Искандер против Унылого Мира.

Или огонь развели какие-нибудь неизвестные науке злобные гнумановидные демоны, всеми фибрами демонического аналога души страдающие оттого, что никого не могут заставить страдать в этой пустыне. То-то они обрадуются встрече. Пожевать сладкого человеческого мясца, попить кисленькой кровушки, пососать вкуснейший слизкий мозг и главное сожрать растерзанную на мелкие клочки несчастную душу. Это тоже не вселяло в сердце зельевара особого веселья.

Но ведь там у костра могло быть и другое. Не такое опасное как предыдущие две вероятности, ну... по крайней мере не такое болезненное. Например, это мог быть лагерь дяди Харума, с удобными магическими кушетками на которых можно, без опаски лишиться интимных органов, лечь и вытянуть усталые ноги, со столом накрытым питательным и вкусным обедом, неимоверным количеством питьевой фруктовой негазированной воды, со стоящим наготове порталом в родной мир, и конечно же самим дядей Харумом, все это устроившим. И имеющим неимоверное по своей силе желание объяснить, что же здесь все-таки происходит. Искандер так хотел знать истинную суть происходящих событий, что был готов обойтись одним только порталом и объяснением. И крепко бы призадумался, если бы ему дали выбирать между возвращением домой и разгадкой происходящего квеста. Было бы просто замечательно, будь этот огонь привалом родного, добрейшего, мудрейшего и любимейшего дяди Харума. Расчувствовавшийся Искандер пальцем смахнул выбежавшую из глаза сентиментальную слезу на жадный песок пустыни. Как назло слеза была упитанная и мощная, грамм где-то на пять воды. Стало жалко тучнейшей слезы и себя родимого.

Или же это мог быть просто естественный выброс газа истомленной от тектонической старости земли, каким-нибудь естественным образом подожженный, например близлежащий драконообразный монстр спросонок неосторожно почесал своим чудовищным когтем свой чудовищный бронированный бок, уняв зуд и заодно вызвав сноп искр. По-другому в этом мире и не получалось. Слишком мало магии было вокруг. Просто огонь тоже был бы не так уж и плох. Уж получше эльфов с демонами. И явно реальнее доброго дяди Харума. Потому как дядя Харум и доброта понятия мало того, что несовместимые, так вообще противоположные. Если можно было каким-нибудь образом соединить дядю Харума и Доброту, то произошел бы жуткий взрыв, после которого остался бы только еще более разозленный дядя Харум.

Но кто бы там ни терпеливо ожидал молодого мага, соваться туда без разведки было бы глупо. Целиком полагаться на судьбу, не всегда благоволившую к нему, Искандер считал чересчур наивным занятием. Но как разведать окрестности костра? Каким именно образом? Да так, чтобы его самого не заметили предполагаемые демоны, эльфы и жесткое охранное заклятье осторожного дяди Харума. Искандер обследовал ближайший валун на наличие интимных хваталок и, не обнаружив их, сел и задумался.

Трехгорбый верблюд плюнул. Это был самый мощный его плевок за всю продолжительную демоническую жизнь. Никогда еще до сих пор ни один из его собратьев не выдавал такой могучей слюны. Разве что Стогорбый Дед, и то в неизмеримо далекие времена, будучи в расцвете сил, амбиций и всего лишь для убийства одного назойливого бога. В отличие от своего могущественного предка трехгорбый верблюд никого не собирался плевком убивать. Даже какого-нибудь завалящего божка. Он совершал более сложное действо. По крайней мере для неопытного в таких делах верблюда. Он шел на Адресный Прорыв. Впервые в жизни. И плевался на тонкую, но невероятно прочную и упругую стену реальности Поисковой Слюной тоже впервые.

Плевок действительно был могуч. В полете, он раскалился добела, а затем и вовсе пошел разноцветными пятнами. С шипением и хрустом он впился в межмировое пространство, прокладывая в безвременной и нематериальной субстанции коридор. Межмировое пространство всячески сопротивлялось, огрызаясь молниями, континуумными искажениями, безвременными парадоксами, сущностной неуверенностью и прочими атрибутами хаоса. Межмировое пространство не терпело никакого порядка, а узкий лаз, прокладываемый Плевком, был очень порядочным, как и сам Плевок.

Тонкая ниточка слюны связывала Плевок с трехгорбым верблюдом. И по этой тоненькой ниточке могучим потоком стремительно неслись сведения. Десятки миров в секунду пролетал насквозь Плевок, пробуриваясь через тончайшие и прочнейшие пласты реальности и рыхлые бесконечные массы ирреальности. И все что он успевал увидеть и ощутить, передавалось его хозяину. Никогда еще трехгорбому верблюду не приходилось так напрягать свои демонические верблюжьи мозги. Верблюд прилагал все свои немалые силы, чтобы поддерживать связь с Плевком и питать его энергией, а еще немалая доля демонических запасов магии уходило на то чтобы не дать собственному мозгу расплавиться. И, несмотря на все прилагаемые усилия, воздух вокруг верблюжьей головы заметно нагрелся, а из ушей трехгорбого демона пошел пар. Славный такой, красноватый. Наверное от злости.

Потому как верблюду приходилось туго. Сдерживать нападки межмирового пространства становилось все труднее. Горбы, все три, ранее заполненные невероятным количеством магии, сдулись самым неподобающим образом. С такими унылыми горбами верблюд уже не мог бы претендовать на звание самого красивого демона округи, каким до этого считался вот уже пять последних лет. Но сейчас трехгорбому верблюду было плевать на свой внешний вид. Напрягая все имеющиеся силы, он перерабатывал поступающие сведения разведывательного Плевка. Сотни миров в минуту...

Мир Миражей, заполненный призрачными образами забытых богов; Мир Заката, последнее пристанище для ушедших на покой эльфов всех миров; Мир Великой Сырости, болото размером с порядочную метагалактику и лягушками размером с полпланеты каждая; Мир Валунов, пустота в которой просто висят простые валуны; Лаволитовый Мир, мир переливающихся друг в друга планет-близнецов; Мир Безумных Скидок, огромный торговый центр, занимающий плоскость величиной с планетарную систему. И многие сотни других не менее удивительных и таких же незнакомых вселенных. И явно не соседствующих с Лучшим из Миров. Уж что-что, а миры-соседи в двух Шагах от мира, в котором проживал его маяк-Проводящий, верблюд избороздил вдоль и поперек.

Мир Сплошного Разочарования, милый и уютный, но самую крохотную малость ненастоящий; Мир Зеленой Мудрости, планета насквозь проросшая картошкой, и накопившая в клубнях ответы на многие тайны Мироздания; Мир Верной Погибели, зеленый и цветущий, разве что каждая травинка и букашка на ней обитающая мечтают прикончить вас самым жестоким образом; Мир Великих Героев, когда-то густо населенный и процветающий, но ныне разлетевшийся по пустоте на мириады крохотных отливающих зеленым ядовитых кусочков; Мир Вечных Сумерек, населенный полчищами разумных и бесчеловечных, что весьма неудивительно, гигантских тараканов; Мир Перекрестка... Стоп!

Верблюд краем уха как-то слыхал о мире населенном злобными тараканами, вроде бы оттуда был один из заклятых приятелей Бетиарханздуга, ныне растертый в порошок и оттого покойный. Кошачий демон сам о нем рассказывал и очень печалился героической смерти своего канализационного друга— поединщика. Конечно, этот тараканий мир мог находиться хоть в сотнях Шагов от Лучшего из Миров, но хоть что-то знакомое это уже получше...

Плевок, резво извернувшись в Межмировом пространстве, принялся бороздить насквозь окрестные вселенные Мира Вечных Сумерек. Вокруг как на подбор собрались миры населенные одними только насекомыми. Большой Бу, планетарного размера теплокровное волосатое существо, населенное цивилизацией разумных блох; Большой Ву— брат Большого Бу; Большой Гу— его внучатый племянник; и еще двадцать ближайших и таких же громадных родственников; Мир Пауков, действительно принадлежащий паукам от глубин морей до самих небесных сфер; Мир Мягкой Сладости, омерзительное зрелище надо сказать, даже всегда невозмутимый верблюд не удержался и скривился от отвращения; Мир-Цветок, обитель прекраснейших и воинственнейших бабочек обладающих могучим волшебством и соответствующими амбициями; Мир-Дерево, корнями уходящий в глубины Преисподней, а ветвями устремляющийся в Наивысший Астрал; Чук-База, частная и миниатюрная вселенная с два километра в поперечине и километрового радиуса шаром из пемзы, пронизанным ходами и норами многоглазых демонов клана Чук...

Ого, вот это находка! От Чук-Базы во все стороны и пласты отходили устойчивые межмировые коридоры, несколько сотен. Очень даже немало для такой крошечной вселенной. Что было нисколечко неудивительно. Демоны Чук исправно работали, выполняя заказы во многих мирах, сея многоглазый хаос и смерть, по умеренным расценкам. Ну или просто делая разным существам очень страшно и больно. Другого эти глазастые создания не умели, и учиться не думали. Да и не смогли бы при всем желании. При вскрытии демона Чук в его громадной голове чего только не было обнаружено, начиная желудком и особым органом, вырабатывающим сильнейшую Чук-кислоту, и заканчивая пузырем, в котором содержалась кратковременная память в виде маслянистого студня. Единственное чего не было в голове, так это мозгов.

Трехгорбый верблюд не понаслышке знал о ярости и силе этих ужасных созданий. Во время одного путешествия он совершенно по-дурацки вмешался в драку с участием восьми многоглазых исчадий Чук-Базы с одной стороны и одиноким серебристым летучим ящером с другой. Ящеру, несмотря на всю летучесть и серебристость, приходилось туго, и верблюд тогда презрительно хмыкнул. Не подразумевая ничего кроме тихого негодования по поводу нечестной битвы и слабости потомка могучих драконов. Чук-демоны тогда приняли это на свой счет, и парочка склизких тварей полезли разбираться, что же все-таки верблюд имел в виду. Когда через несколько мгновений их не стало, остальные монстры клана Чук, забыв о ящере, тут же воспользовавшись ситуацией— улетевшем, решили отомстить за заплеванных насквозь и насмерть собратьев. Драка была ужасно скоротечной, ужасно жестокой и просто ужасной. Через некоторое непродолжительное время местность украшало, или скорее угнетало, множество кусков разорванной глазастой истекающей слизью демонической плоти, стремительно растворяющейся под влиянием посмертного Домашнего Отзыва. И один живой, но изрядно потрепанный трехгорбый верблюд: без одной ноги, с наполовину откушенным средним горбом, прожженным до сиреневой реберной кости боком, вырванной челюстью и встопорщенными демонически-верблюжьими штуковинами, причем левая вела себя как то странно. О, да... аж вспомнить приятно. И верблюд всего этого лишился, и мог лишиться навсегда, если не найдет своего Проводящего.

Гнев казалось придал подуставшему трехгорбому демону сил. Тоскливо опавшие горбы вздулись, налившись истинно демонической силой. Стопроцентно чистой яростью. Немного растерявшийся Плевок бешено закрутился и, разорвавшись на сотни Плевочков, устремился вдоль коридоров. На перегретый мозг несчастного верблюда обрушилась целая лавина сведений. Клятовы межмировые коридоры оказывается еще разветвлялись. Плевочки делились на еще более мелкие Плевочечки. Расходящаяся в межмировом пространстве во все стороны ниточка слюны делала верблюда похожим на дерзкого межмирового паука. И безвременная нематериальная субстанция не могла спустить такое ему с рук...ээ... ну, с демонически-верблюжьих штуковин. Ведь паутина это очень и очень упорядоченное творение и потому ненавистное хаосу. Хаос ударил со всех своих межмировых сил.

С громким треском из ушей трехгорбого верблюда вырвался сноп разноцветных искр. С не менее громким хлопком его глядящие с вечной невозмутимостью глаза с огромной скоростью вылетели из глазниц и скрылись за горизонтом. Верблюд пошатнулся и чуть было не упал на колени. И что страшнее всего— чуть было не потерял связи с многочисленными, все дробящимися Плевочушечками.

Но демон выстоял. Он не преклонил головы, не упал, не умер и главное не потерял связи. В пустых, лишившихся глаз, глазницах горел темно-багровым гнев демона. Демонически-верблюжьи штуковины выставленные напоказ, ужасные и странные— как и все тщательно скрываемое, упершись страшенными крюками и шипами в песок Бесконечной Степи поддерживали своего хозяина в стоячем положении. Горбы, набухшие и стоящие торчком, вибрировали, дымились и воняли паленой шерстью, не успевая преобразовывать ярость в магическую энергию. Из ушей верблюда искры вырывались не переставая.

А вокруг несчастного и очень разозленного этим трехгорбого демона кружилась маленькая буря межмирового Хаоса, в свою очередь разозленного до такой степени, что он вторгся в пределы отдельного относительно упорядоченного мира. Буря Хаоса кружилась не просто так. Она постепенно изничтожала верблюда. Выдувая в Ничто одну вероятность его существования за другой. И могла вскоре добиться успеха. Потому как ярость верблюда все прибывала, в то время как самого трехгорбого демона становилось все меньше. Очень скоро вместо него, ищущего своего Проводящего-Напарника-Хозяина-Друга, мясного с сиреневыми костями, с злобным надменным разумом и метко плюющегося, могла оказаться просто концентрированная ярость. И более ничего...

Разгадка, пусть и скверная, пришла неожиданно. Крепко призадумавшийся, в основном жалостью к себе, маг начал рассеянно напевать под нос старинную детскую песенку со словами 'Любовь-кольцо, а у кольца, есть Властелин, и есть пальца...'. И тут на него снизошло озарение. Опа! Кольцо! У меня где-то в карманцах лежит опа-тое кольцо невидимости! Лихорадочный обыск многочисленных карманов, кармашков, тайных петелек, ремешков и прочих непременных атрибутов зельеварской мантии дал результат в виде еще одного укуса демонической блохи и собственно искомого кольца. Как и в прошлый раз, качество изделия, предположительно тайкитского производства, заставило молодого зельевара поморщиться от недовольства.

Кольцо очень невзрачное на первый взгляд, при тщательнейшем осмотре оказалось и на самом деле паршивым артефактом. Оно явно не стоило того золота, из которого было сделано. Криво сплетенные нити чар тускло горели невидимым серым светом. Даже без особо скошенных глаз было видно, что руны, пусть и незнакомые, с трудом удерживают дешевую магию, не давая есть бесполезно вылиться наружу, сделав тем самым сей маломощный артефакт еще слабее. Искандер и сам бы смог в мастерской соорудить нечто похожее из подручных материалов за пару дней. А зелье с идентичным эффектом, без побочных явлений вроде серой слепоты и огненно-глазной галлюцинации, расчертить и сварить вообще за пару часов. Конечно же, в своей лаборатории, с полным набором инструментов и приборов. А в этой опа-той пустыне возможностей у молодого зельевара было всего ничего. Максимум что он мог сейчас сделать это двухкомпонентные 'натуральные' зелья. Ну, или просто сожрать ингредиент в сыром виде, и попытаться переварить его в желудке собственными желудочными силами таким способом, чтобы получить желанный эффект, или хотя бы наесться. Ну, или не сдохнуть.

Искандер пососал укушенный палец и, выплюнув зараженную нестойким проклятьем 'Сумасшедшего Чиха' каплю крови, взялся за дело. А дело предстояло серьезное. Надо было исправить тайкитские недоделки. Понадобится много магии. Сложной, долгой и емкой. Теорию молодой маг знал довольно сносно. В свое время даже сдал зачет на 'отлично' но потом, то бишь на следующий день, все благополучно забыл. Но некоторый практический опыт переделки чужих артефактов у Искандера, несмотря на его молодость и зельеварскую специализацию, все же имелся. Опыт суровый и поучительный. Искандер тогда, как всегда, едва выжил, но остался доволен собой и полученным в результате артефактом, который через неделю потерял в толчее на Базарной площади.