1. Лёхин с Шишиком на плече

— Чистоплюи поганые! Почему ты меня видишь?!

— Потому что!

Лехин расстроенно потряс ладонью с растопыренными пальцами. Носового платка не взял, и смыть грязь негде. Вот еще проблема. Не хватает еще инфекцию подхватить.

— Эй, ты, каланча! Пошли, водичку покажу!

Предложение было сделано мирным тоном, но Лехин на всякий случай взглянул на "помпошку". Кажется, Шишик ничего против не имел.

Водичка нашлась между дверями маленького кафе "Пицца" и парикмахерской. Плохо закрытый кран торчал из стены, и вялой струйки оказалось достаточно, чтобы получить хотя бы впечатление чистоты.

Кожа больше не пахнет — и ладно.

Напротив дома с "Пиццей" бетонная ограда придерживала насыпь, за кустами которой пряталась не очень оживленная дорога. В ожидании, пока рука высохнет, Лехин примостился на бетоне, коротышка пристроился рядом.

— Значитца, видишь. А на ту сторону чего собрался? Тока не говори, что живешь там. Шишики уже давно наслышаны про темное место и не пойдут туда даже с человеком.

— Меня Лехин зовут, — представился Лехин, вспомнил и добавил: — Алексей Григорьич. А как вас звать-величать?

— Дух болотный я. Ежели давненько в городе живешь, помнишь, наверное, что там вон, где темная сторона сейчас, раньше болото было. И какое богатое! Ягод-то на нем немерено-несчитано было! А мох-то какой богатый был! Хоть вместо ковров стели. Лет двадцать назад от меня вонью не несло, все травами больше... Эх, жизнь сиротская!.. Осушили болото, а мне куда деваться? Вот и слоняюсь по канализации. Думаешь, небось, самому не противно? Еще как... Ерошкой меня звать.

— Очень приятно. Темная сторона — это то, что за дорогой?

— Ага, оно самое.

Болотный дух как-то быстро заткнулся. Лехин выждал, но Ерошка, кажется, не собирался распространяться на интересующую тему. Почему бы это? Сам же первый упомянул.

— Домовые говорили, что там духам, вроде привидений да Шишиков, жить нельзя. Вот и вы подтверждаете. А почему нельзя?

— А ты вообще кто такой, что якшаешься с нами? Хитер, братец, не ответил ведь, почему меня видишь. Это, значитца, тебе все расскажи да выложи, как на духу, а я, значитца, без своего останусь?

Лехин обернулся на невидимую за кустами дорогу. Идти куда-то на ночь глядя, в пустоту, не имея ни малейшего представления, что там такое и с чем его едят... А здесь — красота: сидишь себе на ограде, слушаешь шепоток струйки из крана и время от времени перебрасываешься репликами с не очень симпатичным, но все же доброжелательно (в сравнении с пустотой) настроенным существом. Он взглянул на Ерошку и наткнулся на ехиднейшее выражение, которое только можно было рассмотреть под густущей растительностью — "Ага, мол, не хочешь секретами-то делиться!"

— Ладно, — сказал Лехин. — Вам как — с подробностями или?..

— Ночь длинная, а сказки я люблю послушать! — заявил Ерошка и ухмыльнулся: — Особенно, такие, со страшилками.

Для полного впечатления дружеской беседы недоставало одной детали. И эту деталь Лехин выудил из кармана. "Сникерс" он купил в одном из круглосуточных киосков на остановке, где маялся в ожидании позднего троллейбуса. Переломив конфету пополам, он предложил Ерошке угощение и начал рассказывать. Лехин справедливо рассудил, что болотного духа интересуют лишь взаимоотношения человека и представителей паранормального мира. Потому он со спокойней совестью опустил в рассказе путешествие в выставочный зал. Подробностей и без того хватало. История получилась такой красочной, что Лехин невольно примерился к ней со стороны и признался себе, что таких откровенных врак сроду не слыхивал. Странно: пересказываешь событие из собственной жизни — и сам себе не веришь.

Ерошка — поверил. Он внимал Лехину с таким яростным сопереживанием, так отзывчиво, что забывал о конфете, в которую попервости вцепился. Конфета таяла,и тогда он вспоминал и торопливо чавкал, быстро-быстро облизывая пальцы.

История закончилась, закончилась конфета, а Ерошка обрел законченный облик существа не только грязного, но грязного в идеале: извазюканные в сладком борода и космы были даже на вид потрясающе липкими. И Лехину захотелось — изо всех сил захотелось! — найти подходящую лужу и хоть немножко прополоскать болотника... Оказалось, что Ерошка тоже имел свои понятия о чистоплотности: закончив слизывать шоколад с пальцев, он спрыгнул с ограды и устремился к крану. Там он привел себя в относительный порядок и объявил Лехину:

— Сам я знать не знаю, что делается на темной стороне, но проведу тебя в местечко, где тебе обскажут, что и как. Пойдешь ли?

— А куда деваться, — пробормотал Лехин, вставая с ограды.

11.

Местечко оказалось огромным подвалом жилого дома. Лехина Ерошка провел через подвальное окошко. Пока Лехин ногами вперед втискивался в узкий лаз, он горячо молил, чтобы рядышком не объявился милицейский патруль. А то ведь беда! Человек лезет в подвал! Или бомж, или беглец из психушки. И улица-то длинная — со всех сторон как на ладони. И фонарный столб нагло торчит неподалеку.

Влез. В подвале тихо и гулко. Кто ни пройдет на первом этаже или слово окажет, воду ли включат — все отчетливо слышно.

Где по утоптанной земле, где по расхлябанным доскам настила Лехин спешил за Ерошкой, помогая себе в пути фонариком. Странное сооружение — стена из разнокалиберных досок — словно сама приблизилась к ним, шатаясь в неуверенном свете. Совершенно невероятная стена. Впечатление, что кто-то однажды придумал соединить две доски, другому понравилось — он добавил еще, и с тех пор каждый заходящий в подвал считал своим долгом прибивать доску к доске — бесконечно. Игра такая. Слой за слоем, с огромными дырищами. Лехин даже посветил вокруг фонариком в надежде обнаружить молоток и коробку с гвоздями. Она-то обязательно должна быть где-то рядом.

Не нашел, зато вовремя увидел, как Ерошка поворачивает вниз небрежно и косо прибитую доску. Потом — ту, что за ней. Лехин не понял — зачем, но спросил главное:

— А как вы узнаете нужную?

— Да на них на всех метки понаставлены.

Лехин пригляделся и с трудом различил на досках меловые отметины-стрелки. Куда стрелка указывала, туда ее и тянул болотный дух. Сообразив, Лехин сам принялся крутить доски, и вскоре появился лаз приличных размеров. Правда, человеку все равно пришлось съежиться и скорчиться даже, пробираясь вперед. Но Лехина не теснота пугала, а страх перед занозами. Маленькие, но ведь такие вредные! Поэтому он быстро прополз под нависающими досками. И, только очутившись на другой стороне, спросил у сопящего Ерошки:

— А кто такую стенку придумал?

— Привидения, кто же еще?

Лехин с сомнением оглянулся на доски. Ладно, не так важно в чем врет, а в чем не врет Ерошка. Суть в другом... Сочетание странное — нематериальные призраки и реальные доски... Шишик дернул за ухо и, когда человек встретился с ним глазами, запрыгал на плече. Одно-два мгновения — и Лехин уловил, что хочет сказать ему "помпошка": Ерошка не врет. Тогда как?..

Но размышлять над загадкой уже некогда. За дощатой стеной с потайным лазом появилось свободное пространство — квадрат метра два на два. Дальше — обыкновенная кирпичная стена. Под нее уходят неуклюже выкопанные в земле ступени.

— Нам сюда?

— Куда ж еще? Сюда, конечно. Слышь, Лехин, Лексей Григорьич который. А ты и вправду привидениям помощник? Али все ж таки сказки это?

— Сам ты сказка, — пробормотал Лехин.

Внизу лестницы его поразила железная дверь с "глазками" сверху донизу. И напомнила гангстерские боевики. Нет, ну все правильно. Сейчас Ерошка постучит условным стуком. Откроется заслонка одного из "глазков", с той стороны оглядят незваных посетителей на предмет благонадежности. Затем хриплый бас невидимого качка вопросит, что им здесь нужно, и болотный дух ответит, что пришли они к самому большему боссу с выгодным предложением. Потом дверь страшно пролязгает открываемыми замками и засовами. Их впустят и обыщут (Лехин невольно прижал ладонь к ремням под рубахой).

Ерошка и правда простучал что-то ритмичное. "Глазок" на его уровне засветился — там, за дверью, было светло! Но, вместо ожидаемого прокуренного баса, оттуда раздался радостный тонюсенький визг многих и многих... кого?!

— Ерошка! Ерошка! Это Ерошка пришел! Открывай дверь — Ерошка пришел! Слышите? Это Ерошка!

— Тебе здесь рады, — заметил Лехин.

Смачный плевок в сторону и насупленные брови болотного духа заставили Лехина усомниться, что он правильно понимает происходящее.

Железная дверь, в лучших традициях фильмов ужасов, угрожающе заскрежетала и с раздраженным подвывом отъехала. Стайка голубоватых огоньков заплясала вокруг головы болотника и завопила писклявым хором:

— У нашего Ерошки сырая бородешка! Ерошка — Ерошка, сырая бородешка! У нашего Ерошки мозгов-то на пол-ложки! Ерошка — Ерошка, мозгов-то на пол-ложки! У нашего Ерошки весь ум отъели кошки! Ерошка — Ерошка, весь ум отъели кошки! У нашего Ерошки дырявые калошки!...

Лехин изумленно воззрился на вопящие огоньки. Перебивая хор пронзительных нахальных голосишек, Ерошка отчаянно закричал:

— Лексей Григорьич, включай фонарище свой!

Выключенный при намеке на свет, фонарик все еще был в руке. Лехин послушно нажал на кнопку.

Огоньковая стайка с визгом рассыпалась по темным углам нового "предбанника" (опять дверь впереди!). Яркое голубое свечение вспыхнуло внизу, будто светлячки столпились, толкая друг друга, в щелях стены; вспыхнуло — и пропало.

— Благодарствую, — проворчал Ерошка и тихо добавил: — У, оглоеды беспардонные...

Лехин уж не стал говорить ему, что Шишик, снова прижавшись к уху, неудержимо хихикает. Уху было тепло, и человеку это нравилось.

12.

И никаких лестниц! В укромном уголке нарисовалась скромная дверца. Не такая могучая, как предыдущая, не железная, а дохленькая — из наскоро сбитой фанеры. Зато с железным кольцом — стучаться. Ерошка и отстучал. А пока ждали, Лехин все-таки поинтересовался:

— А что это было? Ну, те, кого мы светом прогнали?

— Огни болотные. Жили при болоте — спокойные да степенные были. А как в городе оказались, город-то их попортил. Непочтительны стали.

Дверцу не открывали и не открывали. Лехин изучающе водил лучом фонарика по ее поверхности и размышлял, в какое место, если придется, ударить, чтобы дверца махом слетела с петель. И лучше — ногой. Кулаком и замахиваться боязно: фанера вся драная, занозистая.

Воинственные мысли прервал Ерошка, буркнув:

— Чтой-то долгонько они.

— Может, никого нет?

— Скорей, не слышат, поди. Ну-тка...

Он просунул руку между листами фанеры, повозился. С металлическим щелчком дверца уехала в помещение — Ерошка чуть успел отскочить.

— И правда, никого... — мрачно сказал болотный дух и вдруг забеспокоился: — А огни-то, слышь, больно веселые были. Никак случилось что?

Лехин повеселел: "На подходе к явочной квартире мы увидели тревожный сигнал — хоровод поющих огоньков. Они орали так радостно, что стало очевидным: явка провалена".

За дверцей висела... мм... Лехин назвал ее дерюгой. В общем, грубое полотно, мягко говоря. За нею слышались довольно странные звуки (почему-то здорово зачесались кулаки): плотные, тяжелые звуки падающих мешков, например, с мукой; а также гулкий звук множества выбиваемых в предпраздничный день ковров и половичков — и, время от времени, сухой треск сталкиваемых друг с другом крупных деревянных предметов.

— Ну вот, — расстроенно сказал Ерошка. Кажется, он сообразил, что происходит за дерюгой. — Придется погодить чуток.

Если он собирался на пару с Лехиным отсидеться в "предбаннике", то, к его сожалению, им даже повернуть назад не дали.

Дерюга мотнулась, и к их ногам свалился человек. Он яростно махал руками и ногами, лежа на спине. Наверное, хотел встать, но все время заваливался именно на спину. Мгновением позже из-под дерюги, тоже снизу, въехал еще один. Он с лету врезался в первого. Тот оставил попытки подняться и сразу вцепился в очевидного противника.

Сначала обалдевший, Лехин решил, что первый хочет драться. Выяснилось — нет. Взгромоздившись на второго, он ухватился за дерюгу и рванул вверх. Несчастная дерюга затрещала по всем гвоздям, которыми была прибита к деревянным косякам и балкам, — и рухнула, уже победно закутав-запутав неожиданных пленников.

Едва дерюга свалилась, Лехин машинально шагнул помочь бедолагам и замер, буквально загипнотизированный.

Огромный зал заводской столовой (работал он как-то на заводе, мог сравнивать) впечатлял до шока. И не своими размерами. Он, зал этот, безостановочно шевелился. Ворочался, приглушенно шкворча, словно почти доваренная каша. То есть народу было много, и народ дрался. Не слишком крупно. Лехин успел заприметить лишь одну кучу-малу — человек на восемь.

Наверное, оттого что драк было много, а настоящих драчунов — не очень, и дрался народ не жестко, без злобы, а как-то вяло и даже деловито: надо, мол, вот и машем ручками. Болотный дух меж тем приладил ладошку ко лбу — козырьком над глазами, будто всматриваясь в даль необъятную. Увиденное ему не очень понравилось. Впрочем, философски вздохнув, Ерошка ухватил Лехину штанину выше колена и потянул за собой.

— Чего рот разинул? Пошли!

"А если в физиономию двинут?! — ужаснулся Лехин и поспешно окинул взглядом зал, подсчитывая потенциальных желающих. — Человек шестьдесят! Если все сразу навалятся, ни один прием не поможет... Все, хана... Куда влез?.. Зачем?.."

Но посетители странного заведения, похожего на заводскую столовую и низким потолком, и обшарпанными стенами, были слишком заняты, чтобы уделить активное внимание вновь вошедшему.

Первый же столик, мимо которого шли Ерошка и Лехин, занимали трое. Обычно воюют две стороны, а уж сколько на каждой — по обстоятельствам. Здесь же каждый лупил кого достанет. Невольно глядя во все глаза, Лехин отметил хорошо одетого мужчину с жутким, обмякшим с перепою, словно тесто лицом, и двух бомжеватого вида мужичков. Когда бомжи сцепились меж собой, жутколицый ненадолго откинулся от стола и рассеянно взглянул на Лехина. Лехин, уже уходя, кивнул ему — и застыл: глаза сидящего разъехались в стороны и остановились — один зрачок наверх, другой — вниз. Лехин медленно поднял руку к сердцу: нет, он, конечно, видел, как некоторые ловко сводят глаза к носу, но — наоборот?..

Один из бомжей перегнулся через стол и с маху опустил кулачище на макушку жутколицего. Глаза того будто подпрыгнули и быстренько съехались в кучку, а их обладатель тоненько заржал стыдливой лошадью, которую щекочут в неположенном месте. Впечатление усиливалось тем, что время от времени он еще и взвизгивал очень похоже на несомненное "иго-го!".

Отворачиваясь за тянущим его Ерошкой, Лехин уносил в памяти яркий кадр из "Сцены за столиком": второй бомж обхватил первого и, похоже, старался придавить хорошенько, в то время как первый не выпускал из левой руки шевелюру жутколицего, который, очутившись на полу, со скорбным выражением лица пинал все ноги в пределах досягаемости.

Обходя шевелящиеся тела или перепрыгивая через них, Лехин вскоре уловил общую для всех присутствующих закономерность. Посетители странного заведения дрались, но что-то не то было во всех их движениях. Один субъект, например, не воевал, но очень хотел взять со стола граненый стакан с жидкостью на дне. "Почему не рюмка?" — только подумал Лехин и мгновенно получил ответ: в очередной раз нацелясь на стакан, субъект резко подал растопыренную ладонь вперед, врезал по посуде, стакан крутнулся, собираясь взлететь с ближайшего края. Не успел. Субъект упал на него грудью, умудрился не раздавить, снова сел, пожирая предмет вожделения алчущими глазами на поразительно унылой мордели...