Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Кто это "мы"?
— Простите?
— Я спрашиваю: кто такие "мы" и через какой такой океан эти "мы" собрались в путешествие?
— Атлантический, — глуповато ответил Костилье, слегка ошарашенный яростным напором.
— Ну, слава тебе святая дева Мария! — облегченно вздохнула Златка. — А я уж, грешным делом, подумала, что Индийский.
Доминик де Брюэ усмехнулся и поднял руки в примиряющем жесте:
— Друзья, не надо ссориться. Погостите у меня несколько дней, ближайший рейс во Францию все равно ожидается не раньше следующей недели. Судно с чаем только пришвартовалось, и еще не начало разгрузку. В обратный путь тронется с партией рома и грузом пушнины, но... с последним проблемы. Индейцы не самые надежные партнеры.
— Мадемуазель?! — поспешно проглотив то, что жевал последнюю минуту, Костилье вскинулся в удивлении. — Вы намерены остаться в Новой Англии?
— Почему бы и нет? — озорно высунув язычок, спросила девушка. — Когда еще доведется увидеть живого индейца? Месье, — повернулась она к хозяину, — у вас нет на примете парочки знакомых краснокожих?
Доминик, едва сдерживаясь от смеха, молча кивнул. Златка, резко сменив тон, небрежно обронила:
— Кстати, шевалье, вам я тоже не советую возвращаться на родину.
— Но почему?! — оторопело вытаращился Костилье.
— Вам отрубят голову!
— ???!
— Аннушка пролила масло, — бросила она загадочную фразу и, видя озадаченные лица мужчин, лаконично пояснила: — Революция.
— Когда это произойдет? — быстро, с тревогой в голосе, спросил де Брюэ.
— Не скоро, — после небольшой заминки ответила девушка. — Может, наш юный друг успеет к этому времени дослужиться до ранга посланника. Но... это его не защитит.
Костилье был нужен ей здесь. Почему бы и не приврать? Не корысти ради, а пользы для. Возвращаться в Россию в ближайшее время она не планировала. Скучала по Даниле, но... Если любит — подождет.
— Я вам верю, — глухо проговорил шевалье. — Но я присягал на верность короне.
— Забудьте! — беспечно махнула рукой Златка. Легко выскользнув из-за стола, он гордо вскинула подбородок, по хуторской привычке уперев руки в бока, и, торжественно изрекла: — Могущество Франции в ее подданных. Трудиться во благо родины можно и на этой земле.
Костилье скептически хмыкнул. В спор вмешался хозяин, заинтересованно спросив:
— И что же ожидает нашу родину?
По неизвестной причине Златка удостоилась высокой чести быть причисленной к числу сторонников французской короны.
— На чем основано могущество любого государства? — задала девушка встречный вопрос.
— Армия и флот, — важно надув щеки, ответил Костилье.
— И деньги, — внес поправку де Брюэ.
Златка согласно кивнула головой и продолжила:
— Если в стране бунт, в войсках разброд, то... что сделает капитал?
— Побежит из страны, — быстро ответил хозяин и, в свою очередь, спросил: — Вы полагаете, что французский капитал ринется в Новый Свет?
— Увы, месье, — огорчила его девушка. — И эта земля вскоре погрязнет в войнах. Сначала это будет война за независимость, следом начнется гражданская.
Де Брюэ недоверчиво хмыкнул:
— Значит, бежать некуда?
— Ну почему же? — возразила Златка. — Деньги всегда найдут убежище.
— И где же оно?
— В России, — невозмутимо ответила девушка.
— В России? — хором воскликнули изумленные мужчины.
— Именно так, — подтвердила Златка. — У Российской империи есть то, чего нет у других государств Европы — у нее есть Суворов, Потемкин, Орлов. Есть непобедимая армия, и строится лучший в мире флот. У нее есть главное... — выдержав паузу и обведя внимательным взглядом мужчин, она веско обронила: — У нее есть защита!
Девушка была права. Описывая золотой век Екатерины, историки упускают одну важную деталь: громкие победы, одержанные русской армией, требовали денег, и их катастрофически не хватало. Но когда была повержена Османская империя, когда Европа содрогнулась от мерной поступи российских полков, ситуация волшебным образом переменилась — в Россию хлынул капитал. Первый (и единственный!) в российской истории кэрри-трейд случился в конце XVIII века. Сначала голландский гульден, а следом и французский франк, спасаясь от войн и революций, хлынули в Россию.
Казачьи отряды высекали искры из булыжных мостовых Парижа, и местные трактирщики спешно меняли вывески на своих заведениях: Европа узнала слово "бистро". Разгромленная отступающая армия Наполеона родила ласково-презрительное слово "шаромыжники" (оборванные, замершие французы, клянча еду у российских крестьян, начинали обращение с вежливого "шер ами" — дорогой друг). Европа с жадным интересом ловила новости из северного Петербурга, а парижские кокетки накалывали шелковые платки на граненые штыки российских солдат.
Русская армия могла дать то, чего не могла ни одна армия мира — она могла дать защиту.
— А кто это — Потемкин? — заинтересовался Костилье. — Я о нем не слышал.
— Скоро услышите! — зловеще пообещала девушка.
— Мадемуазель, если вы считаете, что Россия в скором времени будет процветающим государством, то почему вы отказываетесь плыть на родину? — задал резонный вопрос де Брюэ.
— Я хочу создать свое государство.
Невозмутимый ответ ошеломил мужчин. Костилье почти неслышно ахнул:
— Вы сошли с ума!
— Я могу обидеться! — пригрозила Златка.
— Простите, — смешался француз. — Но... неужели вы сами верите в это?
— Верю, — просто ответила девушка.
Костилье порывисто поднялся из кресла и взволнованно прошелся по столовой. Де Брюэ, лишенный такой возможности, лишь покачивал головой. Видя смятение мужчин, девушка поспешила внести пояснения:
— Сказано, конечно, громко. Но... пока это будет небольшая территория, хорошо защищенная, с собственной армией и своей денежной единицей. А потом...
— Господин, вождь прибыл.
Прервав беседу, в комнату вплыла чернокожая служанка. В ее пухлых губах это прозвучало торжественно и величаво. Доминик де Брюэ молча кивнул в ответ, взглянув в окно, мутное от потоков дождя, и неожиданно предложил:
— Не желаете познакомиться с вождем? Он сын одного из старейшин племени сиу. Занимается поставками пушнины из Дакоты.
— Дакота? — вскинулась Златка.
— Да, — удивленно ответил де Брюэ. — А почему это вас заинтересовало?
— Да так, — туманно ответила девушка. — Мне необходимо отлучиться... вы позволите?
— Конечно, конечно, — засуетился хозяин. — Марта вас проводит, а мы пока займемся скучными вопросами торговли.
Необъятных форм негритянка, топая слоновьими ногами, неторопливо шествовала по коридору. Златка остановилась — внезапная мысль посетила ее.
— Марта, — тихо окликнула она служанку.
— Да, госпожа?
— Где месье хранит письменные принадлежности?..
Стоя перед зеркалом, оправленным в резную раму, она тщательно, несколько раз стирая и подправляя, воспроизводила смутно помнимый рисунок. Тяжело вздохнув, девушка отложила гусиное перо в сторону, подула на плечо, и скептически осмотрела творение.
— Ладно, сойдет на один раз, — огласила она окончательный вердикт. — Моду на тату придется вводить позже.
Еще раз полюбовавшись на самое себя, Златка показала язык отражению, и осторожно, двумя пальцами, чтобы не размазать едва просохший рисунок, водрузила бретельку платья на место.
На деликатный скрип половых досок синхронно повернулись три головы: две французские и одна индейская. За время ее отсутствия мужчины переместились за небольшой карточный столик, стоящий рядом с камином.
Лакота-сиу выглядел так, как и должен выглядеть индеец. Высокий, поджарый, но широкий в кости. Бесстрастный взгляд глубоко посаженных серых глаз с надменной гордостью сверкал на татуированной физиономии дикаря. Толстая коса, тщательно обернутая узорчатой тряпочкой, ленивым удавом сползала с бритого черепа. Яркая одежда, расшитая бисером и украшенная шкурками горностая, висла мокрой бахромой, роняя крупные капли на вощеный до матового блеска пол. В общем — обычный, ничем особо не примечательный краснокожий. Златка мысленно рассмеялась — именно так она и представляла себе коренного жителя Америки.
— Знакомьтесь, Злата, это — мой друг, Сидящий Медведь, — представил индейца де Брюэ.
Девушка удостоилась едва заметного величественного кивка.
— А это — мадемуазель Злата.
Еще один неохотный кивок. Наступило молчание. Медведь пыхнул клубами ароматного дыма из полированной трубки красного дерева и неожиданно сказал:
— У тебя красивая скво, бледнолицый друг. Продай!
Прозвучало как требование. Де Брюэ отрицательно мотнул головой, тщательно пряча усмешку в глазах.
— Двадцать шкурок серебристого горностая, — продолжал упорствовать дикарь. Немного поразмыслив, он внушительно добавил: — Это много!
— У всего племени сиу не хватит мехов, чтобы купить меня! — дерзко заявила девушка.
Индеец окинул ее презрительным взглядом: женщины, не принадлежащие племени, были товаром. То, что товар попался разговорчивый, особой роли не играло. Он настойчиво повторил:
— Продай!
— Ты не ответил мне, вождь! — добавив презренья в голос, сказала Златка.
— Кто ты...
Девушка не дала ему договорить:
— Я не знаю, кто я такая. Но моя бабушка мне рассказывала, что когда-нибудь я переплыву Большую Воду и там, в стране Великих равнин, у подножья Черных холмов, найду свой народ.
С этими слова она неторопливо опустила бретельку платья, обнажив прелестное плечико. Костилье шумно сглотнул слюну, де Брюэ нахмурился, а дикарь вонзился взглядом в искусно выполненный рисунок. Вопреки ожиданиям девушки он не стал падать на колени, воздевая руки к небу, и биться лысым черепом о паркет. Но невозмутимость его покинула: индеец побледнел.
— Ты все еще хочешь меня купить, вождь? — с вызовом спросила Златка.
— Прости меня, дочь Великой Совы! — глухо покаялся краснокожий дикарь. — Сидящий Медведь совершил ошибку.
Костилье всхлипнул, торопливо извинился и быстрым шагом покинул комнату. Через мгновенье, сквозь приоткрытую дверь, донеслись приглушенные рыданья с трудом сдерживаемого смеха. Индеец, подозрительно скосив глаза на всхлипывающий звук, вновь перевел взгляд на девушку. Златка поднялась из кресла, подошла к дикарю и покровительственно похлопала ладошкой по лысине. Глаза индейца испугано порхнули в сторону. Через минуту, приняв прежний невозмутимый вид, он с затаенным ожиданием промолвил:
— Племя лакоты с радостью увидит у своего костра дочь Великой Совы.
Де Брюэ выразительно крякнул, а дикарь вопрошающе уставился на девушку. Глубокомысленно прикусив губу, Златка, спустя мгновенье, с достоинством ответила:
— Я принимаю твое приглашение, вождь. Но... не сейчас. Жди меня позже.
— Мы будем ждать, — эхом откликнулся дикарь. — Я оставлю проводника, чтобы дочь Совы пришла к нам по кратчайшему пути.
— Дочь Совы не может заблудиться в лесу! — отрезала девушка.
— Прости меня, — вновь смешался индеец.
— Ступай! — она величественно взмахнула рукой. — А проводник... пусть остается.
Краснокожий дикарь молча кивнул и, столкнувшись в дверях с краснорожим Костилье, исчез, словно его и не было. Шевалье, несколько секунд прислушиваясь к затихающим шагам, с облегченьем разразился полновесным хохотом. Де Брюэ укоризненно покачал головой и требовательно спросил:
— И к чему весь этот спектакль?
— В горах Дакоты есть все, что нужно любому государству.
— А именно?
— Золото и армия, — напомнила девушка.
— Это сиу — армия? — насмешливо усмехнулся де Брюэ.
— Они смелы, воинственны и... не предают друзей, — задумчиво произнесла девушка. — Если их вооружить, то на первое время хватит.
— И вы хотите отправиться к ним в одиночку, — скептически вмешался Костилье.
— Неужели вы способны бросить девушку на растерзанье дикарям?
Мужчины замялись и смущенно переглянулись.
— А где же дух авантюризма? И куда пропало хваленое рыцарское благородство? — продолжала наседать Златка.
— Мадемуазель, — осторожно начал де Брюэ. — До гор Дакоты не одна неделя пути. Потребуется снаряжение, специалисты — если вы и в самом деле найдете золото, в чем я глубоко сомневаюсь.
— Найду! — мрачно пообещала девушка. — Но специалисты мне не нужны — обойдусь без них.
— Ну, а рабочие?
— Чтобы через месяц все побережье знало о месторождениях? — возразила она. — Добывать будут индейцы.
— Индейцы? — хмыкнул Костилье.
Повисло молчание, нарушаемое лишь тиканьем напольных часов.
— А деньги на экспедицию? — озадаченно отбил дробь по столу де Брюэ.
Златка и бровью не повела.
— Биржа в городе есть?
— Есть, но...
— С "но" разберемся позже, — категорично отрезала девушка.
— Это безумство! — с нажимом произнес Костилье. — Вы даже не представляете, что вас ожидает.
— Нас или вас? — ехидно поинтересовалась Златка.
Мужчины вновь умолки.
— Скажите, господа, вы верите в рок? В предначертание?
Она вновь огорошила их очередным неожиданным вопросом.
— Ну да, верим... а как же еще? — почти беззвучно пробормотал Костилье. — И в предначертание верим, и в переселение душ.
Девушка нахмурила брови и требовательно притопнула каблучком. Де Брюэ усмехнулся:
— Предвестницу рока — femme fatale — я вижу воочию перед собой.
Златка очаровательно улыбнулась. Взглядом указав на колоду карт, лежащую с краешка стола, она озорно предложила:
— Доверимся судьбе. Карты не лгут, и если они укажут нам дорогу, значит — суждено.
Де Брюэ весело рассмеялся и, наблюдая за тем, как неуклюже тасуется колода в руках девушки, спросил:
— Кстати, а что означает сова, нарисованная на вашем прелестном плечике?
Ни мало не смутившись, девушка пояснила:
— Это полярная сова. У многих племен индейцев, в том числе и у сиу, она — богиня мудрости и предсказания. В общем...
— Ведьма, — закончил за нее Костилье.
— Она самая, — охотно согласилась девушка, протягивая ему колоду. Недоуменно пожав плечами — не может же кавалер подозревать в очаровательной мадемуазель мошенницу! — он все же снял часть колоды. Острый коготок, вставленный между карт, остался, естественно, незамеченным. Трефовый туз, как и было задумано, оказался сверху. Положив колоду на зеленое сукно, она объяснила правила игры:
— Все просто. Я задаю вопрос, кто-то из вас отвечает. Отвечает быстро, не задумываясь — его устами будет говорить сама судьба. Все ясно?
Мужчины, обменявшись быстрыми взглядами, неуверенно качнули головами.
Златка вздохнула. Этому фокусу ее научил Денис, и непрошеная грусть волной поднялась в груди при одном воспоминании. Или... это не ее он учил? И кто такой Денис? Отмахнувшись от назойливых мыслей, она поднялась из-за столика и отошла на несколько шагов в сторону. Колода осталась сиротливо лежать на столе, привлекая внимание заинтригованных мужчин.
— Кто будет устами рока? — заутробным голосом вопросила она.
— Позвольте мне, — криво ухмыльнувшись, вызвался де Брюэ.
Костилье зябко поежился.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |