Я знаю - ты врёшь!

Да, я умоляла оставить меня в покое. Сейчас мне было стыдно за это, но когда Бахвальский начал приближаться, уверяя, что нам никто не помешает, у меня случилась хныкающая истерика вкупе с каким-то умоляющим шепотом. Единственное на что меня хватило — вялое отступление вдоль рядов парт... да и что толку? Убежать я все равно не могла — дружки Бахвальского стояли у двери, кривя губы в ехидных ухмылках.

Влад приближался. От страха у меня вдруг закружилась голова, в глазах потемнело, а к горлу подступила тошнота. И я, кажется, собралась падать в обморок, но этот урод так больно схватил меня за руку, что я в миг очнулась, вспомнив, что сопротивляться мне никто не запрещал. Тут же со всей силы ударила Бахвальского томиком русско-французского словаря, случайно подвернувшегося мне под руку. Томик был небольшой и довольно тощенький, но я умудрилась попасть Владу по лицу, да еще острым углом... И этим я только больше разозлила его. Парень дернул меня к себе за руку, которую так и не отпустил, и я решила, что вот теперь мне точно конец... как дверь протяжненько скрипнула, заставив обернуться не только замерших у дверей конвоиров, но и Бахвальского.

Боже, я второй раз в жизни так радовалась появлению Королькова. С этого дня буду считать его своим ангелом-хранителем или, по крайней мере, лучшим другом.

Я поёрзала на сиденье и, наконец оторвав взгляд от мельтешащих за окном домов, виновато посмотрела на хмурого водителя. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять — парень злится. Было отчего. Нижняя губа рассечена, скула под правым глазом покраснела и распухла, позже там наверняка будет безобразный фингал... огромный, а сколько у него еще этих синяков под одеждой... и костяшки ободраны.

— Может всё таки в больницу сначала? — несмело предложила я. Надо признаться, уже не первый раз, поэтому реакция парня была предсказуемой — он набрал в легкие воздух, словно собирался сказать что-то резкое, но вместо этого медленно выдохнул носом и сердито промолчал. Я просто надеялась, что он передумает — по крайней мере, лицо обработать было бы совсем не лишним.

— Да ничего с ним не случилось. Подумаешь, физиономию смазливую немножко подпортили, — съехидничал Корольков. Он развалился на заднем сиденье и казался вполне довольным жизнью, хотя выглядел немногим лучше моего соседа. Стыдно признаться, Хлебушек мне было гораздо жальче. — Зато на мужика стал похож, а то прям цаца какая-то.

Глеб вновь промолчал, лишь кинул в зеркало заднего вида раздраженный взгляд, адресованный Тиму, и вновь уставился на дорогу. Кажется, Тим ему не понравился. А вот сам Глебушка Королькову как раз наоборот... Что было весьма странно, учитывая какой Корольков гомофоб.

Вздохнув, я вернулась к созерцанию мелькающего за окном пейзажа, мысленно вновь и вновь мусоля недавние события.

Вот как Корольков появился в дверном проеме я видела, а как в кабинете очутился Глеб не заметила. Но он оказался возле меня гораздо быстрее Тимофея, потому что тому пришлось разбираться с одним из дружков Бахвальского — амбалом метра под два ростом. Второго конвоира кто-то из моих спасителей попросту отшвырнул вглубь кабинета и он завалился на пол между преподавательским столом и стеной, на которой висела доска. Вскочил, правда, почти сразу и бросился на Глеба, который уже сцепился с Бахвальским — посчитал видно, что амбалу помощь не нужна.

А я стояла как дура. Ноги словно в старенький обшарпанный линолеум вросли, а руки тяжелые стали — умом понимаю, надо помочь как-нибудь, ну, долбануть чем-нибудь по голове Бахвальского или второго, а руки не двигаются совсем... Минут пять соляным столбом стояла, прежде чем мне пришло в голову охранника позвать — обитал он, правда, далеко, на центральном входе, но я неожиданно быстро за ним сбегала.

А потом какой-то бред начался. У кабинета толпа образовалась: студенты, куда без них, преподаватели, даже ректор прискакал, наверно его охранник вызвал. И вот тут-то перед лицом общественности и оказалось, что это мы во всем виноваты. Ну, то есть я, Корольков и Хлебушек... напали на беззащитных студентов (здесь все дружно посмотрели на амбала, честное слово) и жестоко избили их (не ожидала, но Бахвальский выглядел гораздо хуже Глеба, словно, да — его действительно жестоко избивали). В общем, мы аморальные и работать в храме науки не можем, так что нас с Корольковым уволили одним днем, спасибо полицию не вызвали — скорей всего, Евгений Палыч опасался, что полиция докопается, что у племянничка его у самого рыльце в пушку.

И не знаю, как Корольков, а я счастлива. У меня словно камень огромный с плеч свалился. Теперь, конечно, надо работу срочно искать, но... пусть лучше так, чем еще раз с Владом столкнуться.

Я вновь вздохнула и посмотрела на Глеба. Он сосредоточенно заруливал во двор серой многоэтажки, где жил Тимофей. Интересно, долго он на меня дуться будет?

— Вот я и на месте, — прервал молчание Корольков, взявшись за ручку дверцы.

— Спасибо, Тима. Снова ты меня спас, — попыталась я улыбнуться, но почувствовала, что щеки краснеют.

— На здоровье. Больше не влипай. Позже созвонимся, — и хлопнув дверцей, направился домой.

В машине стало тихо, только было слышно как тихо гудит мотор. И в этой тишине...

— Что значит "снова"? — Глеб волком посмотрел на меня. Но отвечать мне как-то не хотелось. — Бл*ть, Лин, что значит "снова"?!

Я пришибленно посмотрела на соседа, надеясь, что вопрос хотя бы отчасти риторический и ответ Глебу не так уж и нужен. Да и в самом деле зачем? Но парень, похоже, никуда не спешил и двигаться с места не собирался, пока я не дам признательных показаний.

Помявшись, я начала рассказывать, краснея и запинаясь... но в какой-то момент вдруг поняла, что мне давно этого хотелось — вот так просто взять и наябедничать, выговориться. Хлебушек слушал внимательно... пальцы его все крепче сжимали руль, так что ободранные костяшки побелели — я нашла благодарного слушателя. И незаметно для себя выложила про Бахвальского всё, вплоть до подробностей той несчастной встречи возле дверей моей прошлой квартиры, когда меня спас Корольков. Ни Тимофею, ни Аринке я почему-то этого сделать так и не смогла.

— Идиотка, — грубо припечатал Глеб, заставив меня вздрогнуть. Никак не ожидала, что он когда-нибудь мне такое скажет... А Глеб устало потер лицо. Вздрогнул, тут же отдернул руки, вновь потревожив мое чувство вины. — На кой, извини, хр*н, ты поперлась после этого в универ, зная, что встретишь там этого козла?.. И надо было на него сразу заяву накатать.

Я не ответила. Отвернулась к окну, стараясь задавить вспыхнувшую в душе обиду. Умный, блин... Хотя, конечно, прав и суть претензий понять можно — знакомы без году неделя, а он из-за меня уже с разбитым лицом. А я теперь без работы, без денег. Будет чудо, если он меня вообще не попросит свалить с его жилплощади. А мне почему-то не хочется съезжать, действительно не хочется.

В молчании мы добрались до дома. Я успокоилась, Хлебушек, кажется, тоже. На работу он, естественно, возвращаться сегодня не собирался — вот, и здесь у него из-за меня могут быть неприятности. Похоже, я стала для Глеба персональным источником бед.

— Обедать будешь? — спросила я, прежде чем вспомнила, что в холодильнике шаром покати, а в магазин мы не заехали.

— Буду, — буркнул Глеб. — Только душ приму.

Ну и хорошо.

Дождавшись когда в ванной зашумит вода, я подхватила с полки Хлебушкины ключи (мои он мне так и не отдал), и выскользнула из квартиры. Баловать его деликатесами я, конечно, не собиралась в виду отсутствия финансовых возможностей, но там картошечки со сметанкой пожарить... Ням, тоже есть хочу.

Вернулась минут через 20 — супермаркет оказался, что называется, под боком. Мышкой скользнула в подъезд вслед за симпатичной бабуськой, прикидывая стала бы она звонить в полицию напади на меня в подъезде маньяк или же просто понаблюдала в дверной глазок, чтобы потом поделиться впечатлениями с такими же престарелыми подружками? С облегчением обнаружив, что старушка живет выше, выскочила из лифта на шестом, в два шага оказалась у квартиры и распахнула дверь.

В прихожей обнаружился Глеб. С мокрой головой, в распахнутой куртке, домашних серых штанах и одном ботинке. Куда он собирался понятия не имею, но выглядел забавно. Особенно этот его растерянно-обиженный взгляд.

— Ты где была? — спросил тихо, но с намеком на претензию.

— Пиво пила, — в рифму ответила от неожиданности.

— С кем? — насторожился Хлебушек. Вид у него стал совершенно несчастный и мне стало стыдно.

— Я за картошкой ходила. Ты ж сказал — обедать будешь. Хотя пока приготовлю, уже время ужина придет.

Постояли, помолчали. О чем думал Глеб не знаю, я мечтала снять куртку, ибо — жарковато.

— А ты куда собрался? — не выдержала я.

— Никуда, — нахмурился сосед. И ботинок снял. И пакет у меня отобрал.

Пока я переодевалась, мыла руки и вообще приводила себя в порядок, он успел почистить картошку и разогреть сковороду. И оказалось, что мне и делать-то практически нечего.

— Фильм посмотрим?

— У меня занятие через час, — вздохнула я. Глеб скорчил жалобную моську. Что уж говорить, мне и самой идти уже никуда не хотелось, настроение было совсем не рабочее — Хлебушкина комната в сочетании с мягкой кроваткой и огромным теликом привлекала меня гораздо больше. — Ладно. Попробую перенести. У меня-то теперь полно свободного времени.

— Да? А парень, который записывал меня на.. хкм... занятие утверждал, что у тебя все дни под завязку.

— Братишка мой — бессовестный лжец, — пожала я плечами. — У меня всего двое подопечных и оба они знакомые Егорки. Кому нужен репетитор без малейшего опыта работы?

— Я найду тебе работу, — пообещал Глеб. — И более безопасную, чем предыдущая, — он улыбнулся, но скривившись тут же вернул лицу спокойное выражение.

— Болит?

— Переживу.

— Надо холодом подержать.

— Поздно уже, — пожал он плечами.

Бедненький. Меня даже не били — я всего лишь напугалась, но мне все равно хотелось чтобы меня обняли-пожалели, слова ласковые не помешали бы... А что чувствуют парни? Нужно им такое утешение? Хотя... Хлебушек ведь не то, чтоб совсем обычный парень. Геи, должно быть, более эмоциональные.

Глеб поставил тарелку в раковину и я принялась ее намыливать.

— Может я вымою посуду? — благородно предложил парень, правда особого энтузиазма в его голосе не ощущалось.

— Не, — отмахнулась я. Посуду мне мыть даже нравилось. Вот что я ненавижу, так это гладить, особенно что-нибудь большое и запаристое.

Пара минут и я убрала посуду в навесной шкафчик. Мысли мои вернулись к страданиям соседа.

— Хочешь позвоним Женьке? — помявшись предложила я. Сегодня мне эгоистично хотелось полностью владеть вниманием Хлебушка, но я и так перед ним хорошенько провинилась, так что...

— Зачем?

— Ну... чтобы он приехал — пожалел тебя.

— Кхм... — кашлянул сосед. — Не надо... Не хочу чтобы он видел меня таким, — парень неопределенно махнул рукой возле лица и потащил меня в свою комнату.

— Подожди, мне ж надо позвонить.

— Ладно, — моя рука оказалась на свободе. Жаль? — Включу пока.

Я кивнула и отправилась в свою комнату, договариваться с ученицей о переносе занятия.

* * *

Молчаливо порадовавшись, что Лина отказалась от моей помощи в мытье посуды, устало опустился на стул — кажется, я себя переоценил. Голова раскалывалась, правую половину лица странно дергало, веки неумолимо слипались, но закрыть глаза сейчас я не мог — перед носом маячила упругая попка, обтянутая тонкой тканью.

— Хочешь позвоним Женьке? — неожиданно предложила Авелин, оборачиваясь ко мне.

— Зачем? — блин, надеюсь ей не понравился этот болван.

— Ну... чтобы он приехал — пожалел тебя.

— Кхм... — поперхнулся я. — Не надо... Не хочу чтобы он видел меня таким, — еще не хватало чтобы Женька приперся и ржал тут как конь над моей физиономией. И вообще, пострадал я за Лин, пусть сама меня и жалеет.

Подхватив девушку под руку, потащил ее к себе в комнату. Если честно, хотелось поскорее растянуться на кровати.

— Подожди, мне ж надо позвонить, — воспротивилась она.

— Ладно, — с сожалением выпустил ее пальчики из своей руки. — Включу пока.

Лин пришла минут через пять. Неловко помявшись. опустилась на краешек кровати, кажется, всерьез собираясь смотреть фильм оттуда, с чем я был категорически не согласен.

— Эй, я не кусаюсь, — проворчал я, демонстративно отодвигаясь с центра кровати. И тут же скривился — черт, совсем забыл про бок.

— Что там у тебя? — взволнованно поинтересовалась Лин. Приятно, но блин... чувствую себя изнеженной девицей.

— Ничего, — отмахнулся я. — Занятие перенесла?

— Угу, — промычала Лин, сосредоточенно покусывая свою нижнюю губку. А в следующую секунду неожиданно подалась вперед и толкнула меня в бок — не сильно, но весьма чувствительно — я едва сдержал рвущийся наружу мат. — Показывай, что там у тебя.

И не дожидаясь моей реакции, потянула за край футболки вверх. Я был совсем не против раздеться при ней, но не в данном контексте. Правда возразить как-то не решился — снова затупил.

— Что это? — растерянно поинтересовалась девчонка. Я и сам не сразу сообразил.

— Один из этих придурков меня... ну... цапнул.

Авелин ошарашено подняла на меня глаза, пытаясь понять не шучу ли я. Но образовавшийся на боку синяк с нечеткими, однако, вполне различимыми отпечатками зубов в центре, говорил сам за себя.

— Обработал хоть чем-нибудь?

Я отрицательно мотнул головой — само ведь пройдет, а под одеждой не видно.

— А есть чем? — хмуро поинтересовалась девушка. Похоже, еще немного и она начнет сожалеть, что не отправилась преподавать кому-то английский, вместо того чтобы торчать дома со мной.

Тяжело вздохнув, я сполз с кровати и потопал в кладовку — где-то там валялась аптечка, заботливо собранная моей мамой для непутевого сына "на всякий пожарный случай".

— Ого, неплохо, — улыбнулась Авелин.

С сосредоточенным видом она принялась ковыряться в аптечке, я же не выдержал — вновь растянулся на кровати, засунув руки под голову.

— Так, на выпей это, — Лин сунула мне в рот что-то горькое. — Запей.

Пришлось приподниматься и принимать из ее рук чашку с водой. Откуда она ее только взяла — не заметил чтобы она выходила из комнаты.

— А теперь давай помажем твои боевые раны, — показалось или в ее голосе мелькнула ирония? Плевать.

Моя футболка вновь оказалась задранной. На горячую кожу плюхнулась до омерзения холодная субстанция, а после — прохладные пальчики Авелин осторожно коснулись кожи, плавно заскользили по моему боку, равномерно распределяя гель. Ощущение было невероятным и я не смог сдержать приглушенного стона.

— Ой, блин, тебе больно?

Ой, нет — мне хорошо. И хорошо, что штаны на мне свободные, а то не далеко до конфуза.

— Эй, ты живой?

— Угу.

— Лицо мазать будем?

— Угу.

— Многословный какой, — проворчала Авелин и дрожащие пальчики нежно опустились на мою скулу...