Урус-хаи

Из всех присутствующих лишь Люкс и Генрих неплохо знали канонический текст, но Люкс затравленно молчал, а Генриху требовалось время, чтобы справиться с потрясением от такого безграмотного приказа. Сперва он не мог сосредоточиться, а потом начавшийся спор ввёл его в ещё больший ступор.

— Сам их кастрируй! — возмутился Герман — Мы бойцы за счастье русских людей, а не евнухозаготовители. Обрезание — удел наших естественных врагов.

Остальные дружным ворчанием поддержали сделанное заявление. Адмирал собирался сказать что-то резкое, но дискуссия развития не получила.

Ее прервало сообщение наблюдателя о том, что назгулы всего в паре сотен метров.

Редкой цепью отряд борцов за чистоту арийской крови кинулся навстречу птенцам Мордора.

И начался бой.

* * *

Назгул поднял коня на дыбы и с размаху опустил меч на противника. Чёрный, как непроницаемые морские глубины, клинок, казалось, поглощал свет и лишь чёрный кахолонг на хвостовике траурно фосфоресцировал тёмным сиянием. Со свистом расступился рассекаемый воздух. Полёт алмазной прочности лезвия чётко обозначил дирекцию — на голову непонятного пехотинца в тонком, будто пергаментном, шлеме и в странных доспехах, обтянутых тканью. По неизвестной причине тот не стал делать унизительных попыток убежать, или хотя бы отскочить в сторону. Вместо этого он поднял навстречу разящей стали свой верный АКМ.

Руки Змея крепко сжимали оружие: правой за ясенёвый приклад, а левая побелевшими пальцами охватила ещё горячий ствол и тёплую газоотводную трубку.

Заговоренная сталь мрачного меча, откованного своему любимцу лично Гортхауром и закалённого в крови перворождённого вошла в конфликт с продукцией ижевских оружейников. К сокрушительной силе удара назгул добавил вес своего тела и верного чёрного коня. Металл впился в металл и обжигающие искры снопом полетели в стороны. Сверкание родившихся мельчайших частичек металла было настолько ослепительно, что заставило Змея на миг зажмуриться и закрыть красные от постоянного недосыпания глаза. Пусть их полёт был коротким, а жизнь недолгой, но своё светлое дело они сделали.

Ибо тысячелетняя, лютая ненависть назгула к свету и бесцельное существование в непроницаемом мраке покоев Дол-Гулдура, сыграли с ним злую шутку. Слишком давно его зрачки не видели мистического восхода солнца и не провожали утомлённым взглядом его закат, с тех пор как оно садилось за горы родного Андуниэ. Последователь Моргота издал крик боли, скорее напоминающий визг раненого секача. И вновь поднялась рука с зажатым в ней мечом, но на этот раз не для удара разящей гранью. Нет, пыльным рукавом чёрного хитона, он инстинктивно заслонил глаза и лицо, дожидаясь, пока пройдёт невыносимая боль от зрелища мириадов частичек стали, на глазах у него превратившихся в расплавленный металл, вспыхнувший ослепительным жёлтым светом.

Этой грубой ошибки было вполне достаточно опытному Змею, чьи глаза были гораздо привычней к ярким вспышкам.

О, эти глаза видели много такого, что мужественное, но доброе сердце Змея совершенно не принимало. Когда они принадлежали ещё юному выпускнику — лейтенанту, они смотрели на редкие цепи грязных душманов, в халатах до боли напоминающих одеяние киношных басмачей. Тогда моджахеды передвигались перебежками и вели неприцельный огонь, периодически залегая среди редких валунов и низкой травы. Впрочем, слишком много чести для религиозных фанатиков. Во имя правды надо отметить, что на врага в основном глядел лишь правый глаз вчерашнего выпускника бронетанкового училища, второй был крепко зажмурен, чтобы не мешать целиться из новенького АКМа. Другого оружия не было, заклинившая башня сделала 125-мм орудие и пулемёт всего лишь несерьёзной декорацией к разыгрывающейся трагедии. Грубый приклад так и норовил занозить его ладони во время отдачи.

После боя дульным срезом своего автомата он беззлобно тыкал душмана, повешенного за шею на неизолированном проводе, где роль перекладины исполняла задранная под максимальным углом пушка его отремонтированного танка.

Видели эти глаза и чеченский позор 1995 года, когда многочисленная необученная орда людей, абсолютно не желающих воевать за чуждые лозунги, исправно погибала в основном из-за своего собственного идиотизма, бездарности командиров и предательства правителей. Вновь на противника Змею приходилось смотреть лишь одним глазом. Его правая ладонь любовно поглаживала отполированный приклад незаконно вывезенного из Афганистана АКМа. Теперь он недоумённо глядел то на почти прорубленный ствол верного автомата, то на совершившего это деяние самоубийцу в опереточном костюме Смерти из детских сказок.

Решение было мгновенным: отступив на один шаг, Змей тремя выверенными до миллиметра движениями выхватил свой клинок, машинально ощупал грань лезвия. Всё нормально — не затупилась.

Опомнившийся назгул отнял руку от глаз и развернув меч горизонтально, с нечеловеческой силой толкнул оружие вперёд, нанося в этот раз колющий, а не рубящий удар.

Приближаясь к горлу взводного, острие зловеще вспарывало воздух своим навершием в форме четырёхгранной иглы. Змей отбил выпад навеки замолчавшим АКМом и взмахнул зажатым в правой руке клинком. В короткой багровой вспышке автоматной очереди, выпущенной Викрантом в соседнего назгула сверкнуло бритвенной остроты лезвие работы кабульского усто — мастера — оружейника.

Сам воздух одобрительно свистел рассекающему его смертельному оружию с шестнадцатью профильными зарубками на длинной рукояти.

Бывший нуменорец неловко покачнулся в глубоком седле и схватился руками за кольчужный коиф в районе горла.

Между пальцев в чёрных кожаных перчатках полилась самая обыкновенная красная кровь. Теряя стальные стремена, слуга Моргота обрушился на землю безвольным кулем.

Лежавшие неподалёку ещё три назгула и их стремительно улепётывающие собратья дали понять Змею, что бой завершён.

Носовым платком комвзвода обтёр кровь и достал перочинный ножик. Прочная древесина плохо поддавалась дешевой китайской подделке под швейцарский раритет, но скоро рукоять дополнила свежая — семнадцатая зарубка. Змей любовно погладил нержавеющую поверхность своего клинка грубой ладонью.

В 1988 году он отдал кабульскому оружейнику свою месячную зарплату, премию и тридцать серебряных монет с профилем австрийской императрицы Марии-Терезии. Монеты были им найдены у убитого араба — наемника. Один из солдат, в прошлом недоучившийся студент истфака, объяснил, что в глухих местах Саудовской Аравии такие ещё в ходу.

Помнится, Змей тогда сильно удивился полустёртым талерам, но увольнительную эксперту — нумизмату оформил быстро. Работа длилась долгих три недели, вместо запланированных нескольких дней. Добросовестный оружейник, чьими шедеврами в своё время гордился сам Тараки, никак не мог подобрать правильный сплав.

Впрочем, в этом не было ничего удивительного. Создавший столько сабель и кинжалов, что их хватило бы на вооружение небольшой средневековой армии, оружейник никогда не сталкивался с таким заказом. Правда, по окончании священнодействия подбора пропорций, неспешного литья и закалки в таинственной среде, изделие получилось прекрасным.

Оно радовало души даже самых закоренелых дембелей из части. Рукоятка из сердцевины векового ливанского кедра обошлась гораздо дешевле — всего в три монеты. Столяр был достоин каждой крупицы серебра в этих старинных изделиях Венского монетного двора. Оружие превратилось в грозное продолжение руки.

За прошедшие с тех пор двадцать долгих лет оно не подвело бывшего лейтенанта ни разу. Змей ещё раз провёл усталой рукой по острой грани лезвия и отправил боевого спутника в чехол. Изношенные застёжки с металлическим звоном стукнулись друг о дружку и были зафиксированы в привычном положении. Взводный бросил утомлённый взгляд на перевязывающего рану на плече Адмирала, на пытающихся поймать бесхозных лошадей парней и улыбнулся. Правой рукой он любовно поглаживал прочную деревянную рукоятку принесшей ему эту нелёгкую победу сапёрной лопатки.

* * *

*

Саурон круглыми глазами смотрел в палантир. То, что показывало древнее творение позабытой нуменорской магии, было невероятно...

Он воззрился на переминающиеся перед троном три полупрозрачные фигуры. Молча кивнул огромному орку. Тот выбежал из зала, послышались отрывистые приказания.

Наконец орки внесли в зал троих связанных людей, положили на пол.

Движением ладони Саурон отпустил орков, встал с трона и прошелся вокруг пленников. Поднял руку. Зазвучала жуткая музыка.

Один из призраков, покачиваясь в воздухе, поплыл к раскрывшему в беззвучном крике ужаса рот пленнику. Белая дымка медленно ввинтилась в рот пленника.

Другой пленный, рослый воин, сжал зубы, глядя на Саурона полными ненависти глазами. Призрак назгула навис над ним. Из дымки, окружавшей привидение, выдвинулось щупальце, коснулось правой подмышки пленника. Несчастный зашелся в смехе — это и требовалось назгулу.

Саурон достал длинный черный кинжал, перерезал путы на руках пленников.

Вскоре обретшие тела назгулы стояли на коленях перед темным повелителем.

— Докладывайте — мрачно кинул Саурон. — Ты, правитель мертвого города Перот, начинай.

— Повелитель... — назгул откашлялся — эти люди, с которыми мы сражались, совсем не из Средиземья. Абсолютно. Мы по вашему повелению бывали во всех краях, кроме разве что западных земель за морем. И никогда не встречали таких странных людей!

— Что вы думаете про это, повелитель южной империи Фуамар? — обратился Саурон ко второму назгулу.

— Я полагаю, что можно попробовать переманить этих воинов на свою сторону... Или же возможно, их отправили по приказу короля, чтобы узнать, что это за неведомые земли.

— Что? — прищурился Саурон.

Третий назгул, бывший некогда одним из прославленных полководцев Средиземья, заявил:

— Я думаю, что пропажа орочьей армии многое объясняет. Возможно, алхимики и колдуны по повелению короля страны, находящейся где-то там — может, за морем, может, вообще в Иномирье, занимались исследованиями... и произошло перемещение королевства в Средиземье. Тогда можно допустить, что воины этого короля приняли нас за своих врагов. Тем более мы напали первыми.

— И что? — поинтересовался Саурон.

Правитель Перота сказал:

— Лично я бы отправил следопытов в эти земли и приказал им, ничем себя не выдавая и не конфликтуя с местными, узнать, можно ли заключить союз с новым королевством. Оружие этих воинов здорово бы нам пригодилось... Особенно учитывая, что у них есть клинки, способные убить назгула. Ведь именно так пал наш Пятый кольценосец...

— ЧТО-О? — вопль Саурона разнесся под сводами Минас-Моргула. — 'И падет пятый кольценосец от клинка, скованного в ином мире, рожденного в огне пламени неведомой горной страны, где вечно гремит война. И окажется одно из Девяти колец в руках рожденного иной землей... И рухнет власть Тьмы...'. Немедля сообщить всем капитанам орков! Сообщите, что тех, кто принесет головы воинов иного мира, я возьму в личную гвардию. А того, у кого окажется Пятое кольцо — доставить живым.

— А если он погибнет? — спросил полководец.

— Нет — бросил Саурон — кому, как не вам про это знать? Пока он носит кольцо, смерть ему не грозит.

Назгулы вышли.

— Но надо постараться, чтобы рожденный в ином мире сам присягнул мне... — тихо прошептал Саурон.

ГЛАВА 3

На далеком юге.

Средиземное море.

Солнце скрылось за горизонтом. Лайнер "Миннесота" вошел в Гибралтарский пролив.

Орландо Блум стоял у борта корабля и задумчиво смотрел то на небо, то на воду.

— Что происходит? — поинтересовался Элайджа Вуд.

— Посмотри на море.

— И чего тут интересного?

— А то, что погода какая-то неестественная... — проговорил Блум. — Не средиземноморская...

Небо над беседующими артистами заиграло странными вспышками...

* * *

Бледный диспетчер английской военной базы в Гибралтаре повернулся к напарнику.

— Коллайдер продолжает глючить... Что там?

— Ученые все отключили, но аппарат еще фонит.

— И что там?

— Уменьшается зона выбросов. В России исчезла стокилометровая зона с несколькими городами — это был первый удар, в Австралии исчез горный хребет вместе с пятидесятимильной зоной пустыни и городком Алис-Спрингс, а вместо него появился крупный лесной массив, в США исчез целый район — Гарлем.

— Это прекрасно, — заметил напарник — Никогда не любил тупых чернокожих. Надеюсь, там, в параллельном мире, их заставят работать.

— Точно — засмеялся диспетчер и продолжил — короче, последний выброс был здесь. Исчезла зона в милю. Вот там.

— Проверь, как с кораблями там?

— О, черт! Пропал американский пассажирский лайнер Миннесота, а также французский патрульный катер...

Город-порт Миласса (где-то на юге Харадрима)

Орландо Блум проморгался от яркой вспышки. И застыл. Лайнер стоял в порту очень странного города. Слышались вопли ужаса на небольших парусниках и среди разбегающихся людей в гавани. Некоторые из обитателей утлых суденышек прыгали в воду и плыли к спасительному берегу, подальше от страшных железных гор.

. — Элайджа, ты что-нибудь понимаешь? — спросил Орландо.

— Черт его знает! — пробурчал Вуд, опасливо косясь по сторонам. — Представляю, что старина Джексон скажет.

— Знаешь... Я читал книги профессора, — прокомментировал Блум — когда вживался в роль Леголаса. Хочешь, верь, хочешь нет, а этот мир весьма напоминает Средиземье... Поверь мне, я чувствую особенную, мрачную атмосферу.

— Что делать будем? — побледнел Вуд.

— Думать. Что нам остается делать? Здесь на корабле есть несколько журналистов. Придется вести себя так, как будто ничего особенного и не происходит.

И тут к артистам подошла журналистка Мелисса Карпини. С интересом взглянула на город.

— Что это такое? — удивленно протянула она — Это совсем не Ницца!

— Да, это не Ницца — согласился Блум.

Французский патрульный катер La Capricieuse — 'Капризуля'

На французском патрульном катере 'Капризуля' была объявлена боевая тревога. У двух скорострельных пулеметов замерли расчеты, провернулась и застыла башенка с артиллерийскими установками.

Командир, немолодой уже капитан-лейтенант Огюст Франсье изучал в сильный морской бинокль незнакомый ему берег, тем же были заняты и старпом с сигнальщиками...

В этот момент раздался телефонный звонок:

— Чего стоим, кого ждем? — нервно спросил из моторного отделения лейтенант-механик... По непонятной причине в момент переноса дизеля вдруг резко остановились. От толчка механик сильно ушибся головой о какие-то маховики...

У правого пулемета молодой старшина из Эльзаса напряженно всматривался в берег, казавшийся ему странно знакомым...

— Майн Готт, это же Дальний Харад, страна пиратов и людоедов!!! — пробормотал он про себя по-немецки.

В детстве он зачитывался творчеством Профессора Толкиена и вот теперь узнавал места, виденные им только на картах...

Командир напряженно вглядывался в незнакомые ему берега. Вдруг его внимание привлекло нечто, видневшееся с левого борта. Присмотревшись, он разглядел силуэт старого броненосца. Черный корпус, две высокие желтые трубы, двухорудийные башни на баке и корме... И белый флаг, рассеченный синим крестом, на гафеле грот-мачты...