Место под солнцем ч. I

Следом, рыбак протянул друзьям связку крупных, не менее 20 сантиметров сардин, также качественно вывяленных.

— И сколько же ты хочешь за свою рыбку, — спросил Константин? — А копченной рыбы у тебя нет?

— К сожалению, нет, сеньор, — рыбак сокрушенно развел руками, — я копчу рыбу только раз в неделю и почти всю отдаю в монастырь, а что остается забирает Гастон — владелец таверны. А вяленную рыбу я вам могу уступить всю корзину за один су.

— Нет, — Константин покачал головой, — нам не надо так много рыбы.

После непродолжительной торговли, друзья получили за один обол две камбалы и небольшую связку сардин. Рыбак был явно доволен провернутой сделкой и предложил зайти завтра утром за свежей рыбой, так как он скоро уходит на лов на всю ночь.

Друзья упаковали камбалу в полиэтиленовый пакет и уложили к Борису в 'рюкзак', а связку сардин повесили на Костину сумку и, оторвав по штучке, направились в кузницу, жуя по дороге.

Близость кузницы они ощутили шагов за сто пятьдесят по запаху дыма и железной окалины, а еще через пару метров, также по звону металла. Сама кузница представляла собой довольно большой каменный сарай, над сланцевой крышей которого возвышалась на два с лишним метра, сложенная из камня дымовая труба. Из нее тянулся к небу жиденький дымок.

— Ни фига себе трубу отгрохал, — показал на нее Борис, — больше самой кузни ростом.

— Ну это-то понятно, — Костя обвел рукой окрестности, — во-первых тяга лучше, а во-вторых, чтобы искры погаснуть успели. Тут же крыши тростниковые кругом. Пожароопасное производство.

Войдя в кузницу, друзья остановились на пороге, ожидая пока глаза привыкнут к освещению. После яркого, полуденного солнца задымленная кузница, освещаемая через узкие оконца, казалась темной. От тускло светившегося горна веяло жаром. У входа были выставлены наиболее востребованные, по-видимому, продукты кузнечного производства.

У стены стояла деревянная лопата с наполовину окованным железом лезвием, Рядом пристроился колун и оголовок мотыги. На вбитых в стену деревянных колышках висели пара серпов, пружинные ножницы для стрижки овец и связка подков. В плетенной тростниковой корзине лежали граненые кованые гвозди в палец толщиной. Освоившись, они разглядели трех человек. Возле горна, голый по пояс подросток лет пятнадцати методично тянул за веревку, качая меха. Два других персонажа, также без рубах, были облачены в кожаные фартуки. Они были примерно одного роста, крепкие, мускулистые и очень похожи внешне, хотя и различались возрастом, да наличием коротко стриженной курчавой бороды у одного из них. Видимо отец со взрослым сыном или дядя с племянником. Старший, достав клещами из горна раскаленную докрасна полосу металла, бросил ее на наковальню. Придерживая ее клещами в левой руке, он взял другие, маленькие клещи и, ухватив ими пробойник приставил его к металлу. По его сигналу, младший обрушил на пробойник удар молота. Кузнец передвинул пробойник и снова кивнул своему молотобойцу. И так восемь раз. После чего кузнец достал из горна две железных скобы и вставил их в пробитые отверстия. Помощник, сменив тяжелый молот на инструмент поменьше, быстро расклепал их с обратной стороны. Затем железная полоса была передвинута на край наковальни и в несколько ударов согнута в виде узкой и длинной буквы П, а затем брошена в бочку с водой. Тем временем кузнец достал из горна еще одну заготовку и процесс пошел по новой. На пришельцев внимания никто не обращал.

— Борь, ты понял, что они куют? — Константин кивнул в сторону наковальни.

— А хрен его знает. Вот закончат — можешь спросить.

Только когда второе изделие зашипело в бочке с водой, кузнец положил клещи на край наковальни и что-то сказал помощникам. Подросток у мехов отпустил веревку и, смахнув пот со лба, молча вышел из кузницы. Кузнец подошел к посетителям и прищурился, разглядывая гостей.

— Опять, наверное, у какого-то проезжего шевалье либо купца что-то сломалось, — вполголоса сказал он на испанском через плечо своему подмастерью, — вот слуг прислал.

— Чем мастер Жильбер может услужить вашему господину? — обратился он к посетителям, перейдя на осситан.

— Какому господину? — удивился Костя.

— Наверное тому, кто приказал вам найти кузнеца, — мастер Жильбер криво усмехнулся и продолжил на испанском, обращаясь к своему помощнику, — вот же тупица, и кто только таких в услужение берет. Небось за рост выбирал — повыше чтоб.

Хотя настоятель монастыря и не был удовлетворен познаниями Гальперина в испанском, он прекрасно понял тираду кузнеца.

— Слушай Костя, — Борис ткнул друга локтям, — он нас за чьих-то слуг принимает. Да еще и лается при том — тупицей обозвал.

— Сам ты болван, — Константин не полез за словом в карман, — у самого руки из жопы растут. Делать ни хрена не умеешь, а гонор как у благородного.

Выражение "руки из жопы" было кузнецу явно незнакомо, но он быстро въехал в суть и со всей страстью южного темперамента начал сыпать ругательствами, перемежая осситан с испанскими выражениями. Не удовлетворившись вербальными оскорблениями, он было решил перейти к физическим, но тут Борис, поднырнув под его широкий замах, взял его на болевой прием. Кузнец заорал. Подмастерье отпрыгнул обратно к горну, подхватил молот и бросился на обидчиков, но тут Константин ткнул его посохом в солнечное сплетение. Парень, задохнувшись, сел на задницу, но молот из рук не выпустил.

— Скажи своему щенку, чтобы бросил железяку, — сказал Борис кузнецу на ладино, но тот его понял, — а не то я сломаю тебе руку.

Кузнец крикнул своему помощнику и тот, поднявшись на ноги, отставил молот обратно к наковальне.

— Ну что, можно тебя отпустить — не будешь больше руки распускать?

Мастер Жильбер кивнул, и Борис разомкнул захват. Кузнец развернулся лицом к посетителям. Агрессивности у него поубавилось, но миролюбия в его взгляде не было и в помине.

— Убирайтесь из моей кузницы, — кузнец указал друзьям на дверь, — не буду я ничего чинить вашему хозяину. Пускай он прикажет вас выпороть.

— А кто тебе сказал, что у нас есть хозяин? Или что нам что-либо чинить надо?

— У меня что, глаз нет или я только на свет родился? С непокрытой головой только сервы ходят, причем из самых низких. И одежда дорогая, но потертая — наверняка господские обноски донашиваете.

— Ошибаешься ты мастер Жильбер. Нет у нас господина. Мы сами по себе — паломники. Поизносились в дороге слегка. А то, что голова непокрыта — так мы издалека, с северных краев. У нас мужчины только зимой, когда очень холодно, что-либо на голову одевают. Зашли к тебе купить кое-что, да видно зря. Нет у тебя хорошего товара.

— Как это нет? У меня самый лучший товар. Лучше меня в округе кузнеца нет, — почуяв запах денег, кузнец сразу переменил тон.

— Наверное просто другого кузнеца нет. А если я тебе докажу, что товар у тебя плохой, — Константин прищурился, — что ты сделаешь?

— Любой товар за полцены отдам, — мастер обвел рукой выставку своей продукции, — а если нет у меня того, что вам надо — откую за бесплатно, только за материал возьму.

— Ну что же, ты сам сказал. При свидетелях.

Константин повернулся к стене и снял с колышка связку подков. Проведя большим пальцем по торцевым сторонам, он выбрал одну из них. Взявшись за рога подковы обеими руками, Костя напрягся и с хрустом разломил ее пополам. Глаза у кузнеца полезли на лоб. Он схватил одну из половинок и вгляделся в излом металла. Затем, взявшись за другую подкову, легко разломил ее. После чего, развернувшись, влепил своему подмастерью смачную затрещину так, что тот отлетел к верстаку. Кузнец бросил ему вслед связку подков.

— Переделаешь все, а я проверю, — рявкнул он, поворачиваясь обратно к посетителям.

— Простите люди добрые, — мастер был смущен и зол одновременно, но выданная оплеуха видимо окончательно разрядила его агрессивность и тон голоса стал значительно более доброжелательным, — сын ковал, а я не проверил. Вроде умеет уже, не один раз делал, да видно к девкам торопился — не проковал железо как следует. Но мастер Жильбер свое слово держит. Выбирайте, что вам угодно.

— Ничего из того, что тут лежит нам не надо. Нужен нам котелок походный — пищу варить, да оружие какое-то. Ножи хорошие, да ..., — Константин запнулся, не зная перевода слова 'рогатина', но быстро вышел из затруднения, — навершие на посох какое-нибудь.

Кузнец запустил обе руки в шевелюру и с пол минуты чесал в затылке. Наконец приняв какое-то решение, он прошел в дальний угол кузницы и вынес оттуда холщовый сверток. Положив его на верстак он жестом подозвал друзей. Борис с Костей приблизились. В свертке оказалась куртка из толстой кожи с нашитыми металлическими, судя по зеленоватой патине — бронзовыми, бляхами. Кузнец распахнул куртку. Внутри оказались два кинжала без ножен и, слегка тронутый ржавчиной, почти полуметровый наконечник, напоминающий трезубую вилку у которой средний зуб был раза в три длиннее остальных. Кинжалы, в отличие от наконечника были хорошо вычищены и смазаны каким-то жиром. Отсутствие украшений указывало на то, что это рабочее оружие солдата, а не нечто церемониальное. Один из них, сантиметров тридцать длинной и не менее пяти шириной, напоминал формой маленький меч. Второй был сантиметров на пять короче, с узким четырехгранным клинком и простой деревянной рукояткой, практически без гарды.

— Это, по-моему, мизерикорд, — Константин взял в руки меньший клинок, — раненых добивать. Острый, — он потрогал пальцем лезвие, затем поднес кинжал к уху и щелкнул по нему ногтем, — и сталь неплохая. Твоя работа? — обратился он к кузнецу.

— Нет, — мастер Жильбер покачал головой, — мне такого не сделать. Это толедская работа — вот знак их гильдии, — он показал на малозаметное клеймо у основания лезвия, — Этой весной, раненный наемник-неаполитанец возвращался из Кастилии. Они там лет триста уже с маврами воюют. Рана у него в дороге загноилась и когда он сюда добрался, совсем плох уже был. Так и умер в таверне у дядюшки Гастона. Это оружие после него осталось, а Гастон мне его отдал в уплату за новую решетку очага и пару чугунных сковород. Я в следующем месяце на ярмарку в Перпиньян собирался, думал там продам. За один такой клинок не меньше ливра дадут, а то и все полтора. А второй ничуть не хуже. А может и лучше — трофейный видимо.

Борис взял упомянутый клинок в руки и подошел к окну. Кинжал был остер и хорошо сбалансирован. Стерев пальцем слой жира с лезвия, он увидел волнистые линии, струящиеся вдоль клинка. Вдоль гарды видна была арабская вязь. "Нет бога кроме Аллаха" — прочитал он.

— Действительно, мавританский клинок, — Борис вернулся к верстаку, положив кинжал, вытер руку о холстину, а затем ткнул пальцем в вилообразный наконечник, — а это откуда?

— Да это того же наемника оружие. Только древко я снял — оно треснутое было. А такой рансор14 и я сковать могу. Даже может лучше. У этого и железо неважное и работа так себе. Если хотите, я за четыре ливра вам все вместе с курткой отдам.

— Многовато просишь, мы подумаем, — Константин поскреб щетину на подбородке, — а что насчет котелка?

— Есть у меня казанок чугунный, — признался кузнец после короткого раздумья, — только тяжеловат он для походного будет.

— А полегче чего-нибудь нет? Медного, например?

— Так кто же медный котел16 в поход берет? — совершенно искренне удивился мастер Жильбер, — отравиться же можно. Большой медный котел я дядюшке Гастону в прошлом месяце сделал. И в домах у многих есть, но их же песком да пемзой почитай каждый день драят.

— Залудить что ли трудно, — вполголоса, по-русски пробормотал Борис. Константин, однако моментально просек идею и обратился к кузнецу уже на осситане.

— Ничего, — махнул он рукой, — сделай-ка нам медный котелок где-то на полведра, а дальше посмотрим.

— Ну что же, это я могу. Медь у меня еще есть, — он поднял глаза к потолку и с полминуты что-то прикидывал, — как обещал — работа за мой счет, а за материал три су заплатить придется. Приходите часа через три.

— Договорились, — Константин протянул ему монету, — вот тебе один су в задаток. Между прочим, что это ты ковал перед нашим приходом?

— А это новый засов для конюшни дядюшки Гастона, — кузнец подошел к бочке, вытащил обе заготовки, положил их рядом и продемонстрировал как оно должно работать, просунув в скобы кованую железную полосу в три пальца шириной, — у него раньше деревянный был, так третьего дня у него два шевалье останавливались. Вот один рыцарский жеребец ворота копытами выбил, да запор сломал.

Мастер Жильбер кликнул своих помощников и отдал распоряжения. Подросток приволок из угла лист кованой меди и сунул его в горн, а сын-молотобоец вытащил из-под верстака и поставил на него гранитный валун размером с две головы и стал готовить инструменты.

— Пошли, — Константин кивнул мастеру и потащил Бориса к выходу.

— Ну Костя, ты даешь, не перестаю тебе удивляться, — сказал Борис, выходя за ограду, — как ты с этой подковой его уел-то.

— А что ты думаешь. Во-первых, нам в институте курс металловедения очень неплохо читали, — он обломил с куста длинный прут и хлестнул себя по штанине, — во-вторых, ты бы знал сколько раз мне поставщики дерьмо всякое пытались подсунуть, а холодильная техника безалаберности не терпит, вот и пришлось научиться это дело распознавать. Железо здесь у них грязноватое, примесей много. Если его не проковать как следует, чтобы примеси выдавить, оно слоиться будет — прочность не та и ржавеет быстро. Ну а дальше — дело техники.

— Хорошо, теперь и ушицу сварить можно будет, — Борис довольно потер ладони, — жаль, что на оружие у нас денег не хватит. Может хотя бы один мавританский кинжал сторгуешь, сталь уж больно хорошая — дамасская, с узорами.

— Ха, погоди, будет тебе и белка, будет и свисток, — ухмыльнулся Николаев, — и оба кинжала возьмем и эту хреновину, как он ее назвал — рансор. Может он нам еще и приплатит.

— И как это ты собираешься делать? — удивился Борис

— А это ты мне идею подал, — Костя шутливо ткнул друга пальцем под ребро, — они же лужения еще не знают. Вот и попрогрессорствуем.

— Как же так, бронза же кажется с третьего тысячелетия до нашей эры известна, а это сплав олова с медью.

— Вот именно — сплав. А сплав и покрытие — это, как у нас на Дерибасовской говорят, две большие разницы. Сплавить легко, а, чтобы покрытие надежно пристало, поверхность надо качественно очистить. Интересно, кислота у них есть.

— Серную кислоту еще до нашей эры знали, вот только есть ли она у этого кузнеца — сомневаюсь.

Так беседуя, друзья дошли до конца улицы. Дома закончились, но дорога продолжалась дальше вдоль рощицы невысоких деревьев с корявыми стволами и мелкими, серебристыми листьями, сквозь которые проглядывали черные ягоды.

— Маслины, — кивнул на них Борис, — мелковаты правда.

— Что, так прямо и растут, — удивился Николаев, сорвал одну из ягод, сунул в рот, но тут же выплюнул скривившись, — тьфу, горечь какая. Они что — дикие.

— Да нет, обычные, — рассмеялся Борис, — ну кто же маслины с дерева ест. Их же в солевом растворе черт знает сколько вымачивают, чтобы горечь убрать. Или масло давят. Здесь для них вообще-то холодновато будет. Потому и деревья, и ягоды мелковаты. На Сицилии или юге Испании им комфортнее. В Израиле оливковых деревьев тоже много. В Иерусалиме на Масличной горе очень старые есть, по тысяче лет и больше. В Гефсиманском саду арабы шустрят — по десять шекелей продают туристам маленькие веточки с дерева, под которым якобы Христос сидел. Врут конечно. Оливы там безусловно старые, но не настолько. Тем более, что римляне, когда Иерусалим осадили, Гефсиманский сад полностью вырубили.