"Охотник"

— Машенька, это глухомань. Кто будет следаком, как дело повернет — одному богу известно. Могут сказать — зачем убивал? Они же вашей жизни не угрожали? Ты знашь, скоко людей сидят на зоне за превышение самообороны? Не знашь? Много. Парень учился бросать ножики, заранее их готовил. Зачем? Хотел каво-то убить? Вот и убил. Ну и? Пойдет на зону, как миленький. Ну да — срок скостят, он же инвалид,. Опять же — эти отморозки деньги шакалили. И все равно — скажут, что он не должен был подрезать козлов. Что дело ментов покарать преступников, что ето самосуд, и...в общем — лет пять точно дадут. Может семь. Тебе это надо? Ему — это надо?

— Что предлагаешь, Петь? — устало спросила Мария Федоровна, потерев лоб. Голова как-то сразу заболела — то ли от того, что по ней ударили, то ли от крови, бросившейся в мозг из-за перевозбуждения

— Щас я позову Коляна, он вытащит козлов, усадит их в тачку. Я знаю одно местечко — омут там, а проехать можно, хоть и с трудом. Глубина — ужасть какая! Канет машинка, век никто не найдет. А если и найдет — поздно будет. Рыбки с раками их так объедят — фиг поймешь, от чего сдохли! И концы в воду. А ты тут помой все как следует, кровянку выскобли. Вот так.

— А мне что делать? — спокойно спросил Сергар, слегка удивленный таким здравомыслием дяди Пети и удивляясь в очередной раз — почему в этом мире человек не может защитить себя, свой дом, уничтожив грабителей? Ну что за глупая статья: "Превышение самообороны?!" Почему любой негодяй может забраться в дом, а ты, если не дай боги, его убьешь, сядешь в тюрьму?! Это мой дом! Моя жизнь! Я могу ее защищать так, как считаю нужным!

— Ничего — усмехнулся серый от боли дядя Петя — Все, что ты мог сделать — сделал, внатури. И ништяк сделал! Я тебя и раньше уважал, пацан, за стойкость твою и незлобивость, а теперь говорю — ты просто молодец! Не ожидал! Думал — балУется с ножичками, так просто, кин насмотрелся про ниндзев, а ты вона чего! Молоток! Убить человека не просто! Другой бы щас валялся в истериках, а ты — орел!

"Знал бы ты, скольких я уже убил, и в каких драчках бывал! Небось челюсть бы отвисла" — внутренне грустно усмехнулся Сергар, и тут же посерьезнел.

— Дядя Петя, проблем после не будет? Тебе виднее, ты тут давно живешь. Полиция, или дружки этих бандитов?

Дядя Петя задумался, помолчал, минуты три, потом выдал:

— Я вот как соображаю: угол глухой, куда ушли, где пропали — кто будет искать? Дружки придут — мы подготовимся, небось не уйдут, как и эти, тут останутся. Ножички я тебе новые сделаю. А то и эти отмоем, будут как новые! Почему бы и нет? Да и мы не пальцем деланы, Колян им башки поотшибает! Жалко его не было, уж больно он не любит гопоту! Участковый приедет, либо еще кто — скажем, што никаво не видели. Покрутицца, да свалит. Ему тоже неохота дело затевать, ему начальство жопу взгреет — почему допустил преступленье? Почему профилактичскую работу не вел? Да он даже не поедет — чо он, дурак, чо ли?

* * *

Дядя Петя ошибся. Участковый появился в Самсоновке через неделю — молодой, грузный, здоровенный парень в шапочке с козырьком и с папкой в подмышке. Он приехал на зеленой, угловатой автомашине(дядя Петя назвал машину "уазиком"), проехался по деревне, на минуту остановился возле дома Аньки, внимательно глядя на то, как над крышей поднимается столб дыма из трубы. Анька, как всегда, варила самогон, и только глупый человек мог не знать, что дым трубы над домом в летнее время — верный признак того, что тут живет самогонщик.

Заходить к ней не стал, проехал дальше, присматриваясь к дороге, на которой не успел зарасти след, оставленный автомашиной убитых бандитов, проехал прямиком к дому где жила Мария Федоровна с сыном, заглушил двигатель и вышел, громко хлопнув стальной дверью. Потянулся, зевнул, и сунув папку в подмышку, зашагал к крыльцу, на котором стояла Мария Федоровна с тряпкой в руках. Он как раз отмывала ступени, натоптанные после дождя. Земля жирная, черная, так что повозиться пришлось немало..

— Здравствуйте! — громко, четко поздоровался участковый, глядя на женщину пристальным, испытующим глазом, будто надеялся на ее лице прочитать ответы на свои вопросы — Вы хозяйка дома?

— Я, и мой сын — спокойно, настороженно ответила Мария Федоровна, оглядываясь туда, где "Олег", за углом дома, ползал по своему канату, ловко, как мартышка перебирая руками — А что вы хотели? Что-то случилось?

— Пропали двое парней. Говорят — поехали сюда, в Самсоновку, вроде как хотели посетить бабку-травницу. А все знают, она тут жила. В этом доме. Так вот — вы никого не видели? Их тут не было?

— Никого не было... — Мария Федоровна стрельнула глазами за угол, туда, где был сын, и снова помотала головой — Никого!

— А следы? — полицейский в упор посмотрел на женщину — Так никого и не видели? Вот что, уважаемая...я думаю, нам стоит побеседовать обстоятельнее. Давайте пройдем к вам в дом, и поговорим. Или мне вас пригласить в к себе в пикет?

— Не надо в пикет... — Мария Федоровна положила тряпку в ведро с грязной водой, и та медленно погрузилась, пуская пузыри воздуха. Женщина проследила за утонувшей тряпкой и грустно усмехнулась — вот так и она, все тонет и тонет в грязной воде проклятой жизни. Впервые ей захотелось умереть, и она не попросила прощения у Бога за эту грешную мысль. Ну когда же все кончится?! За что это ей?!

Они уселись за стол в кухне, друг напротив друга. Полицейский молчал, молчала и Мария Федоровна. Потом она не выдержала, и предложила:

— Может вам чаю налить? Жарко. Небось в горле пересохло?

— Давайте. Не откажусь.

Полицейский кивнул, Мария Федоровна вскочила, засуетилась у плиты — недавно ей купили газовую плитку и небольшой баллон — Коля привез из райцентра. После того, как она две недели готовила на электрической плитке и на печи под навесом во дворе, газовая плита казалась верхом роскоши.

Человек быстро привыкает к хорошему — к газовой плите, центральному отоплению, горячей воде из крана, а когда чего-то из этого, так привычного, лишается — мечтает вернуть себе прежнюю жизнь. Так и Мария Федоровна, все никак не могла привыкнуть к деревенской жизни, лишенной мало-мальских радостей, легко доступных горожанам.

Наконец — вазочка с сахаром, вазочка с вареньем, печенье и чайные чашки со смешными слониками на боках, утвердились за кухонным столом, накрытым новой клеенкой (тоже Коля привез). Участковый смотрел на суетящуюся женщину молча, больше наблюдая не за ней, а рассматривая обстановку прихожей, она же кухня. От его глаз не ускользнули ни свежевыскобленный пол, ни только недавно наклеенные обои (дядя Петя настоял — могли забрызгать кровью "Менты — они шибко въедливые, уцепятся — не отцепятся! И будете срок тянуть! Ну их нахер!").

Уже когда Мария Федоровна усаживалась на табурет, налив кипятка участковому и себе, вкатился хмурый, настороженный "Олег", сходу развернувшись так, чтобы удобнее было метнуть нож. Ничего хорошего от полиции он не ждал, помня то, как участковый в городе работал в связке с бандитами. Увы, во всех мирах городская стража продажна — в большей, или меньшей степени.

Появлению Олега полицейский не удивился. Не поздоровался, ничего не сказал, только сделал рукой приглашающий жест, а когда Сергар отрицательно помотал головой, равнодушно пожал плечами, мол, как хочешь.

Опять помолчали, похоже было, что участковый совсем не из болтунов. Он вроде и не замечал возникшего в комнате напряжения, отхлебывал чай — отдуваясь, потея, утирая лоб платочком, который достал из внутреннего кармана кителя. Платочек, как ни странно, оставался чистым, хотя и потемнел от пота. Полицейский умудрился не запачкаться и в этой пыльной жаре, что было совсем не так просто, особенно катаясь по проселочным дорогам.

Выпив содержимое чашки, он перевернул ее вверх дном, поставил на блюдечко, сложил пальцы в замок и положил руки на стол.

— Куда трупы дели?

Мария Федоровна захлебнулась чаем, долго откашливалась, а когда откашлялась, сипло спросила:

— Какие трупы?! Вы что? Как вы смеете? Не знаю, как там вас звать, но...

— Сергей меня звать. Сергей Петрович Воскобойников. Участковый инспектор, старший лейтенант полиции. Я здешний, вырос в Жарковке, каждую ямку в округе знаю, каждый лесок. Охочусь с детства. Следы разбираю. Когда-то мечтал стать промысловиком, на север уехать. Но вот так сложилось — стал милиционером. Полицейским, как сейчас говорят. Если считаете меня дураком — заблуждаетесь. И я вам докажу это — на раз-два. Эй, парень, подъезжай поближе, а то мне все время кажется, что ты хочешь выстрелить в спину из обреза. Нет у тебя обреза? Ну и замечательно...

Сергар подъехал к столу и оценивающе посмотрел на мужчину, одетого в форму. Тот был грузен, на вид рыхловат, но опытный глаз бойца сразу видел мощные, покатые плечи, широкую грудную клетку и руки, способные переломить древко копья одним щелчком. Человек был силен, как медведь, и так же обманчиво вял и спокоен, когда не знаешь — то ли зверь лизнет тебе руку, то ли вырвет ее из плеча, чтобы пообедать доверившимся ему идиотом. С этим человеком ухо нужно было держать востро!

— Вот и замечательно — улыбнулся участковый неожиданно мягкой, широкой улыбкой — И вообще — расслабьтесь. Я не арестовывать вас приехал. Я приехал установить истину, какой бы она не была. Я сейчас буду рассказывать, а вы меня не перебивайте, слушайте.

Он снова помолчал, потом вдруг перевернул чашку, поставил на донышко и кивнул Марии Федоровне:

— Да, жарковато сегодня! Не люблю жару. Мне бы лучше морозец, чтобы снег хрустел, чтобы иней на шапке! Ты любишь зиму, Олег?

— Хмм... — не нашелся чего сказать Сергар, и сдавленно выдавил — Не очень. Лучше пусть будет тепло.

— На вкус и цвет товарищей нет! — усмехнулся участковый — Ну что же, продолжим. Ко мне два дня назад обратилась Кирьянова Нина Петровна, она же Нинуха. Пропал ее сынок, Мишаня, он же Кирьянов Михаил Сидорович, "Кирюха". С ним был дружан, Харитонов Андрей Михайлович, погоняло "Толстый". Они поехали в Самсоновку, к травнице. Это Нинуха так сказала — к травнице. И пропали. Пропала и машина — отец Кирюхи на ней когда-то ездил. Так вот — она требовала их найти. Заявление принесла. Надо сказать, что Кирюха и Толстый уже намозолили мне глаза, мутили тут воду, бухали, драку устроили, и то, что они пропали — мне плевать, но возможно что-то задумали? Какое-то преступление? Далеко уехать на машине они не могли, в город поехать точно не могли. Машина на отца, страховки нет, да и прав у Кирюхи нет. Это до первого поста ДПС. Потом закроют. Они и так вышли по УДО, чуть что — снова на зону. Ну вот я и заинтересовался — чего тут у меня на земле творится? И первым делом пошел к нашей колдунье...

— К кому?! — не выдержал Сергар — колдунье?!

— Ну да — пожал плечами участковый, и посмотрел на "Олега" — Колдунье. Есть у нас лекарка, баба Надя. Лечит травами, лечит руками — почище докторов. Кто не хочет в район ехать в больницу, или просто не шибко болеет — все к ней. А кто-то и вообще к докторам не хочется ехать. Баба Надя все решает — руки-ноги вправляет, опухоли убирает, кости правит. Но речь не о ней. Я ведь как мыслил — если эти подонки что-то сотворили, кого-то обидели — этот кто-то пойдет к бабе Наде. Она почти никому не отказывает, всех лечит. Отказывать мне в информации лекарка не будет — себе дороже. Я все-таки власть, и могу осложнить ее жизнь. Хотя и не хочу этого делать. Итак, баба Надя сообщила, что к ней обратился Петя из Самсоновки, и у него были сломаны три ребра. Она сделал ему перевязку, утянула, дала отвар, ну и...все. Я поспрашивал кое у кого в деревне, слухи тут быстро разносятся, узнал, что в Самсоновку, в дом покойной бабы Маши, вселились новые люди. Что их привез Вампир — известный гаденыш, но не совсем уж отморозок, кое-какие деньги переселенцам он оставляет. Ну и вот — я сложил два и два, приехал сюда, и мне все стало ясно.

Участковый замолчал, облегченно вздохнул, и стал с видимым наслаждением потягивать чай из чашки. В кухне повисла звенящая тишина, какая бывает только в глухих деревнях, когда в ушах звенит от недостатка бьющей в уши горожан звуковой информации. Горожане этого не замечают, и только тогда, когда оказываются в безлюдных местах, понимают, что живут в беспрерывной какофонии — машины, соседи, самолеты, гул воды в трубах и гудение проводов. Здесь же — ничего, и только кровь шумит в ушах, да мозг выдает фантомные звуки — далекий, далекий звон — дззз...дззз...дззз...

— Что тебе стало ясно? — не выдержал, резко Сергар, чувствуя твердую рукоять ножа на предплечье — И что собираешься делать?

Участковый внимательно посмотрел на "Олега", поднял брови, как бы показывая, что он все понимает и предлагает сбавить тон, недоуменно скривил губы, снова уперся взглядом в чашку, и поболтал содержимым, оставшимся на дне, будто гадание на чайных "нифелях", было основным занятием в его жизни.

— Что ясно? Да все ясно. Наехали на вас, Петя пытался вас защитить, ему набуздали, сломали ребра. Потом кто-то из ваших соседей помог, и отморозки лежат сейчас где-нибудь в глубоком омуте, кормят раков и рыб. И поделом — таких тварей надо топить еще во младенчестве. Ну что хорошего может родиться у Нинухи, которая с юности была шлюхой — все окрестные деревни перезаражала триппером, а потом сошлась с бывшим угроловником, с которым вместе бухали и воспитывали сынка — непонятно от кого зачатого. И второй такой же отморозок, дружан Кирюхин — не царских кровей. Когда они откинулись с зоны, я за голову схватился — жди беды! Твари сели за грабеж, воровство, вымогательство, и какой болван отпустил их по УДО — только богу известно! Одного не знаю — кто их завалил? Если только Коля? Парни-то крепкие, не так просто их прикончить. Ну что затихли? Полы выскребали, обои сменили! Только того не знаете — кровь никуда не девается. Есть специальный анализ, который выявляет кровь, даже если ее не видно. Так кто их завалил?

— А если я? — решился Сергар — Поверишь?

— Ты? — усмехнулся участковый — Ну зачем врешь-то? Соседа выгораживаешь? Ты Кирюхе на один удар, уж извини, парень. Он боксом занимался, парень крепкий. Что, Коля завалил? Он мужик серьезный, не смотри, что спился. Чемпион города! Был... В тяжелом весе. Итак — кто завалил двух отморозков? Заметь — я не спрашиваю — где они, черт с ними, но я должен знать, кто на моей земле может убивать!

Сергар осторожно достал из рукава нож и без замаха метнул его в участкового. Нож вонзился в табурет возле ляжки полицейского, а Сергар замер, ожидая реакции стража порядка.

— Вот оно как! — покосился тот на рукоять ножа. Опустил руку, выдернул нож из табурета — не сразу, тот глубоко засел — и снова повторил — Вот оно как...никогда бы не подумал. Где учился метать? Спецназ? Ранение? Поучаствовал?

— Олежа полгода лежал в коме! — заторопилась Мария Федоровна — Он вообще-то домашний мальчик! И я...

— Ага, домашний! — насмешливо перебил участковый — Вижу, какой домашний. Но неважно. Не спрашиваю, куда вы дели тела, не спрашиваю, кто вам помог их отнести к машине. Это не важно. Главное — я теперь все знаю.