Оковы Крови

Я немного резкими движениями отодвинул ладони Грейнджер от ее лица и поднял его за подбородок. Нагнувшись, быстро поцеловал.

— Я... — чуть отодвинувшись я хотел, было, что-то сказать, но Грейнджер ответила поцелуем, перебив зарождавшуюся речь о том, что я всего лишь хотел ее успокоить и конструктивно договорить.

Я почувствовал ее пальцы в своих волосах, сделавшие первое желание оторваться от ее губ призрачным. Но уже совсем несуществующим это желание сделал ее следующий шаг. Она поднялась из кресла и тем самым прижалась ко мне, заставив немного отступить.

Скрипнула старая половица.

В ушах звучал стук сердца, а руки мои все крепче держали гриффиндорку, уже почти причиняя боль, потому как если я нажимал с той же силой, что и она, то ей наверняка было чуть-чуть больно. Наши губы беспорядочно смыкались, издавая странные звуки, а языки едва трепыхались, не имея никакой цели с обеих сторон, но все же пытаясь что-то подсознательно изобразить. Одна из моих рук зарылась в ее пышные волосы, соскальзывая на тонкую шейку, где я случайно почувствовал немного выпирающую косточку, когда неаккуратным движением повел ладонь вниз, под воротничок рубашки Грейнджер...

— Гермиона, — я наконец нашел в себе силы отлипнуть от губ девушки, что уже не плакала, а прижималась ко мне. — Все ведет к тому, что мы...

Ее губы дотянулись до моего подбородка, затем коснулись кадыка и просто заставили меня сглотнуть подкативший к горлу ком... наслаждения.

Я пресек ее мягкие и все больше возбуждающие движения тем, что сам потянулся к ее шее. Сминая воротник и дергая другой рукой пуговички, добираясь до застежек на мантии, я коснулся ее губами за ушком, втягивая кожу и наверняка оставляя след, далее спустился к плечу, что уже было почти оголено... М-м-м... Я опустил бретельки лифчика, вбирая в себя немного странный запах разгоряченной девушки. Пахло и духами с какой-то свежей ноткой, и самой девушкой, но этот запах не удушал и не пытался соблазнить, во всяком случае, изначально. Но теперь... Мне кажется, я взрываюсь от этого аромата.

Заведя руки ей за спину, я попытался расстегнуть лифчик, чтобы добраться до груди. Эти движения приблизили меня к ее восхитительно порозовевшему от смущения личику. Я не удержался и начал ее снова целовать, не чувствуя расстояния между нами, будто сливаясь с ней. Мерлин, как же приятно...

Лифчик все никак не снимался, потому как руки подрагивали и чувствовались с трудом.

— Останови меня... Останови меня, Грейнджер... — прохрипел я, оторвавшись от губ на мгновение, но снова впившись в них с прежней страстью.

Гермиона остановила поцелуй и открыла глаза.

Не верю!

Вот же...

Она отталкивает меня!

— Драко... Малфой... Это... Слишком... — она прошептала прерывающимся голосом и взяла своими ладонями мое лицо. — Я не разрешаю тебе больше такого, понял? Не смей касаться меня. Не смей смотреть на меня... так. Не надо. Ты сам говорил — это лишь гормональные всплески. Мы оба рационалисты и прагматики. Нам обоим слишком не до того, чтобы перебарывать систему... Мы по разные стороны. Давай забудем. Хотя... Думаю, просто самовнушение не поможет. Пожалуйста, Малфой, я не совсем доверяю тебе, но... Примени ко мне Обливэйт. А сам поклянись, что только после того, как все закончится, ты попытаешься восстановить отношения. Если, конечно, будешь хотеть этого... Только сформулируй клятву четче. Ну, не мне тебя учить же...

Я задержал дыхание перед тем, как поджать губы и все-таки кивнуть. Я сам понимал, что сдержусь — после клятвы-то! Но вот впечатление портилось тем, что я понимал... Вернее, не понимал, что Грейнджер делает на Гриффиндоре. Ведь она, если посмотреть, жуткая трусиха.

— Я, Драко Люциус Малфой, клянусь магией, что займусь сексом с Гермионой Джейн Грейнджер только в случае устранения непосредственной угрозы жизни ей и Гарри Джеймсу Поттеру со стороны Темного Лорда Волдеморта. Потдверждаю.

Золотистая дымка передо мной подтвердила клятву, а Грейнджер немного покраснела от текста формулировки, но все равно согласно кивнула и начала застегивать мантию.

— Приведи все в идеальный порядок, Грейнджер. Разве что засос... — я повернул ее лицо за подбородок и упер палочку в кожу. — Ремотис Рубеум.

— Драко... Прошу, не... Наши отношения сейчас и впрямь не совсем...

— Я понимал это, когда просил остановить меня. Но я не надеялся, что ты правда остановишь.

— Ты... Драко, прости.

— Ничего.

Я проследил, как она огладила мантию, и все-таки не удержался.

Поцеловал.

— Если бы я мог, я бы не развеивал твою сказку, Гермиона. Но тебе это надо.

— Спасибо. Спасибо, что это ты.

— Ох, как бы я хотел, чтобы ты мне это сказала после секса...

Мы оба лишь рассмеялись на это, а я к тому же поудобнее перехватил палочку и направил точно в лоб переставшей смеяться Грейнджер.

— Леглименс, — шепнул я резко осипшим голосом, вызвав неяркую желтую вспышку, и через пару мгновений сделал шаг вперед, чтобы поймать оседающую девушку в свои объятия. — Обливэйт это слишком топорно, милая... Я же не хочу, чтобы кто-то заметил? Кстати, очень интересные воспоминания... Отца это заинтересует.

Отступление 2. Жить дальше?

Я шептал магические слова, проливая свою чистую кровь в мрачно блестящую при свете магических светильников чашу, находящуюся в грязных лапах гоблина. Меня внутренне передергивало, когда я представлял, что пожимаю ладонь этого когтистого человекообразного существа. И если маглы подспудно вынуждали меня испытывать любопытство, ведь они выглядят как волшебники и лишь ощущаются иначе, как н и ч т о, если сравнивать с сильными магами, то вот гоблины были странными, не принадлежащими человеческому миру, в целом. Кто-то мог поддерживать с ними даже более близкое общение, чем рукопожатие, но я... Я не мог, хотя скрывал внутри себя отвращение к подобным существам, когда это было необходимо. Терпеть не могу гоблинов, домовиков и, как ни странно, лепреконов. К кентаврам отношусь вполне сносно, вейл опасаюсь, но не так ненавижу, как этих существ...

Так, о чем это я...

Я проводил ритуал.

Для особых ритуалов семейства уже давно используют Гринготтс. За определенную плату гоблин сохранит в секрете факт проведения ритуала и его результат. Единственное, что ни один нормальный чистокровный маг не будет делать, так это снимать родовое проклятье у гоблинов, хотя они с вероятностью во все девяноста процентов сделают это. Дать кому-то снять проклятие — значит, дать этому кому-то раскрутить всю ниточку от "сегодня" до того дня, когда это проклятие было наложено. И может так случиться, что гоблин, сняв проклятие, в дальнейшем огласит эту причину... Ведь причина — это отнюдь не результат, а, так сказать, исток.

Так был опозорен род Уизли, и так он разорился, ведь снять подряд два проклятия у гоблинов, которые при этом тебя прямо-таки жаждут обжулить — это очень накладно. А гоблины всегда по-слизерински относились к понятию семьи — единственное, что неприкосновенно. Уизли, кажется, сегодня сплотило их бедственное положение, а деятельная Прюэтт очень своевременно досталась простофиле-Артуру, чей максимум — это успокоение заколдованных ключей и чайников. Предки Уизли, как известно, наложили страшное проклятье на моих предков. Тогда ребенок Малфоя и Уизли погиб в утробе матери, ведь он тоже был Малфоем. Но подобное гоблинам непонятно, и когда Уизли захотели снять проклятие, падшее на них в результате отката после их действий, и опозорены и прокляты самими гоблинами. Малфои же тогда были довольно-таки небогатым родом, потому сами нашли решение для избавления от проклятья, проводя ритуал каждый раз и соблюдая определенные правила, вписанные в кодекс рода как незыблемые. И каждый Малфой знает, что, в случае несоблюдения, произойдет уменьшение магии рода. И от того мы так рьяно следуем даже тем правилам, которым следовать трудно или противоречит постоянно изменяющимся общественным нормам.

Семейство Уизли только в последнее время начало выходить из-под эгиды своих предков-проклинателей и убийц детей исподтишка. Один из множества отпрысков рыжего семейства даже, кажется, на этих гоблинов работает... Что также говорит о бедственном положении этих Уизли! Ведь такие как они не чураются в достижении своих жалких целей ничего, при этом прикрываясь светом и добром, ведь известный скандал с любовным зельем от Молли Пруэтт все еще не забыт в определенных кругах, хотя последствия этого скандала уже своих детей скоро заводить начнут...

Я бы поморщился и даже выругался от мысли, что этих Уизли станет еще больше, но сейчас у меня несколько другие проблемы. Моя кровь наконец остановилась, вернее, рану своевременно зарастил второй гоблин, стоявший ранее неподалеку.

Я шептал все быстрее и быстрее, делая взмахи палочкой все более четко и иступлено. Искры сыпались в чашу, создавая крутящийся водоворот из воспоминаний, но пока было рано. Мы сделали два шага к думосбору, и гоблин осторожно вылил заколдованную кровь в еще большую чашу, где взбурлила побагровевшая жидкость.

Я собирался восстановить свое прошлое по кусочкам...

Несостыковки меня никак не радовали.

А деньги... Что деньги... Еще заработаем. Ведь и сын у меня не дурак. А так — Темному Лорду меньше достанется...

Именно с такими мыслями я нырнул в омут кровной памяти.

* * *

Все проблемы начались отнюдь не тогда, когда я понял, что я тревожусь о том, что в моем прошлом много темных пятен. Ведь не смотря ни на что темные пятна не играли никакой роли, ведь они у ж е случились и повлияли на мою жизнь. Потому было не к спеху.

Но ровно семнадцать часов назад пришла сова от моего сына.

На Драко я всегда возлагал большие надежды, но мне в последнее время начинало казаться, что зря. Он отлично разбирался в магии, но мне нужно было отнюдь не это. Он откровенно плохо умел интриговать, и его часто спасало только мое покровительство и его природная смекалка, не имевшая ничего общего со слизеринским планированием. Он сам это, думаю, прекрасно понимал, но ничего не мог поделать. И вот, наконец, я дождался некой активности с его стороны, неких удавшихся неправомочных действий, которые вряд ли были в полной мере подлостью, но вполне годились для дальнейшего анализа и могли помочь в действиях против Дамблдора.

Директор школы многое утаивал от общественности, это понятно. Но никто не отказывает ему в праве на личную жизнь. А вот воспоминания, присланные мне Драко подтверждают то, что Гарри Поттер — лишь игрушка в руках старика. Это-то мы все понимали и без доказательств, но именно воспоминания, вытянутые Драко из головы той грязнокровки, что все время носилась с Гарри Поттером, давали нам конкретику, от которой в анализе можно было отталкиваться. Гарри Поттер был изолирован после Турнира, причем не где-нибудь, а в мире маглов, где на него и напали дементоры. Именно изолирован, без всяких предположений. Запрет на письма иначе и не назвать. Далее... Дамблдор явно и неявно показывает свою отстраненность от дел Поттера, при этом пытаясь контролировать его жизнь через посредников, среди которых и Гермиона Грейнджер.

При этом травля в прессе мешает только мальчику-который-выжил, но отнюдь не Директору, потому как у того есть отличная отговорка — старческий маразм. Но. Поразительно в последних воспоминаниях девушки отнюдь не это. Ей не раз корректировали память. Трудно сказать, в связи с чем это было, но при этом девушка, при всем подмеченном Драко интеллекте, до сих пор не дошла до хотя бы приблизительной истины во всей этой истории. И она либо не интересовалась, что вряд ли, либо после достижения ей определенных догадок, ей поправляли память, накачивали зельями дружбы и выдавали ложные воспоминания. Сын едва сумел вычленить сам факт наличия таковых при глубокой легилименции, но благодаря открытому разуму девушки, уж не знаю, чем он такого доверия добился, ему удалось добыть ее ощущения во время исправления памяти, сделанного Дамблдором. Это то мгновение, что предшествует, собственно, началу ложных воспоминаний, и потому выловить его, особенно для столь неопытного легилимента, как Драко, просто подвиг.

Именно это заставило меня принять меры сейчас.

Я ощутил, что уже когда-то чувствовал подобное, причем давно, еще до официальной смерти Темного Лорда. Конечно, подозрение пало на нескольких людей — на самого Дамблдора, на Темного Лорда и на Беллатрикс. Все эти люди были непосредственно связаны друг с другом учительскими узами, и потому я не сомневался, что каждый из них мог создать в моей голове подобное тому, что было в голове той грязнокровки.

Вариант с Беллатрикс я отмел, как не способный вызвать доверие просто потому, что она была поганой легилименткой благодаря своей типично блековской оклюменционной защите. Темный Лорд мог сотворить со мной это в любое время моей службы ему, но вряд ли ему бы это понадобилось, потому как он не стеснялся ограничивать своих сторонников клятвами молчания, когда ему было необходимо скрыть что-либо от возможных оппонентов, не чурающихся, кто бы что ни говорил, подобными методами.

Я подозревал за всем этим именно Директора.

Ведь кто, если не он?

* * *

— Беллатрикс! — я смотрел через все своими глазами, в своем теле, а не со стороны. Это было непременной особенностью омута кровной памяти и было несколько странным, ведь мои ощущения будто полностью отрезаны, потому как действовать я не мог и двигался будто под Империусом, хотя на самом деле понимал, что это лишь эффект гораздо более реалистичного просмотра прошлого. — Что ты здесь делаешь, Белла?

— Люциус, — она приблизилась ко мне, сверкая глазами и повисла на шее. Прежде девушка вышла из зеленого пламени камина в моих апартаментах, и ее лицо было до такой степени взволнованным и возмущенным, что я попросту застыл, стараясь понять причину ее пребывания здесь. — Я не могу!

— Это, конечно, приятно слышать, если ты не можешь без меня, но объясни... — пробормотали мои губы, но Белла поцеловала меня и отодвинулась на расстояние в локоть.

— Люц, ты прав! Я и без тебя не могу! Помоги мне! Мы должны уйти от этих психов! Да, не смотри на меня так, я не сошла с ума!

— Да что происходит? — я хмурил брови и держал ладони на плечах Беллатрикс, крепко сжимая их, будто бы пытаясь увериться, что это все реальность. — Что случилось?

— Рудольфус хотел меня изнасиловать...

— Что?! Да я сейчас... — мои брови поднялись, а зубы заскрежетали. Я почти оскалился, а рука потянулась к палочке, но Беллатрикс быстро успокоила меня, порывисто обняв, прижавшись щекой к моей щеке и тут же отпустив.

— Дело не в этом. Как видишь, я сейчас здесь, не лью слезы и вполне одета, — ее тон был серьезен и деловит. — Этот ублюдок получил по яйцам, был проклят и был бы убит, не понимай я, что это не лучший выход.

— Да что произошло, дракл подери?! — я смотрел в ее глаза, постепенно проникаясь серьезностью и, вместе с тем, мрачным весельем, окутывавшим Беллатрикс.

— Я поняла, как нас надули, — выплюнула Белла и издала немного истеричный смешок. — Твой отец подчиняется Темному Лорду, как известно, еще и потому что в седой древности, когда сиды еще были здесь, его предок спас жизнь твоему предку. Но это ведь полный бред!