Ключ Саламандры

— Что ты делаешь? — округлив глаза, спросил Наруто, не понимая действий Кьюби.

— Я позвал тебя специально. Смотри и учись, сосунок, хотя этому не научиться, — ладони Лиса засветились ярким красным светом, после чего он со всей силы ударил по ровной поверхности, разнося её на мелкие кусочки. В новом отверстии показался ещё один туннель, о котором парень даже никогда не догадывался. — Как ты думаешь, что это такое?

— Дыра, — заглядывая туда, ответил Узумаки то, что первое пришло в голову.

— Кретин! — Девятихвостый ударил блондина под зад, и тот полетел на пол, сильно приложившись головой. — Я спрашивал про эти тоннели.

— Понятия не имею, — потирая ушибленное место, произнес Наруто. Если бы он не был заинтригован словами демона, то уже его ругань разносилась бы эхом по месту обитания Кьюби.

— Я не удивлен. Из вас троих только Мито поняла это почти сразу.

— Вас? Это ты про джинчурики?

— О них, — пролезая в отверстие, хмыкнул Лис. Он посмотрел сначала влево, а потом повернул голову направо. После этого почесал свою рыжую макушку, явно о чем-то думая. — Эти тоннели — твоя система циркуляции чакры, и сейчас я пытаюсь сделать так, чтобы она смогла выдержать практически всю мою мощь.

— Не понял, — Узумаки вытянул лицо и навострил уши, чтобы каждое слово не прошло мимо них.

— Представь себе длинный извилистый коридор. Поворот налево, потом направо, потом снова налево, суть ты понял. Чакра долго идет по нему, чтобы выйти из тела, а если мы откроем все двери? — говоря это, Девятихвостый ходил из стороны в сторону, словно учитель перед учеником.

— То она выйдет быстрее! — воскликнул Наруто, будто ребенок, которого спросили в академии.

— Умница, — оскалился Кьюби. — Ты не можешь высвободить много моей чакры мгновенно. Для тебя это очень длительный процесс, который выливается в появление хвостов от одного до девяти.

— То есть ты хочешь сделать так, чтобы я мог выпустить сразу, к примеру, пять?

— Это не предел. Каждый джинчурики, который имеет хоть какие-то отношения со своим биджу, может принимать его облик в полном масштабе.

— Я могу превращаться в тебя? — пролепетал парень, впервые услышав о такой возможности.

— Только в два раза уменьшенного. Проклятый Четвертый запечатал темную часть моей чакры, но это не проблема, правда? — усмехнулся рыжий и направился налево, ведя рукой по стене. Он сделал шагов двадцать и замер, ощупывая место.

— Почему? — крикнул Наруто, не понимая вопроса.

— Потому что я чувствую, как она восполняется, пусть и медленно. Твой отец отсрочил неизбежное, думая, что тебе удастся подчинить светлую часть. Он не знал всех тонкостей моего восстановления, отдавая свою душу Шинигами, и подарил тебе лишь несколько десятков лет. А после снятия печати процесс ускорился.

— И что случится, когда ты обретешь всю силу? — шепотом спросил Узумаки, но демон прекрасно услышал эти слова.

— Разве ты ещё не понял? — рот Кьюби растянулся в широкой ухмылке. — Я готовлю твое тело для себя, и когда возобновлюсь полностью, твоя личность навсегда останется замкнутой в самых темных углах этого подсознания! — Лис проделал те же действия со стеной, что и минуту назад, создавая новый проход. — Кстати, забыл сказать. Такое улучшение человек сам сделать не может: во-первых, у обычных людей нет подсознания, а во-вторых, сил, чтобы так крушить свою систему циркуляции чакры. Это подвластно только биджу, чтобы сделать сосуд пригодным для использования нашей силы.

— Я не понимаю, — закрыв лицо руками, пролепетал Наруто, — как тогда с тобой справлялись Мито и мама?

— Не ровняй себя с ними. Этих людей выбирали на роль джинчурики не просто так. Их чакра была особенной, практически такой же сильной, как моя. Наследие Рикудо, которое он оставил своему старшему сыну, и от которого пошли Узумаки и... Учиха.

Наруто как будто молния ударила. Он замер, услышав эти слова. Парень повернул голову и удивленными глазами уставился на лицо Кьюби. Тот, заглянув в новый проход, вернулся обратно и прошел мимо блондина.

"Учиха и Узумаки? Да это полная чушь! Мы не похожи и у нас нет одной важной детали — шарингана. О чем вообще говорит этот тупой демон?!" Ты понимаешь, что твои слова звучат как полный бред? — спросил джинчурики, сверля голую спину Девятихвостого.

— Бред не бред, но так все и есть. Рикудо оставил свою уникальную чакру и глаза старшему сыну. У него тоже родилось два ребенка, один получил чакру, а второй — деградировавший ринниган — начальную стадию шарингана. Так появилось два новых клана, к одному из которых ты принадлежишь, — не поворачиваясь, ответил Лис, вновь ища место, которое нужно разрушить.

— Хочешь сказать, что шаринган можно сделать ринниганом? Но почему тогда в Конохе не было ни одного Учиха с ним?!

— Почему же, был, но он уже, наверное, давно умер. Учиха Мадара, говорит о чем-то, да?

— Один из основателей Скрытого Листа? Имея такую силу, он не смог одолеть Первого Хокаге?

— Ты много не знаешь о той битве, мальчишка. На моей памяти только два раза я видел такое: когда сыновья Рикудо схлестнулись в попытке узнать, кто из них сильней, и когда Мадара с Хаширамой выясняли свои отношения. В обоих случаях глупая причина, зато ущерб максимальный, — стенка обратилась в прах под действием силы Лиса. Демон опять заглянул в проход и осмотрелся. — Вот вы и попались!

— Чего? — Наруто, забыв обо всем, что только что услышал, побежал к Девятихвостому. Они оба пролезли в отверстие, но если Кьюби просто пошел, то Узумаки замер как вкопанный. Перед ним располагалась дверь, что была закрыта обычным железным замком.

— Вы, люди, называете это Небесными Вратами, — усмехнулся Лис, подергав за ручку. Как он и ожидал, дверь даже и не думала открываться.

— Да, всего в теле их восемь, но зачем они тебе, ведь насколько я знаю, если все их открыть, то человек умирает...

— Забудь про это. Ты, мать его, джинчурики Кьюби. Даже если откроешь все врата, то не умрешь. Травмы не будут успевать появляться, как я их начну регенерировать, — демон внимательно посмотрел на дверь, изучая её поверхность и все те иероглифы, которыми она была покрыта. — Врата Предела.

— То, что ты говоришь, невозможно. Тело человека, конечно, удивительная вещь, но не настолько крепкая. Когда у меня начнут рваться все мышцы, появятся множественные внутренние кровотечения, перестанут работать органы, как ты все это приведешь в норму? — Наруто не кричал, он говорил все это спокойно. Да, блондин был умным человеком, но все же Девятихвостый превосходил его по всем параметрам. Если демон с такой уверенностью говорил про использование всех восьми врат, значит, сталкивался с этим раньше.

— Если ты сейчас думаешь, что я уже не один раз такое делал, то ошибаешься, — "успокоил" своего джинчурики Кьюби. — Но, я видел людей, который и без биджу могли открывать все врата, после чего оставались в живых.

— А как же мама и Мито?

— На мне тогда стояла совершенно другая печать, которая полностью подавляла мою чакру, но в этом же был и минус — носитель не мог её использовать. Узумаки были мастерами своего дела, и им хватило сил полностью запечатать меня, не давая и намека на свободу. У Мито и Кушины было столько власти, что они могли даже заткнуть меня по своему желанию.

— А печать отца...

— Хех, тоже дело рук твоего клана, но эта техника была не законченной. Четвертый даже не смог запечатать всю мою чакру в тебе, — оскалился Лис, наблюдая за каждой переменной на лице Наруто.

— Тогда почему, — закричал парень. Он схватил демона за горла, прижимая его спиной к двери, — почему этот урод использовал именно эту печать?!

— Все легко и просто, — усмехаясь, ответил Девятихвостый, не испытывая и малейшего дискомфорта от того, что его шею сжимают сильные руки джинчурики. — Самая главная причина заключалась в том, что он не хотел оставлять Коноху без биджу. Четвертый сделал так, чтобы ты мог в любой момент брать мою чакру себе, если, конечно, силенок хватит. Кстати, именно из-за этого ты имеешь такой огромный объем своей собственной и сильную регенерацию. Моя чакра постоянно покидала печать, растворяясь в этих лабиринтах. Второй причиной было то, что твои родители хотели увидеть тебя ещё раз, поэтому запечатали немного своей чакры вместе со мной. Год назад ты снял печать и встретился с ними. Почти счастливый конец, — Кьюби сдавил кисти рук Наруто, и тот отпустил горло биджу, почувствовав невероятно сильную боль в конечностях. — Минато было жалко использовать чужого ребенка, поэтому он решил сделать объектом ненависти тебя. За деяния родителей отвечают их дети. Ты на собственной шкуре это испытал, — добил Лис парня. Сейчас сердце Узумаки билось настолько быстро, насколько только могло. Внутри него начала зарождаться ярость, а глаза застилала красная пелена.

"Почему... почему они не рассказали мне об этом?!" — эта мысль, словно молот, била в сознании Наруто, с каждым ударом принося все больше боли. Его, родного сына, умышленно сделали джинчурики, чтобы Лист не лишился своего статуса. Деревня была дороже для родителей, чем новорожденный ребенок.

Двери позади Кьюби задрожали от чакры, что рвалась на волю, и были готовы вот-вот распахнуться. Демон мгновенно принял меры, чтобы это остановить. Он не хотел привлекать лишнее внимание огромным всплеском чакры, как своей, так и Узумаки. Девятихвостый схватил парня за волосы и посмотрел ему в глаза. Голубые глаза встретились с красными, и не успела пройти секунда, как огонь внутри джинчурики начал угасать.

— Будь мужчиной, Наруто, рано или поздно ты бы и сам докопался до этих воспоминаний. Они тогда не сказали тебе ничего, чтобы не причинять ещё больше боли. Мне плевать, как ты будешь относиться к Четвертому Хокаге, но я не могу позволить тебе ненавидеть Кушину. Даже несмотря на то, что она была моей тюрьмой на протяжении стольких лет, эта женщина ни разу не показывала свою силу. На все мои угрозы, эта девочка отвечала теплой, искренней улыбкой. Черт бы вас побрал, Узумаки, — Кьюби закрыл глаза и тяжело выдохнул, оперившись спиной о дверь и съехав по ней до пола. Он посмотрел на отрешенного в данный момент от жизни блондина, чьи глаза были пусты и безжизненны. Сладкая ложь всегда лучше горькой правды, но когда истина всплывает наружу, то боль поглощает человека.

"Как... по-человечески", — Лис покачал головой, думая об этом. — Твоя ночная подружка заждалась. Пора возвращаться, — щелчок пальцами, и Наруто смотрит на затянутое тучами небо. По его лицу бьют капли дождя, а с боку, прячась под большим зонтом, стоит Аясе.

— Ты вдруг упал и начал задыхаться. Я только перевернул тебя на спину, чтобы сделать искусственное дыхание, как ты очнулся, — он помог Узумаки подняться, не упустив из виду то, что лицо парня поменялось. Эмоции слетели с него, будто это была простая маска. "За эти пару секунд явно что-то произошло".

— Все нормально, можем идти дальше, — тихо произнес джинчурики.

— У тебя очень странный левый глаз, не находишь? — поинтересовался Аясе, но его вопрос так и остался без ответа. Наруто ушел в себя, не обращая внимания на окружающий мир.

* * *

Сильный ветер подул в лицо Ханзо, что снова взирал на свою деревню с балкона. Внутри правителя начала зарождаться непонятная тревога, которая была вызвана этими невидимыми потоками. Появилось чувство дискомфорта, и Ханзо знал, чьим присутствием оно было вызвано. Он повернул голову, чтобы получше рассмотреть двух людей, скрывавших свои личности по разным причинам, но их одеяния и помыслы были общими.

Красные облака. У Саламандры этот безобидный рисунок вызывал отвращение вперемешку с легким, почти незаметным уважением. Эти шиноби пусть и были отступниками, но все же имели когда-то высокую репутацию в своем окружении. Хотя, прошлое человека в маске Ханзо ставил под большое сомнение.

Великий и ужасный Учиха Мадара, чье имя было так же известно, как и его сверстника Хаширамы Сенжу. В свое время он наводил страх на многие кланы, а личное появление на поле брани заставляло многих врагов бежать ради спасения своей жизни. Легендарный шиноби, прославивший свою силу на весь континент, хотя Учиха и до его рождение имели не малую репутацию.

Сейчас же он был лишь тенью себя, лишившись практически всей силы в бою с Хаширамой. Пожалуй, это вторая причина, по которой сомнения закрадывались в душу Саламандры. Верить на слово он не привык, но проверять тоже особо не хотелось. Человек в оранжевой маске мог называться как угодно и рассказывать что угодно. Самое главное, чтобы он не вмешивался в дела Амэ и его лидера, так думал Ханзо, с подозрением глядя на двоих членов Акацуки, что неожиданно посетили его скромную обитель.

— Я пришел за своей платой, — весело сообщил Тоби, усевшись на место старого шиноби и закинув ноги на столешницу. Прийти в самое сердце, скажем так, врага, и вести себя столь дерзко мог только храбрец либо безумец. Хотя, ещё человек, который уверен, что ситуация находится под его полным контролем.

— А не рано ли? — хмыкнул Саламандра, с презрением посмотрев на члена Акацуки, что посмел так развалиться на его месте.

— Дай-ка подумать... хм, вроде бы мы не договаривались о каком-то конкретном дне, — почесав макушку, ответил Тоби. — Может, ты имеешь в виду, что мы забыли уведомить твою секретаршу о нашем визите? Так извини, времени не было записаться на прием. Биджу ловим, отступников под свои знамена собираем — дела, дела, дела. Ну, ты и сам должен это понимать.

— Не нужно паясничать, Учиха, — процедил сквозь зубы Ханзо. Он сделал шаг в сторону стола и направил чакру к риннигану, намереваясь силой заставить успокоиться этого шута, но правителю Амэ пришлось остановиться. Холодная сталь куная была приставлена к его шее. Он не шевельнулся, только перевел глаза на спутника Тоби, внешность которого была скрыта за лоскутами белой ткани. — Ты понимаешь, что сейчас сделал?

— Да, — холодно ответил Итачи, не убирая оружия.

— Значит, готов и к последствиям?

— Да.

— Друзья, не будем ссориться, только начав решать наши дела, — подняв руки вверх, пропел Тоби.

— Вы пришли в мой дом, требуете то, что принадлежит пока мне, а теперь ещё и угрожаете? Кем вы себя возомнили, проклятые Учихи? Я уничтожал ваших родственников десятками на Второй и Третьей войне, не имея тогда риннигана. Думаете, можете мне угрожать? — глаза Итачи расширились, когда человек, у горла которого он держал нож, превратился в воду. Не успел Учиха повернуть голову, как спину обожгло сильной болью и лидера Акацуки отнесло к стене. От силы удара образовалась небольшая выемка, и паутины трещин пошли в разные стороны. — Мальчишка, вроде тебя, не ровня мне, пусть даже ты десять раз гений, "ворон, сгубивший клан", — это прозвище Итачи получил буквально через несколько месяцев после инцидента с Учиха. Какой-то джонин Конохи ляпнул эти слова не подумав, но они быстро разошлись между людьми, и навсегда приклеились к имени старшего брата Саске. А все из-за того, что Итачи всегда использовал воронов, предвестников гибели, в своих иллюзиях.