ли это был прогресс, если учесть, что мое чувство было обречено на невзаимность.

Думаю, теперь понятно, почему мне нельзя было влюбляться? Едва ли в мире нашлась бы другая девушка, которую бы тянуло к настолько неподходящим парням.

Тем более, что влюбляться не всерьез я не умела. О нет, мои влюбленности протекали тяжело и болезненно, с полной самоотдачей, процентов на все сто сорок шесть: чтобы и в огонь за него, и в воду, и кроме него больше никого не видеть (а если кого-то удивляет, как я с такими наклонностями еще осталась жива — во всем виноваты обстоятельства, не давшие проявить чувства в полной мере). Поэтому давать сердцу карт-бланш я больше не собиралась. Как писала Джейн Остен, "я обдумала свой план, и, если сумею его придерживаться, мои чувства подчинятся разуму". Как в случае с Максом.

С Максом все было... Спокойно. Надежно. Безопасно. И это было именно то, что в чем я сейчас нуждалась. В перевернувшемся с ног на голову мире мне была нужна константа. Уверенность том, что завтра хоть что-то останется неизменным. Макс мог мне это дать.

К счастью, от объяснений меня избавила своим появлением преподавательница. Оглядев заполненную аудиторию, молодо выглядевшая брюнетка с длинной тяжелой косой вздохнула и отхлебнула из картонного стакана с логотипом университетской столовой.

— Добро пожаловать на интенсив по магически активным добавкам или, как вам уже наверняка сообщили друзья, осмеявшие ваш выбор лекций, зельеварение для новичков, — скороговоркой поприветствовала нас она. — Программа курса в вас на почте, для тех, кто еще не освоил интернет, напоминаю: два раздела, промежуточный тест, финальный тест, оба — множественного выбора. Практикум на этом курсе не предусмотрен, кто хочет, приходите к нам в первый биохимический по средам и четвергам с трех до пяти. Два главных направления в нашем деле — это использование магии в сочетании с природными субстанциями и использование ингредиентов, имеющих изначально магическое происхождение, в первую очередь, ихор, но не только. Сегодня мы пройдемся с вами по основам и выучим наиболее важные группы зелий. Хотя, я смотрю, самое главное из них вы уже знаете, — сделав паузу, так и не представившаяся преподавательница с одобрением оглядела аудиторию, большинство студентов в которой несмотря на далеко не самый ранний час сжимали в руках стаканы с кофе. — Молодцы, вам пригодится. Ладно, значит, поехали. Список литературы...

Сотовый в кармане кофты завибрировал, и я на секунду отвлеклась от включившегося проектора.

"Любопытно, но письма тебе в самом деле были отправлены с твоего компьютера".

Диз. Я быстро набрала ответ.

"Это не я".

"Знаю".

Убирая смартфон обратно в карман, я заметила, как Райли решительно удалила страницу с профилем того блондина.

— Я все равно считаю, что должно быть что-то еще, — прошептала она мне.

Я пожала плечами.

Каждому свое.

СМС-ка от Диза не шла у меня из головы. Но еще больше меня беспокоило письмо от его отца.

Не стоило просить его о помощи.

Но, раз сделанного не вернуть, значит, надо разобраться со всем самой. Раньше, чем Диз окончательно увязнет в этом деле.

Библиотека ГООУПиОАатСДиРН выглядела, как всегда, пустынной и заброшенной. Проигнорировав указатель "закрытая секция", я перелезла через стойку библиотекаря — увы, того на рабочем месте не было, вместо него студентов встречал скелет с медицинского факультета — и открыла белую металлическую дверь, ведущую в подвал. Нет, следуя плану, в закрытую секцию попасть тоже можно было, нужно было только спуститься в каменный колодец, пройти лабиринт и пережить встречу с хтоническим божеством и парой адских гончих. Я знала путь покороче.

Спустившись, я достала из кармана сделанный Райли слепок ключа и вставила его в замочную скважину, почти незаметную в зеркальной стене. Как я успела выяснить в прошлом семестре, чтобы попасть в закрытую секцию, нужно было либо вбить пароль на допотопной компьютерной тумбе, служившей заодно библиотечным каталогом (увы, в отличие от Диза, у меня хакерские способности напрочь отсутствовали), либо иметь ключ. У меня он был, руководство ГООУ, можно сказать, само мне его дало. Зеркальная стена растворилась, и на ее месте возникла старая дубовая лестница, спускавшаяся с моего балкона в настоящую библиотеку. Тысячи монументальных шкафов образовывали сложную мандалу, и мне нужно было решить, куда направить свои стопы.