Стальной прогрессор

Через пару минут верховному авелару было уже не до разговоров, а ещё через какое-то время юная графиня тяжело дыша спросила его святейшество, прижимаясь может быть и не такой мощной, как её бывшего жениха, но всё же достаточно крепкой и широкой груди:

— Илли, неужели мы веруем в придуманного Бога?

Верховный авелар поцеловал девушку и с грустью ответил:

— Увы, но это почти так, моя девочка. Мы поклоняемся символу, но он всё же имеет божественное происхождение. Понимаешь, Лиурия, когда в результате непорочного зачатия, что уже само по себе является весьма сомнительным, в древней Алурии появился на свет сын Божий, все сочли это чудом и так оно и есть, вот только Истур всего лишь сын Бога Явета, создателя всего сущего, но сам он при этом Богом не является. Зато Истур был Первым Учителем наших предков и научил их очень многому. Вот потому я верю в то, что в наш мир когда-то придёт Второй Учитель. А ещё я верю в то, что если в нашем мире появился его Провозвестник, то значит мы вполне можем объявить кого-то из людей Вторым Учителем, как когда-то объявили Истура Богом, хотя он и был смертным, как и все мы. Зато, душа моя, ты родилась в самой просвещённой стране Ратианы, в которой никогда не было рабства и женщины имеют равные права с мужчинами. А теперь, моя девочка, пошли в мою опочивальню и переоденем тебя в новую, более мягкую и нарядную монашескую рясу, но тебе придётся слегка перебинтовать груди. Исподнее можешь под рясу не одевать, в моём дворце тепло в самые лютые холода и нет сквозняков. Ещё тебе не помешает заплести волосы в косы и подвязать их, но чёлку обязательно оставь, она просто очаровательна, душа моя.

Юная графиня звонко рассмеялась:

— Илли, а нас не попрут из этого древнего дворца? Ведь все авелары дают Богу обет безбрачия.

— В котором нет ни единого слова о том, что авелар не вправе возлегать на ложе с женщиной, любовь моя, — смеясь парировал замечание своей любовницы высший иерарх церкви и пояснил, — Лиу, стены этого дворца видели и не такое. Верховный авелар Бреннар VII был так влюблён в мать своих детей, что сумел сделать её верховным авеларом после своей кончины и, представь себе, она стала править Алурско-Сайларической церковью под именем Дестада II, так что в том, что ты будешь жить со мной в древнем авеларском дворце, не будет такого уж большого греха, нам всего лишь нужно соблюдать правила приличия, а ты, моя шалунья, недавно чуть было не вогнала в краску девятого кариола Святой церкви. Хорошо, что брат Эспайр человек с крепкими нервами и способен держать себя в руках.

Верховный авелар и юная графиня прошли через потайной вход в опочивальню и сразу же забрались в постель, а в это время далеко к северу от Алурии первый пророк Стального прогрессора, которого в этой стране ждали, как Второго Учителя, во все лопатки улепётывал от конного отряда ищеек теговийской инквизиции. Хуанер Лиммен был всего лишь полторы недели пророком и целителем, но уже успел так разозлить святую инквизицию Теговии, что она вся была поднята на его поимку. Хуанеру недавно исполнилось двадцать пять лет. В этом возрасте каждый добропорядочный, богобоязненный мужчина должен обзавестись семьёй, трудиться на благо короля Кеньора VII, восхвалять Бога и трепетать перед его служителями — авеларами, а они в Теговии отличались ревностным отношением к своим обязанностям пастырей и особой суровостью.

Увы, ничего этого не было дано Хуанеру Лиммену уже только по той причине, что он был незаконнорожденным сыном командира небольшого отряда наёмников, служившего королю, и дочери ткача. Мари, мать Хуанера, за свою любовь к суровому и немногословному северянину Ганту Лиммену поплатилась тем, что была проклята семьёй и изгнана из отчего дома. Пока был жив муж, служивший в охране короля, она и её сын не бедствовали, но когда Хуанеру исполнилось шестнадцать лет, он трагически погиб, приняв в свою грудь стрелу, предназначавшуюся королю. Поначалу её ещё чествовали, как возлюбленную героя, но уже через год у Мари начались неприятности. Поскольку она, в отличие от большинства других теговиек умела читать и писать, святая инквизиция заподозрила её в колдовстве.

Суд длился почти три года и Мари бросили в темницу. С тех пор Хуанер больше её не видел и даже не знал, жива ли она. Его за молодостью лет отпустили, но дом отца инквизиция отобрала в оплату судебных издержек, как и большую часть имущества. На память об отце у него остался один только кинжал. Ещё он знал, где отец, как человек умный и предусмотрительный, закопал в нескольких местах двенадцать, по числу учеников Первого Учителя, небольших горшочков с серебряными монетами. Всё бы ничего, у отца Хуанера было много верных и преданных друзей, но вот беда, на нём стояло несмываемое клеймо незаконнорожденного, а это почти колдун, и к тому же юноша, обученный грамоте отцом, пристрастился к поэзии, запрещённой в Теговии, и что хуже всего, сам начал сочинять стихи.

Высокий, сильный и ловкий, он не уставал напоминать всем, что его отец спас жизнь королю Иннокену III, но три года назад тот умер и на престол взошел король Кеньор VII и ему не на кого стало ссылаться. Впрочем, спасённый его отцом король палец о палец не ударил, чтобы защитить его мать от инквизиции, так что и ему помощи от него не было никакой. Правители люди неблагодарные. На работу его не брали, но купцы и лавочники часто приглашали его, когда им требовался человек знающий грамоту и счёт, вот только не все с ним за это расплачивались. Куда больше Хуанер зарабатывал тем, что по вечерам играл на инструменте, похожем на гитару, и пел старинные рыцарские баллады собственного сочинения.

Полторы недели назад, когда Хуанеру в порядке оплаты того, что он весь вечер драл глотку, веселя народ пением баллад, пустили на ночлег в каморку на конюшне, молодой поэт, которому так обрыдла жизнь изгоя, хоть бери и вешайся, услышал у себя в голове чей-то голос. Поначалу ему показалось, что это ангел сказал ему:

— Не отчаивайся, Хуанер, в твоей жизни ещё наступит время такого взлёта, что тебе будут завидовать короли. Прогони прочь дурные мысли и поговори со мной, парень, я желаю тебе только добра.

Да, чего-чего, а добра ему желали редко и куда чаще проклинали, называя в лучшем случае выродком и ублюдком, но гораздо чаще всё же похуже — дьвольским отродьем. Хуан с тоской ответил:

— Хотя это и грех, ангел, но я уже не верю в то, что в моей жизни настанут счастливые времена. Сдаётся мне, что по мою душу скоро придут ищейки святой инквизиции и сволокут меня в следственный замок, а там такие палачи, которые даже ангела заставят сознаться в сношениях с дьяволом. Но я им не дамся. Хотя ищейки инквизиции и носят под одеждой наарские кольчуги, хотя бы двум, трём я точно перережу глотки отцовским кинжалом, а потом убью себя сам.

— Хотя я и уважаю тебя за твою решимость отстоять своё честное имя, Хуанер, но ты всё же говоришь глупости, — сказал ангел и добавил, — я здесь только для того, чтобы защитить тебя, парень. Я посланец Второго Учителя, которого ждут некоторые народы этого мира, но вместе с тем буду ещё и твоим хранителем, но я всё-таки не тот ангел, о которым ты думаешь. Ещё я предоставлю тебе возможность разговаривать с Наставником, посланным в ваш мир Вторым Учителем. Поэтому встань, Хуанер, разденься и я облеку твоё тело в невидимую броню, которую не разрубит ни один меч.

Молодой поэт так и сделал, после чего тихо покинул сначала каморку, а потом и столицу Теговии — Маддид. Правда, впопыхах он забыл в каморке отцовскую куртку, но та невидимая броня, которая была на нём под одеждой, была на удивление тёплой, хотя и была не толще обычного полотна. Хуанер выкопал оставшиеся семь горшочков с серебром и утром присоединился к обозу, выехавшему из города. Всю дорогу он сидел в углу пустого фургона и молчал, погрузившись в раздумья. Так во всяком случае казалось вознице, но на самом деле с молодым теговийцем всё это время беседовал Наставник, с которым можно было разговаривать мысленно. На следующий день, проведя ночь под забором возле рыночной площади, хотя была зима, Хуанер стал рассказывать людям о том, что вскоре придёт Второй Учитель и тогда на во всём мире наступит время перемен.

В доказательство того, что он его Провозвестник, Хуанер исцелил семерых не просто больных, а буквально умирающих людей, но вскоре был вынужден бежать из небольшого городка. На этот раз ищейки, узнав о том, что кто-то выступает с проповедями о втором пришествии на рыночной площади, решили взять его под стражу и препроводить в следственный замок без какого-либо ордера на арест. Провозвестник сумел от них оторваться и на следующий день выступил уже с обличительной проповедью в соседнем городке и также занимался в нём целительством. Он бы исцелил и большее число больных, но далеко не все верили в то, что те розовые, продолговатые комочки, которые Хуанер отрывал от своего тела, действительно являются целебными. Сегодня ему не повезло с самого утра.

Молодой поэт бежал через заснеженное поле к границе между Теговией и Ференцианой, родиной своего отца. Снега выпало немного, всего по щиколотку, но бежать было всё равно тяжело, так как поле вспахали под зиму. Конный отряд ищеек инквизиции не торопился. На их взгляд пророку, на арест которого было выписано уже добрых две дюжины ордеров, было некуда деваться. Поле заканчивалось крутым обрывом высотой в полсотни метров, свалиться с которого на камни, лежащие внизу на берегу широкой и бурной реки Тусары, было верной смертью. С высокого холма за погоней наблюдало двое всадников. Судя по одежде это были алурские дворяне. Один из них, глядя на происходящее, мрачным голосом сказал:

— Жалко, пропал парень, несётся сломя голову к обрыву.

Тем не менее они не стали поворачивать назад, а принялись ждать развязки. Хуанер мысленно спросил на бегу:

— Наставник, позволь мне сразиться ними. Мне надоело постоянно убегать от ищеек.

— И думать об этом забудь. Они точно такие же солдаты, каким был твой отец, и выполняют приказ, а это ещё не повод, чтобы убивать людей. Лучше увеличь скорость, Хуанер, и как только твой Хранитель скомандует, подпрыгни как можно выше, чтобы перелететь через реку с запасом. Он всё-таки не птица, зато на том берегу уже нет никакой инквизиции. И вот что ещё, парень. Мои разведчики всё же нашли твою мать и вскоре выведут её из темницы вместе с сотнями других узников, но ты увидишь её ещё не скоро. Её, как и всех других узников инквизиции, я переправлю в Убежище.

Расстояние между ищейками и Хуанером увеличилось чуть ли не вдвое и через несколько секунд на их глазах молодой поэт с силой подпрыгнул и стал плавно подниматься вверх, одновременно летя вперёд с весьма изрядной скоростью. Ищейки, повинуясь приказу командира, пустились чуть ли не в галоп, и, остановившись на самом краю пропасти, выхватили из-за спины небольшие, но мощные арбалеты. Те затренькали и полтора десятка стрел ударили в спину поэта, отчего алурские дворяне сначала выругались, а затем воскликнули:

— Что за чёрт? Болты отскакивают от спины этого парня, как от гранитного утёса! Вот теперь, Фендар, я верю в то, что этот бард Провозвестник Второго Учителя. Скачите в Леген, мой друг, разыщите там связного кариола Эспайра и доложите ему, что молодой поэт Хуанер Лиммен из Маддида, называющий себя Провозвестником Второго Учителя, словно птица взмыл в небо, перелетел через Тусару и благополучно приземлился на другом берегу, в Ференциане, а я поскачу к броду и последую за ним. Ближайший город на той стороне Албуаз и в нём, насколько мне это известно, есть наши люди.

Фендар удивлённым и в то же радостным голосом спросил:

— Кавалер дан-Браддок, неужели мы дожили до этого счастливого дня? Мне кажется, что когда Второй Учитель явится в наш мир, то обязательно обратит внимание на то, что наш император верен его заветам и делает всё возможное, чтобы покончить с войнами.

Всадники пустили коней в галоп и поскакали с холма один в сторону Легена, а второй к реке, чтобы переправиться через неё и разыскать среди невысоких кустов Провозвестника. Ни один, ни другой не могли видеть, что за ними неотрывно следуют два небольших, совершенно невидимых разведчика. Как алварийский дворянин, кавалер Месан дан-Браддок мог ничего не бояться в Ференциане, а вот ищейкам теговийской святой инквизиции там не поздоровится. Ещё более трагическая история в это самое время произошла в Кайпуре, крупном приморском городе на континенте Сендакия. В Тиреатике, где люди хотя и поклонялись Богу Яветом, но напрочь отвергали то, что Истур был сыном Божьим, тоже имелась святая инквизиция, которая жестоко искореняла любую ересь.

Кружевница Тихана вдобавок к тому, что умела плести из шелковой нити чудесные тончайшие чёрные кружева, которые так высоко ценились во многих странах, с которыми торговала Тиреатика, ещё и хорошо разбиралась в лекарственных травах. Не так давно она смогла вылечить одного своего пациента, помощника королевского судьи, но при этом отказала, причём наотрез, в близости и тот затаил на неё злобу. Не смотря на то, что лечение принесло ему практически полное исцеление от желтой лихорадки, хотя лекарство и было очень горьким, он, подумав, написал на травницу донос в инквизицию и пять дней назад вдову арестовали вместе с тринадцатилетней дочерью, обвинив в сношениях с дьяволом. Под пытками они оговорили себя и в полдень шестого дня их ждала смерть на костре.

Избитых и искалеченных мать и дочь облачили в длинные, ярко-оранжевые балахоны, заковали в кандалы и уже привезли на площадь, посреди которой находилось место казни — огороженное высоким каменным бордюром с отверстиями, чтобы огонь полыхал жарче. Посреди этого квадратного бассейна размером шесть на шесть метров, который вскоре должен был стать огненным, торчал из камня толстый железный столб, к которому на высоте трёх метров была прикреплена чугунная решетка. Под ней уже были сложены дрова и хворост, обильно пропитанный нефтью. Молодую ещё женщину и девочку, которые уже почти обезумели от боли и ждали мучительной смерти на костре, как избавления, приковали цепями к железному столбу. Глава городской инквизиции, который восседал вместе с несколькими дюжинами своих приспешников на беломраморном возвышении, огороженном балюстрадой, под которым стояло несколько десятков сотрудников этого карательного ведомства, громко, с праведным гневом в голосе, зачитал приговор и произнёс в окончании:

— Пусть тела грешниц сгорят, а их души отлетят к Богу.

В тот же самый момент мать и дочь почувствовали, как что-то прохладное обволакивает их истерзанные тела, из них быстро уходит боль и потому смогли не только услышать, но и понять сказанное:

— Успокойся, Тихана, успокойся, Яртира, вам не грозит смерть. Стойте спокойно и смотрите, как вокруг вас будет бушевать пламя, оно не коснётся ваших тел, которые уже через несколько минут будут полностью исцелены. После того, как костёр прогорит и все люди увидят, что огонь не коснулся ваших тел, с вас спадут оковы и вы подниметесь над этой площадью, бросите последний взгляд на ваш город и мы унесём вас на чудесный остров, в Убежище, где вы будете жить ничего не боясь. Там вы встретитесь с Наставником, посланным в ваш мир Вторым Учителем Человечества. Простите нас, что мы не успели прийти к вам на помощь раньше, до того, как вас схватили и отдали в лапы палачей. Это лишь потому, что мы узнали о ваших мучениях всего лишь чуть больше часа назад. Надеюсь, что вас утешит то, что вы вскоре встретитесь со Вторым Учителем, в которого, к сожалению, ваш народ не верит, как и в Первого.