— У людей отношения в обществе во многом складываются похожим образом. Там, где лидеры не стеснены демократическими институтами ограничения своей "макакской" власти, они на каждом шагу злоупотребляют ею, транслируя своё превосходство ниже по иерархической лестнице. Но иногда старый альфа-самец зарывается настолько, что нижестоящий молодняк, которого вонючий старый мудак достал своими наездами, объединяются против чрезмерно агрессивного вождя с морщинистой мошонкой, и устраивают небольшую революцию снизу.
Все снова прыснули со смеху.
— А мне Крымов не представляется в столь ироничном свете! — нарушил веселье сердитый голос. Принадлежал он Борису Акушину. Журналист и писатель — он вынужден был покинуть Россию из-за постоянных угроз в свой адрес, и уже несколько лет проживал в Лондоне и периодически сотрудничал с русской службой ВВС. Акушин просто не переваривал нынешнего президента РФ:
— Николай Крымов мне напоминает иноземного захватчика, который явился со своими людьми в чужую страну — очень богатую на ресурсы, — случайно смог завладеть её троном; и вот уже 20 лет сосёт кровь из покорённого населения, пользуясь тем, что на его стороне сила оружия.
В этот момент с соседнего стола приподнялся странный господин и на неплохом русском, хотя и с отчётливым иностранным акцентом, неожиданно громко произнёс:
— Не соглашусь с вами! Вы извините меня, пожалуйста, что я столь бесцеремонно влез в ваш разговор, и что я, не будучи знаком, позволяю себе... но тема вашего разговора настолько близка мне и интересна, что я просто не смог удержаться, — всё это он произнёс почти заискивающим тоном.
Журналисты настороженно разглядывали набивающегося в собеседники соседа, решая для себя, что от такого ждать. По виду обладатель смуглой носатой физиономии напоминал итальянца, или южноамериканца, но уж очень старомодно выглядел — одет он был с безнадёжно устаревшим шиком: в классическую тройку, то есть на нём был серый костюм из хорошей шерсти с жилетом и кожаные туфли в цвет костюму. Перед тем как обратиться к ним, джентльмен вскочил на ноги и отвесил совсем уж архаичный полупоклон, и чуть ли ножкой не расшаркался! И как только такой "антикварный комода" занесло в эту туристическую забегаловку? В глазу господина поблёскивало стёклышко монокля, волосы гладко зачёсаны на прямой пробор по моде двадцатых годов прошлого века. Когда он улыбался, то с левой стороны у него матово отливали платиновые коронки, а с правой — нарочито блестели золотые. Под мышкой он держал трость с черным набалдашником в виде головы крупной собаки — мастиффа, либо дога.
Павлу Колобкову внезапно возникший персонаж стилистически напомнил Михаила Булгакова со знаменитой фотографии, где писатель тоже позировал с моноклем в глазу. Монокль Булгаков купил аккурат накануне премьеры "Дней Турбиных", и с удовольствием щеголял "буржуем" по нэпманской Москве, поигрывая обновой — вставлял его то в один глаз, то в другой. За такое можно было попасть на прицел ГПУ. Писатель будто дразнил судьбу, надевая галстук бабочкой, цветной жилет, ботинки с белоснежными гамашами на пуговицах...и даже, что показалось многим современникам совершенно невероятным, в один прекрасный день вставил в глаз монокль... "Что такое, Миша?! — спросил изумлённый таким видом коллеги Катаев. — Вы что, с ума сошли?!". "А что? — ответил Булгаков. — Монокль — это очень хорошо...".
А ведь этот оптический аксессуар выглядел в революционную эпоху крайне экстравагантно, в одном ряду с гаванской сигарой, цилиндром и другими приметами карикатурного "буржуя" или даже, скорее, "недобитого" аристократа.
И как только не крыли Булгакова в том числе коллеги-писатели! Товарищ Булгакова по газете "Гудок" Арон Эрлих даже выкупил знаменитый фотопортрет Михаила Афанасьевича у владельца фотоателье для выставки курьёзов "Сопли и вопли" и подписал: "Потомственный русский интеллигент, бывший врач и нынешний литератор... скромный труженик... и вдруг эта карикатурная стекляшка с тесёмкой!.. В предательскую минуту, слишком упоённый собственным успехом, он потерял чувство юмора, так глубоко ему свойственное...". На многочисленных карикатурах на писателя в советской печати его знаменитый монокль непременно дополнял облик автора "Белой гвардии"...
Глава 9 "Свидание с таинственной блондинкой"
"Профессиональному подрывнику" так называемых "морали, приличий и хорошего тона", "свободолюбивому анархисту" — Колобкову тоже, при всей странности такого выбора, импонировало в незнакомце с соседнего стола явное намерение как-то выделиться из общей массы, заставить тыкать в себя пальцем, устроить провокацию, а заодно поиграть со стилями, ведь это же так интересно!
Помимо некой схожести обликом с великим Мастером, говорливый господин одновременно очень смахивал на булгаковского Воланда — тот же демонический взгляд разноцветных глаз. Вплоть до того, что обстоятельства его появления почти дословно совпадали с текстом первой главы знаменитого романа, там, где иностранный профессор-консультант знакомится на Патриарших с московскими литераторами Берлиозом и Бездомным.
— Моя фамилия Бессорели, — представился господин журналистам и даже вытащил какую-то пластиковую карточку из внутреннего кармана пиджака, повертел ею в воздухе, однако тут же убрал, не дав толком разглядеть написанного. — Я писатель из Италия, — он немного коверкал слова, но это лишь придавало беглой речи "сына знойного Рима или Неаполя" особой пикантности, ещё он очень забавно жестикулировал, что тоже набавляло ему очков в глазах такого космополита, как Колобков. — Уже три года я пишу книгу о Россия и о вашем президенте. Моя фамилия вряд ли вам известна, ведь мои книги издаются только у нас в Италия. Но я питаю робкие надежды, что мой новый труд привлечёт некоторое внимание в России.
— Приятно познакомиться, сеньор Бессорелли! — протянул ему руку Колобков. — Так вы специалист по нашей стране?
— Я специалист по вашему президенту, — несколько самонадеянно и бурно объявил итальянец, временами от возбуждения переходя на слипшийся фальцет. — Мне становиться хохотать, когда Крымова пытаются представить этаким басурманином чужаком, установившим в России подобие оккупационного режима. Получается что-то вроде маньчжурская династия в средневековом Китае, или викинги-норманны, волей случая подчинившие себе бриттов и жестоко эксплуатировавшие покорённое население острова. Только это, извините, полнейшая чепуха!
— Гм... — сурово промычал Акушин, раздраженный наглой попыткой какого-то "макаронника" защитить этого упыря. — Ну, это уж, извините, ваше личное мнение.
— Прошу тогда и меня извинять, — тонко улыбнулся Акушину итальянец, отвесив писателю-иммигранту персональный издевательский поклон, то есть фактически состроив козью морду. — Но в этом я разбираюсь лучше вашего, — горделиво надул щёки иностранец, — потому что я лучший в мире эксперт по Крымову!
"Такой наверняка "до кучи" должен фанатеть и от своего Муссолини заодно с Пиночетом", — мысленно решил Колобков разглядывая оратора, и удивляясь как этого вежливого "поедателя спагетти" вдруг распёрло от собственной важности.
Незапланированное шоу выглядело до того забавным, что Павел даже незаметно решил снимать "эксперта" на камеру телефона. "Тихий средиземноморский псих" на глазах превращался в буйного "нашенца" готового порвать как грелку любого "ненашенца" на эфире у телеведущего Владимира Свистунова на первом федеральном телеканале", — так журналист решил обозвать ролик прежде чем выложить его на своём ю-туб-канале.
— Николай Крымов, как у вас говорить: "есть плоть от плоть русского народа!" — на голубом глазу вещал итальянец притихшим журналистам (точнее на жёлтом или зелёным, ибо обладатель зрачков разного цвета успевал подмигивать слушателям обоими, то ли издеваясь над ними, то ли в следствии нервного тика от накрывшего его перевозбуждения). — Крымов впитал в себя все достоинства и недостатки России! Для выживания в борьбе за власть ему приходилось использовать все возможности: образовывать не слишком красивые союзы с сомнительными попутчиками, не брезговать мимикрией и симбиозом, но таков русский человек! Уверяю вас, посади десять ваших случайно выбранных соотечественников на его место и как минимум восемь из них начнут со временем вести себя так же, а то и хуже. Другое дело, что далеко не у каждого есть способности к управлению такой огромной страной.
— Да никому из прежних правителей — ни Сталину, ни Хрущёву, ни Брежневу — и в голову бы не пришло так нагло, цинично, мафиозно противопоставлять узкоклановые интересы интересам подавляющего большинства граждан! — запальчиво воскликнул Акушин, которому вообще-то несвойственно было вести себя так задиристо и спорить с кем-то почти до драки.
— Крымов делает народу хорошо — он создаёт ему новое переиздание великой империи! — отчеканил Бессорелли.
— Простите, — после паузы заговорил Колобков, почти с восхищением разглядывая мелющего фантастически шикарную чепуху иностранца. — Вы так уверенно говорите о нём, будто хорошо знаете Николая Николаевича лично.
— Говорят: чужая душа потёмки, — загадочно протянул Бессорелли, устремив мгновенно ставший задумчивым взгляд куда-то мимо журналиста вдаль. — Но Николай Николаевич мне в некотором смысле не чужой. Эта душа человеческая по своей природе может и хочет только безраздельной власти, и ничего плохого в этом лично я не вижу. А в демократа при таком убеждённом демократе, каким был первый мэр Санкт-Петербурга Анатолий Сончак, он лишь играл, иначе не сделал бы карьеры... Я же говорю вам: ему приходилось мимикрировать, как хищному насекомому приходиться притворяться безобидной букашечкой, чтобы подобраться к обманутой добыче на расстояние уверенного броска. Зато он будет прославлен в веках как новый Цезарь. И ради этого легко распнёт любого, в том числе этого крикуна, что возомнил себя спасителем России и всячески копает под моего Крымова с помощью своих любительских разоблачений в Интернете.
— О, как интересно! — ещё более оживился Колобков. — Так Крымов в вашем представлении этакий Нерон и Калигула "в одном флаконе", а Алексей Запальный, — как я понял вы его имеете в виду под "крикуном", — наверное, новый Христос? И его снова распнут?
— Именно!
— Кто? Полицейские? Прибьют беднягу Запального к воротам ближней дачи Крымова что ли?
— Зачем? — ухмыльнулся изумительный апологет Крымова. — Это сделают миловидные интеллигентные женщины в судейских мантиях, а Голгофой вашего "Христа" станет Бабушкинский районный суд города Москвы. Так что никаких суровых легионеров с грубыми лицами, вбивающими гвозди в руки и ноги этого парня не будет. Но многотысячная толпа наблюдателей снова станет требовать "Распни его! Распни!". А тем, кому его будет жаль, всё равно окажутся бессильны перед стеной щитов когорт воинов в чёрных доспехах, с опущенными на твёрдые лица незапотевающими забралами шлемов.
— Да вы спятили, если сами верите в этот бред? — разозлился Борис Акушин, немало настрадавшийся от крымовского режима за свои тексты и интервью. В отличие от Колобкова, которому иностранец показался даже забавным и достойным пристального изучения, у Акушина он с первых слов вызвал лишь раздражение.
— Сами вы... — рыкнул в ответ иностранец, впрочем, тут же сделавшись совершенно спокойным, и странно прищурился на беглого писателя-эмигранта, и почти дословно словами булгаковского персонажа сказал с непередаваемой ласково-покровительственной интонацией: — А что есть такое параноидальный бред в форме острой мании преследования, — так это вы сами уточните у своего лечащего врача, любезный Борис Шалмович.
Под его взглядом Акушин вдруг смутился, опустил глаза и даже не поинтересовался откуда иностранцу известно его отчество.
Южанин мстительно сверкнул демоническими глазами оттого что словно рапирой поразил своего критика в самое уязвимое место, и с самодовольной ухмылочкой продолжил:
— Многие в Европе восхищаются Крымовым, как когда-то восхищались молодым Муссолини, поэтому моя книга обречена стать бестселлером! И всё же мне хотелось бы кое в чём усилить её. Может кто-нибудь из вас, сеньоры, подскажет, как можно устроить интервью с Николя Крымовым без долгой бюрократической волокиты?
Никто ему не ответил, да Бессолини не очень и рассчитывал на это, ибо втайне обращался напрямую к тому, чьё воображение породило эту сценку (в которую он так бесцеремонно внедрился). Именно для этого рьяный фанат российского президента и затеял весь этот разговор, стараясь сделать приятно тому, кто сейчас находится "за кадром". Понравиться незримо присутствующему поблизости режиссёру.
— Впрочем, сеньоры, прошу не обижаться, если я кого-то больно задел в нашем споре! — миролюбиво предложил итальянец, отныне пересыпая речь короткими восклицаниями на итальянском. — Политика не должна разъединять людей. Если же кто-то всё-таки считает себя обиженным мною, то пусть утешением вам послужит то, что на самом деле нашего разговора никогда не было...а всё, что тут произошло, было всего лишь игрой чужого воображения.
Пока журналисты вникали в смысл его странной фразы, загадочный персонаж в пенсне решил откланяться. Напоследок старомодный господин снова рассыпался в извинениях:
— Позвольте от всей души поблагодарить вас за возможность высказаться, и покорнейше прошу извинить, что отвлёк вас своей болтовней, тем более что вас, — тут он обратился к Колобкову, — очень скоро ожидает пикантное событие.
— Неужели мне отрежут голову! — хулиганисто спросил Колобков, чувствуя себя прям Берлиозом в знаменитой сцене легендарного романа.
— Нет, что вы! — захихикал собеседник загадочно подмигивая и будто указывая куда-то жёлтым глазом за спиной Павла. — Вас ждёт...э... — он будто о чём-то задумался на секунду и глядя в потолок зашевели губами, — Часы на ратушной башне, называемые "оком дьявола", что на Староместской площади старой Праги уже пробили, на зодиакальном круге скорпион скоро войдёт в нужную фазу луны... фигура смерти уже прозвонила в колокольчик, скоро скелет перевернёт свои песочные часы, турок покачает головой, скряга затрясёт кошельком и красавчик-тщеславие вскинет зеркало... — странный итальянец вновь критично покосился на Колобкова и успокоил, — не-ет, смерть вам пока не грозит, вас ожидает гораздо более приятное, я бы даже описал "это" как пикантное событие... свидание с ослепительной блондинкой, её так и зовут — "Блонди".
— Гм... — на этот раз вслед за притихшим Акушиным настал черёд Колобкова озадаченно мычать, отдуваться и крутить головой в поисках объявленной блондинки. — Ну уж, это, извините, маловероятно.
— Уж будьте уверены! — радостно заверил иностранец. — И даже благоухающий поцелуй испытаете. Завидую прям вам! Так что вашу, несомненно бесценную голову, ждёт не менее увлекательная манипуляция.
— Нет, это вряд ли, — твёрдо мотнул круглой, как шар головой Колобков,
— Уж будьте уверены! — захихикал иностранец. — Эта дама уже с нетерпением ждёт свидания с вами, здесь — совсем неподалёку!
Он взглянул на часы и поспешил откланяться, вдруг вспомнив, что его ждут по срочному делу.
