...спустя десять с половиной минут после появления аномалии шаровые молнии начали двигаться активнее, после чего резко погасли. Ещё по прошествии трёх минут облака стали расходиться в разные стороны. После окончательного рассеивания скопления в воздухе резко повысился уровень озона, о чём свидетельствовал специфический запах и ощущение свежести...

...тов. Колышев был отправлен на лошади обратно в научное отделение посёлка Норильск с черновым вариантом отчёта, сделанным на месте наблюдения...

...подпись: старший наблюдательной смены — тов. Гришин."

Старший лейтенант Горликов ещё раз пробежался взглядом по напечатанным строчкам. По краю сознания проскочила мысль, что главный учёный явно имеет связи в местной типографии — иначе как бы он сумел так быстро сделать нужный документ? Проскочила — и исчезла, отодвинутая более насущными проблемами. Присутствие рядом младшего политрука Крыжова и воентехника 1-ого ранга Сировцева не добавляло спокойствия, наоборот — первый мог в любой момент начать задвигать лекцию о пользе физической работы, трудолюбия и верности стране, а всё, что не попадало под эти понятия, спокойно приравнивалось к убиванию времени, безделию и, как вывод, вредительству — со всеми вытекающими. Инженер, как правило, молчал, вот только всё невысказанное он потом выкладывал на бумаге во время очередного сбора отчётности и отсылки её поездом в Дудинку. Там документы дополнительно упаковывались, грузились на корабль и отправлялись в Москву. А ещё через некоторое время по телеграфу старлею приходил нагоняй за низкий моральный дух обитателей посёлка и медленное ведение работы из-за нехватки стройматериалов либо нерационального использования выделенных ресурсов. В конце каждой телеграммы, конечно же, было написано, что "понимаем, сочувствуем, кирпичи вышлем в срок, а пока — работай". Ну, про кирпичи — это так, в качестве примера... но суть от этого не менялась. Работы было — непочатый край: невзирая на первый файнштейн, полученный на заводе в позапрошлом месяце, и празднование в честь данного события, продолжение строительства никто не отменял. Буквально на прошлой неделе пришёл приказ сверху — начать съёмку местности для нужд будущего строительства нового города, который рассчитывали заложить на берегу Долгого озера. Казалось бы — всё, нашлись научники-топографы, нашлись инструменты, ещё немного — и работа будет сделана, после чего результат отправят по инстанциям. Затем приедет подкрепление к тов. Сировцеву в размере строительного батальона с кучей техники. И будет всем счастье — ответственность за стройку можно будет переложить на плечи инженера, как человека, располагающего гораздо большими возможностями в плане возведения новых домов, по сравнению со скромным комендантом гарнизона, начитывающим всего две неполных роты личного состава...

Не срослось. Один из научников организовал в посёлке нечто вроде "шарашки", с той лишь разницей, что работала она, похоже, только для собственного удовлетворения. Можно было прикрыть лавочку и забыть про это дело, но, во-первых, до этого никогда не доходили руки, а всё свободное от работы время тратилось на крепкий сон, приём пищи и изредка — на небольшие прогулки по строящемуся населённому пункту. Во-вторых, "шарашка" открылась с молчаливого согласия воентехника, после того, как главный учёных показал Сировцеву непонятную бумажку, присланную почтой из АН СССР. Было дано добро на создание некоего научного отдела, который будет приносить пользу комендатуре прогнозом погоды, поиском скальной породы под новые здания, замером глубины местных болот и прочими, малопонятными честному пролетарию делами. Главное — помощь с их стороны есть, вреда, считай, что и никакого нет (хотя политрук имел на этот счёт своё, особое мнение, но с учётом разницы званий его и старлея — политработника всё время забывали спросить, а в случае "лекции" — притворялись глухими). И тут на тебе! На взмыленной лошади в посёлок влетает помощник кого-то там, бежит в двухэтажное здание "шарашки", а через полчаса ко двору комендатуры прибывает делегация во главе с самим Степанычем — так за глаза называли профессора Сидоренко — с целью немедленного разговора с ним, Горликовым, на тему непонятной аномалии, которая может быть угрозой для всего посёлка. Первую часть фразы старлей благополучно пропустил, собираясь послать нахала на все четыре стороны, но слово "угроза" заставило прислушаться к тому, что говорил этот сухонький старичок...

...после крайне напряжённого разговора, в котором комендант старался удержать маску невозмутимости и не перейти на маты, а главмозг — доказать какую-то ахинею про электропроводимость воздуха, напряжённость атмосферного фронта, которая не может достигать таких величин, каких она, судя по яростному размахиванию руками, всё-таки достигла — после всего этого старлей глубоко пожалел, что сам вызвался сюда, на эту должность. Ну что стоило тогда, подавая рапорт, не улыбатся и не выражать просто фантастическую готовность к свершению великих подвигов? С другой стороны, когда дают новое звание — ещё не так лыбиться будешь...

Суть принесённых учёным вестей сводилась к следующему: в юго-восточном направлении от посёлка происходит какая-то хренотень с участием ненормального количества молний, причём хренотень эта имеет нехилые размеры и способна спокойно накрыть весь Норильск с прилегающими территориями. Суммировав всё, что было ему известно об обычных молниях, получив крайне развёрнутое представление о молниях шаровых и прикинув масштабы всего произошедшего, Горликов пришёл к выводу, что при появлении подобной бяки рядом с посёлком у всего населения имеется очень неплохая возможность запечься в собственном соку и до хрустящей корочки. В качестве временной меры Степанычем было предложено выставить наблюдательные посты по всему периметру, с обязательными телеграфными линиями, чтобы в случае повторения неведомой напасти успеть предупредить комендатуру, а та уже сообщит о надвигающемся Большом Песце остальным. На это от еле сдерживающегося старлея был получен однозначный ответ, что, во-первых, такого количества аппаратуры у него попросту нет, а во-вторых, что своих людей у него и так не хватает — охранять и патрулировать ГУЛАГ, это вам не тигр чихнул. И потому было предложена встречная идея — почему бы товарищам учёным не организовать наблюдение самим, а лучше — отправить группу к месту, над которым появился данный феномен: дескать, чем ближе они подойдут, тем легче будет разобраться — что же это за аномалия такая. Пусть возьмут с собой свои приборы и передвижную лабораторию, а пять-шесть бойцов в помощь он, Горликов, так и быть, обеспечит.

На том и порешили. Но выход был отложен на завтра — ведь, как известно, утро вечера мудренее. И потому все, кто был не заинтересован в предстоящем деле, разошлись по своим местам: собравшиеся рядом с комендатурой бойцы потопали в казармы, учёные собрались в кучку и потянулись к "шарашке", а три начальника остались в кабинете, обдумывая сложившуюся ситуацию.

— Может, отослать телеграмму в столицу, а? — взял слово комендант. — Нутром чую, что-то затевается, и причём без нашего ведома.

— В смысле? Считаешь, учёные что-то мутят, и готовят пакость?

— Нет, при чём здесь эти светила науки? Я Виталию доверяю. Конечно, он тот ещё... интеллигент. И потому нужен за ним глаз да глаз. Но панику на пустом месте он бы никогда не стал разводить, а актёр из него никакой. Значит, действительно что-то случилось.

— Возможно, что и не было ничего. Скажем, обычная гроза, без всякой фантастики... — Вставил слово молчавший до этого момента Сировцев. — У этих научников ведь всё не как у людей — вдруг самогон хлестали на своём посту, а там... глюки всякие, белочка... вот и привиделось.

— Не, будь белочка, тот помощник в жисть не сумел бы к нам так быстро прискакать. Вряд ли.

— А если — фальсификация? Даты и время на бумажках, знаете ли, можно любые написать. А вот когда было напечатано по-настоящему — только хрен ведает. Сделали эту бумажку ещё вчера, а сегодня спектакль разыграли. Ты, Егорыч, говоришь, что знаком тебе этот старикан — а ежели нет? Притворяться все умеют, кто-то хуже, кто-то — лучше. Но умеют.

— Андрей, вот только не надо разводить тут теорий заговора. Я ж тебя ясно сказал — не тот человек Степаныч, чтобы изображать из себя тупицу. Не тот. Значит, в самом деле произошёл такой катаклизм. Локального масштаба. И заметь — в мире ещё много чего есть, о чём советская наука пока не имеет никакого понятия. Потому делаем выводы — аномалия ранее нигде не наблюдалась, а вот у нас выросла средь бела дня. Бывает. Менделеев, химик, свою таблицу во сне открыл, а мы чем хуже? Всё, что можно, уже сделано, теперь ждём результатов от завтрашнего похода. От своих слов не отказываюсь — дам им пятерых красноармейцев и сержанта Котина. У них вроде как через четыре дня отгул — пусть отработают вместе с товарищами учёными, а затем лишний день им добавлю, пусть знают, что я о своих забочусь.

— Есть одна мысль... — сказал Сировец. — Написать образец телеграммы, и послать его в Дудинку. Если что-то случится — чтобы сразу отправили в Наркомат. "Внутряки" не только с врагами народа работают, но и прочими делами в стране занимаются. И дневник завести — вон, пусть наш доблестный комиссар...

— Которому до комиссара как до Луны... — с усмешкой вставил образец "доблести".

— ...возьмёт тетрадь и будет записывать всё обо всём, что связано с нашей проблемой. Если ничего серьёзного не произойдёт — бросим в печку, а коль придёт беда — возмёшь машину и бегом в порт. Там на пароход садишься, и с ценным докУментом плывёшь на малую Родину. Ну, а мы тут как-нибудь сдюжим, верно, Василь?

— Правильно говоришь, Паша, правильно: старлей-комендант и жутко изобретательный воентех — сила! А пока предлагаю попить чайку и разойтись по домам — завтра тяжёлый день. Ох, что-то будет, точно вам говорю...

Горликов достал из комода три фарфоровых кружки, насыпал заварку и стал дожидаться, когда закипит вода в железном чайничке, который стоял на печи и уже выпускал тоненькие струйки пара...

* * *

Место: восточный КПП пос. Норильск.

Время: 27 августа 1940 года, 9:34 (местное)

— Ну чего вы там копаетесь? Что, эти часы тоже надо с собой брать? Не часы? А что? Ба-ро-метр? Нда. Ну ладно, давайте ко мне — как раз место свободное осталось. Ого, тяжёлая штука! Да понял уже, что хрупкий — всё у вас, граждане учёные, хрупкое, и сами вы... ась? Молчу, товарищ сержант! Как рыба!

Процессия из десяти человек прошла через открытые ворота и направилась по тропинке, отходившей от железнодорожного полотна, которое огибало город с южной и восточной стороны. Первоначальный маршрут пролегал от КПП до Норильской реки, а затем по её берегу на юго-восток. Затем, добравшись до притока Норильской — Рыбной речки — группа должна была двигаться уже по берегу второй в южном направлении.

Попыхтев табаком и потратив некоторое время на принятие решения, сержант Котин сплюнул и послал того, кто составлял план похода, в неизвестное, но, очевидно, очень плохое место. Затем достал карандаш, подозвал Виталия Степановича и начал что-то яросто ему втолковывать. Собравшиеся вокруг них члены отряда, получив несколько свободных минут, ещё раз проверили своё снаряжение. Один из бойцов вытащил из кармана тряпку и протёр (уже в который раз) ствол выданного в арсенале ППД — на случай нападения стаи волков, которые здесь были не редкостью. Остальные ограничились подгонкой ремешков и несколькими подпрыгиваниями — дабы утрясти на себе груз.

Тем временем спор разгорался.

— Тащ профессор, я вас прекрасно понимаю — белое пятно на карте, и лично вам неизвестно, что там и как. Но я-то со своими ребятами уже здесь в патрулях ходил, серых прошлой весной гонял, и потому сразу говорю — тропа там есть, как раз напрямик к месту вашего бум-бума и пройдём!

— Товарищ сержант...

— Пока на задании — зовите меня Валерием.

— Това... Валерий, там, где вы собираетесь нас вести, прохода нет! Это же гора! Сами поглядите — крутые склоны, овраги, тупиковые пути — мы попросту заблудимся! Или поломаем ноги об эти кручи! Рекомендую вам прислушаться к голосу разума и...

— Проф, доверьтесь мне. Кстати, я, как уже и говорил, в тех местах бывал, и могу сразу ответить, что, обогнув высоту, мы выйдем к большому озеру, окруженному болотами. Там множество протоков — речушки собираются. И потому вы зря не надели сапоги — нас ждёт очень много воды.

— Валера, может, всё-таки двинемся по моему маршруту?

— Ах, так это вы чертили данный бред? — сержант потряс планшетом перед носом учёного.

— А чего сразу "бред"? Вон, сами поглядите, линия...

— ...проходит по тем местам, которые исследованы, да-да, вижу. Я не понял только одного — зачем нам нужно шесть раз продираться через эти буреломы, а? Ага, да, вот эти ваши кружочки и значки внутри них изображают лес, но лес всякий бывает — стоящий, поваленный, в трясине утопленный... и, как человек, который знает окрестности, сразу предупреждаю — там мы может четыре раза свернуть себе шеи и два раза пойти на дно. По мне, двигаться по кручами и каменистым склонами гораздо лучше. А ещё расстояние подсчитайте — у вас больше тридцати километров получается, и хорошо, если мы дойдём к завтрашнему полудню. Мой путь гораздо короче, и на место прибудем уже к шести часам.

— Ладно, ладно, так и быть...

— Знайте — у меня задание доставить вас и ваших товарищей в назначенную точку за кратчайшее время. Затем вы проводите там свои замеры, и мы отправляемся назад. Никаких рыбалок, ловли бабочек, и тем более уж распития самогона...

— Да как можно! Я никогда!...

— Я в качестве примера, проф, не подскакивайте. Предлагаю начать выдвигаться, а то доберёмся уже глубокой ночью...

* * *

Место: не определено.

Время: спустя девять часов от времени выхода группы.

Шаг. И ещё шаг. И ещё. Фух!

— Отряд, стой! Ночуем здесь!

Красноармеец Максимов перевёл дыхание. Наконец-то они дошли до одной из промежуточных точек. Сразу дотопать до конечной не получилось по многим причинам, но основной являлась общая нетренированность гражданских. Учёные, что с них взять! Хотя по таким камням и кочкам не каждый проберётся, однако командир сказал прямо — там, где думали идти поначалу, не прошёл бы никто. Значит, всё в порядке. Сейчас разобьём лагерь — костёр, каша из котелка, маленькие яблоки на десерт. Затем набрать воды во фляги из ближайшего ручья, выставить караул на случай нападения диких зверей — и на боковую.

— Саня, бери топоры и пошли вон к тому сухостою, видишь? Срубим несколько хороших веток, да и валежника добавим — думаю, хватит для огонька. А там уже что-нибудь мелкое будем добавлять, чтоб не погас... — сказал второй боец, назначенный в дежурную смену. Что ж, топоры так топоры, отчего бы и нет?

В лагере тем временем царило оживление: научники охали и стенали, жалуясь на трудную дорогу, три оставшихся бойца носились как угорелые, обустраивая место для ночлега, а учитывая то, что обитатели "шарашки" никакими навыками в этом деле не обладали, приходилось им помогать. Сержант Котин внаглую попивал остывший чай из фляги, закусывая сухарями из карманов — своё место он уже приготовил и теперь отсчитывал время до отбоя. Так как группа находилась в высоких широтах, солнце уже зашло, и только красноватый свет лежал на низких тучах. Скоро должно было похолодать — ну, на то они и взяли большие тёплые мешки, в которые можно спокойно завернуться и не бояться околеть за ночь... по крайней мере в этом месяце. Зимой НарКомЗдрав настоятельно рекомендовал прятаться в отапливаемых строениях — температура воздуха иногда опускалась до минус сорока.