Пропавшая

На самом деле воспоминания достались мне в весьма ограниченном количестве — первыми были скопированы наиболее актуальные разделы памяти, те, к которым мерх обращался чаще всего. Другое дело, что в 'актуальное' попали те же студенческие воспоминания, к которым бывший владелец испытывал прямо-таки болезненную тягу — но, может это и к лучшему. А вот что делать с непонятной тянущей тоской, также перешедшей по наследству? Вопрос тот ещё. Хорошо хоть я точно знаю, что она — не моя...

Копирование даже того, что переписать успели, всё равно не обошлось без проблем. Чем менее использованными были воспоминания, тем больше было в них дыр, плюс, подозреваю, и сам процесс 'перезаписи' добавил изрядно. Кстати, я воспринимал приток информации как непрерывный, но на самом деле Егор и Вася делали его в течении трёх дней, с перерывами и меняясь, почти не оставив времени себе на сон. И 'скормили' мне за это время четыре дозы 'грани' — потому что выход из изменённого состояния сознания означал окончание процесса и длительный отходняк, на который просто не было времени... Некоторые ключевые сведения я скорее всего так и недополучил, оставалось надеяться только на то, что уже переписанного хватит для адекватного поведения в обществе.

К концу третьего дня когнитивные области мозга Мерха окончательно отказали, и дети отволокли его практически труп дальше по коридору: кормить и поить перешедшее в вегетативное состояние тело человека было бессмысленно, а смотреть на мучения — тяжело. Брат и сестра наверняка получили тяжелую психологическую травму и что с этим делать я просто не знал. По крайней мере, адекватного детского психолога, способного помочь юным псионикам, на Каллиге не было. Больше не было.

Четырнадцать лет назад Империя приняла решение о снятии протектората с системы Каллига, после чего все производства и исследовательские центры были свёрнуты, граждане Империи перевезены в другие системы, базы армии и космического флота демонтированы (а что осталось — законсервировано) или уничтожены. И, главное, прекратилось дотационное финансирование — это одним махом выбило почву у местных не-имперцев из-под ног. Планета была пригодна к колонизации, да вот беда — местная жизнь не успела и, в обозримом будущем, не собиралась выходить на сушу, по причине сугубого преобладания одноклеточных форм над многоклеточными. То есть мало того, что суша была начисто лишена хоть какой-то почвы, так ещё и ураганные ветра не давали людям свободно расселяться по поверхности планеты: любое жилище, не защищённое сверхпрочным куполом или не закопанное в землю, рисковало в один прекрасный момент просто улететь.

Результат не замедлил сказаться. Сейчас Каллига была больше похожа на мир, переживший апокалипсис, чем на планету, просто оставленную её бывшими владельцами. Мегаполисы стояли полупустые и постепенно разрушались, половина коммунальных и прочих служб там не работала. Процветала наркомания и умеренный бандитизм — для крупного у населения просто не было ценностей, что можно было бы 'отобрать по-честному и разделить по справедливости'. Чуть ли не половина оставшихся людей занималась тем, что демонтировала все более или менее ценные трофеи: части конструкций, компьютерные системы, украшения — всё, что перевезти космическим кораблём до соседнего мира было дешевле, чем произвести там. Своеобразный 'закон и порядок' где-то поддерживался местным самоуправлением или народной милицией*, где-то бандами или отрядами наемников. Последним 'живым островком' ушедшего межзвездного государства оставался только наземный центр дальней связи и навигации — с сокращёнными в десять раз штатами, он по слухам должен был 'вот-вот закрыться', но всё не закрывался и не закрывался...

[*Именно 'милицией' — потому что это люди, добровольно самоорганизовавшиеся из населения.]

Я, пытаясь выудить из памяти всё, что знаю о текущей ситуации в мире, где мы оказались, машинально продолжал выполнять гигиенические процедуры. Как раз выключил шанду и выбрался из кучи тонкоплёночных 'стружек', снятых с собственного тела вместе со всем, что на нём скопилось за неделю без возможности помыться — то ещё мерзкое зрелище. Однако мысль о последнем имперском анклаве на планете заставила меня буквально застыть. Предположим, Нату забрали родственники (или не родственники), стартовав с этой планеты и вернувшись сюда же ('можно попасть в соседнюю Вселенную, но не на соседнюю планету' — и линия-маршрут от Земли была нарисована только одна). Сделать это можно при помощи пси — то есть это были имперские граждане. А имперские граждане на планете — есть только в ЦДС, имперском центре дальней связи и навигации. Даже если Каллигу посетили какие-то другие имперцы, то мимо ЦДС это событие пройти не могло! На чём именно основана моя уверенность, я сказать не мог, но... логично же? В темпе натянув единственные запасные штаны и футболку, я, не завязывая берцы, выбежал в коридор:

— Егор! Вася! Я знаю где искать нашу Нату.

12. (Пропавшая. Фрагмент 12 на гугл-документах.)

— Па-ап... а оно вообще ездит? — Василиса потыкала пальчиком в борт транспортного средства, на котором сюда добрался ныне покойный мерх. Машина мало того, что была выкрашена грязно-песочного цвета краской прямо поверх изъеденного ржавчиной борта, так ещё и накрыта маскировочной сетью расцветки 'пустыня'. Кстати говоря, я никогда не задумывался, почему маскировочные накидки для техники делают в виде сети. Теперь же местный климат прямо с ходу показал мне одно из важных преимущество такой вот компоновки маскировки: снижение ветровой нагрузки! С правой стороны сеть и машину под ней засыпало песком почти по низкую покатую крышу — и ничего, камуфляжные параметры только улучшились.

— Скорее, летает, правда, не очень высоко. — Сын, пока я сражался с заклинившим люком, успел сунуть голову под днище 'пепелаца'. — Тут явно сопла!

— Воздушная подушка с принудительным нагнетанием, на большей скорости экранопланирует уже самостоятельно. — Перевёл я сумбур в голове в понятные себе самому и детям фразы. — Вроде бы когда-то эта штука могла и летать, но сейчас я бы не рискнул подниматься выше, чем на пять метров.

— Если эффект экрана, то скорость должна быть под сотню кэмэ в час. — Авторитетно заявил Егор, как и всякий мальчишка любящий читать про оружие, корабли и всякие неоднозначные технические решения. — Если упадет — разобьёмся так и так.

— Не упадем, тут система аварийной посадки ещё цела... до некоторой степени. — Люк наконец поддался — пришлось основательно долбануть с ноги, дабы замок наконец 'отпустило'.

— Технологии на грани фантастики. — С сарказмом прокомментировала последнюю процедуру дочь. — А мы точно попали 'в мир будущего'? А то больше 'Безумного Макса' напоминает...

— Это только снаружи. — Посулил я девочке, кивая на вход в машину. — Ты посмотри что внутри... только не трогай ничего, тут всё на соплях держится... и так же летает.

Дети не заставили себя упрашивать два раза, и тут же исчезли в проеме люка.

— Ух ты-ы!

— Жалко, папа материться запрещает... — Голос Васи был скорее ошарашенный. Я, уже зная что увижу внутри, спустился следом.

Сам транспорт (мерх так и называл свое перевёрнутое корыто — 'транспорт' или 'транспортёр') в целом напоминал земные суда на воздушной подушке: 'зализанные' обводы, широкое плоское днище, необходимый минимум торчащих из обшивки сенсоров и антенн. Это снаружи, потому что внутри отличия были разительными! Прежде всего, инженер и айтишник в одном лице напрочь не признавал фальшпанели в своей машине — действительно, зачем? Только мешают добраться до чего-нибудь, в очередной раз сломавшегося. Как итог, внутренности транспортёра представляли из себя то ещё переплетение проводов с редким вкраплением трубок: от пневматики и гидравлики цивилизации Вселенной-один постарались отказаться везде, где технологическое развитие это сделать позволило. И вообще от движущихся частей — по возможности. Экономичнее, дешевле в обслуживании, проще заменять в случае выхода из строя и вообще легче найти неисправность... Я поймал себя на том, что про себя повторяю слова одного из преподавателей донора памяти с вводной лекции по предмету, и досадливо поморщился. Потом вообще помотал головой, пытаясь избавиться от почти слышимого голоса в голове — получилось, но взамен попробовала навалится апатия... да что ж такое то! Я сюда вообще-то за другим пришёл.

— Вода. Где-то треть бака накапало. — Эту информацию я получил не из показаний датчиков, а банально постучав по указанной ёмкости разводным ключом. Гаечный ключ до боли напоминал своего земного собрата и отличался только специальным покрытием на рабочей поверхности, позволяющем захватить даже совершенно круглую гайку без граней. Тьфу, как же избавится-то от этой нудноты в голове?! — Повезло, мерх не выключил систему кондиционирования корпуса — боялся, что аномально ведущий себя в тепловом спектре объект заметят из космоса.

— Тут еще и кондиционер включен? — Выпучил глаза Егор. — Жарко же как в печке!

— Как и в пустыне вокруг. — Педантично поправил я его. — Тепловая маскировка дополняет визуальную. А вообще-то здесь не так уж и горячо, всего около тридцати градусов Цельсия — просто пустынный ландшафт создаёт такое впечатление и обманывает наше сознание... Помоги мне слить конденсат лучше.

Дети за моей спиной переглянулись и Вася отчетливо пожала плечами. Меня как игла кольнула в сердце — но я сделал вид, что ничего не заметил. Как бы мне психолог не потребовался самому вперёд отпрысков... а то и полноценный психиатр. Хотя, тут может не процесс 'перезаписи' виноват, а просто без общения с Натой из меня полез тот самый 'ботаник-заучка', каким я был в школе?

Друзей в школе у меня почти не было, а с теми, что были, я поспешил разорвать все контакты после поступления в ВУЗ. Плохо быть интровертом — это вам любой экстраверт скажет. Дружба и приятельство меня тяготили, а всё, что связывало нас, осталось в школе. Возможно, всё дело было в той первой влюбленности, про которую я потом признался любимой... В общем, в Москву я ехал с твёрдым желанием оставить прошлое позади: с глаз долой — из сердца вон. Университет же перед поступлением вызывал у меня настоящую эйфорию — столько будет умных людей, с которыми можно нормально поговорить. Нет — частично ожидания оправдались. Даже, я бы сказал, во многом... только, боюсь, ждала бы меня судьба как у безымянного мерха, если бы не Ната. Именно она заставила меня измениться, ради неё я был готов отказаться от самого себя, что уж там говорить про вредные привычки или не самый приятный стиль общения? Пока мы добирались до Омутов, запускали капсулу и выбирались из подземных катакомб — я успешно сопротивлялся накатывающему отчаянию, побеждал его. Но после ментальной операции... Во мне как будто внезапно проснулся тот, прежний Михаил, разочарованный в людях мрачный подросток. Неужели он так и жил все эти годы на дне моего подсознания, загнанный туда прессом светлого и целительного чувства к лучшей женщине во Вселенной... во всех вселенных? Господи, насколько всё было проще ещё совсем недавно...

Мерх-донор воспоминаний действительно был чем-то похож на Михаила-первокурсника. Просто — ему не повезло так, как мне. 'Не заметила' однокурсница, которую он любил все семь лет обучения, не оценили талант, не выдвигало на руководящие должности начальство. Вроде всё шло само собой — но куда-то не туда, причём о 'туда, куда надо' сам технический специалист имел представление весьма смутное. Новых знакомств мужик избегал, про друзей и говорить нечего, всё общение с немногими коллегами сводилось к 'я-просто-делаю-свою-работу'... А потом — Империя объявила о своём отказе от протектората и уходе с планеты, и всё пошло под откос. Он своими руками демонтировал системы, которые лично настраивал и устанавливал. Он всё чаще прощался с людьми, улетающими навсегда, видел, как процветающий, хоть и своеобразный край превращается в помойку... и помогал в этом, выполняя условия контракта. У Мерха даже было своеобразное представление о чести — даже когда город Танис объявил о своём превращении в независимый полис, и разбежалось последнее начальство, он продолжал выходить на работу. Правда, уже самостоятельно брал деньги с новых заказчиков — и у бандитов, и у других мутных личностей, и у представителей превратившихся в 'само-управляемые структуры' отдельных жилых зон... Ровно день в день окончания договора, который ему теперь и некому было закрыть, просто свалил в пустыню, прихватив с собой все запасы психотропа, которые смог наскрести. Координаты аварийного люка-входа в хорошо экранированный 'предбанник' лабораторного комплекса ему были откуда-то известны: место, чтобы 'повспоминать', и где пси-фон планеты не рисковал вывернуть мозги наизнанку после приема 'грани', у него на примете было давно.

Не знаю, на что рассчитывал 'мастер технической поддержки', но по моему мнению, мужика банально 'рубануло'. Он не знал, что делать дальше, и решил... сбежать. Туда, где можно заниматься любимым занятием и ничего не решать. Даже этот, почти истерически-импульсивный поступок мерх произвел педантично и занудно: не забыл взять с собой весь свой обычный инструмент, перетащил после прибытия ёмкости с водой под землю. В очередной раз отремонтировал транспортёр. Правда, было ещё кое-что, связанное с отъездом: в памяти всплывали крики 'Эй, ты! Стой!' — и два ощутимых толчка в спину. Как я ни старался, так и не смог 'увидеть' этот эпизод, зато всплывали всё новые и новые нюансы существования мерха за последние годы. И... это было очень странно чувствовать, но я понимал его. Понимал, почему он поступил так в тот или иной момент, ощущал, что сам мог ответить (или не ответить) так же на реплику на улице... Теперь мне каждый раз упорно приходилось себе напоминать: МОЁ лучшее НЕ осталось в прошлом. Я найду Нату. Я НАЙДУ ЕЁ! По крайней мере, у меня остались наши дети... Чертова заёмная депрессия — как будто мне своей мало!

— Папа? — Голос Егора заставил меня вздрогнуть

— Просто задумался. — Я показал на единственное кресло в рабочем объёме транспорта: гостей подвозить мерху не случалось. — Нужно как-то разместить вас на время дороги, а то в этом проклятом клубке проводов не то, что двигаться, на земле стоять опасно.

— Конечно, пап! — Мальчик заулыбался, и, неожиданно, прижался к моему боку. Я с некоторой растерянностью неуверенно провёл рукой по его коротким волосам и Гор быстро отстранился. Виновато посмотрел — и, схватив двадцатилитровый сосуд, заполненный конденсатом, легко оторвал от пола и выставил за пределы машины. И тут же выпрыгнул сам. Слова 'не надрывайся' и 'я сам понесу' так и застряли у меня в глотке. Я изменился, да, но и дети тоже стали другими. Многодневное испытание одиночеством, смерть человека и взятая на себя колоссальная ответственность не могли не отразится на их мягких и пластичных детских характерах. Иногда мне казалось, что мы не отец и его дети, а какие-то совсем посторонние люди. Приходилось прикладывать усилия, чтобы разогнать наваждение...

— У нас те же проблемы, пап. — Василиса вернулась с противоположной стороны 'салона' транспорта. — Дома... мы никогда не могли так хорошо ощущать твои эмоции, буквально угадывать, о чём ты думаешь. Здесь мы смогли ощутить, как нас любит родной отец... а потом сами, своими же руками сделали с тобой... такое. Приходится постоянно напоминать себе, что ты сделал это ради нас всех, ради мамы, что выбора другого просто не было. Псионика — чудовищная штука... Прости...