Хелена. Общий

"Сир Лионель! Где же Вы, когда так нужны?!"

Умом я понимала: рыцарь не слышит меня. До воителей Земши сложно достучаться не Посвящённым бога-воина. После смерти — часто мучительной — они пребывают в Сияющем Чертоге, где отдыхают и набираются сил, чтобы в случае опасности для родины явиться живым и вдохновить их на битву.

Воины Земши не боятся порождений Бездны, но сражаются только с людьми. Борьба с нечистью целиком отдана на откуп служителям Жиюнны. Но Лионель не совсем чужой мне: я выросла в тени руин Папоротникого замка, сотню раз, наверное, прочла его историю в "Золотой легенде". У нас даже есть общие предки.

"Придите же!"

Уже не Далиан — демон хищно улыбнулся мне, обнажив волчьи клыки. Его голову украшала корона из костяных шипов, грива чёрных волос ниспадала до пола, по всему телу рельефно проступали причудливые узоры. Рогов, копыт и хвоста не было, зато он стоял передо мной полностью обнажённым, и, похоже, даже не думал прикрываться.

"Быть съеденной таким демоном попросту... неприлично".

Я прикусила губу. Никто не торопился мне помочь. Молчал даже тот, из-за кого богиня разлюбила меня. Впрочем, от него я и не ждала помощи: после исцеления Андрэ он даже не говорил со мной.

Я одинока и беззащитна, как голубка на языческом жертвеннике. Демон делает шаг ко мне, но неожиданно...

...Воин в старинных доспехах встаёт на пути впавшего во тьму брата Далиана. Его венчает сверкающий венец, от меча исходит мягкий золотистый свет, само тело, и то — сияет. В остальном он полностью соответствует описанию благородных героев куртуазных романов — длинноволосый, молодой, печальный. И божественно красивый, разумеется.

— Я защищу тебя, дева.

От его голоса моё сердце тает, по телу разливается сладкая истома.

Сир Лионель Отважный. Племянник короля Клеонта, воин Земши, наполовину — Лерьэн.

Мой рыцарь.

-8-

Храни себя для единственного.

Восьмое правило, поведанное маленькой Хелене человеком с золотыми глазами.

В жизни человека должна быть страсть.

Линь, например, одержима эльфелингами. Всех нелюдей мужского пола она видит загадочными экзотическими принцами, втайне мечтающими о супруге-волшебнице. Днями и ночами Элинь грезит о Нём — идеальном остроухом незнакомце.

Моя страсть была сродни её, хотя до сих пор я и не осознавала этого.

В романах принцесса заранее любит героя. Она может не знать его имени, не видеть лица, однако в глубине её души уже живёт пламенное чувство. Оно ничем не выдает себя до тех пор, пока девушка не встречает Того, Единственного. Когда их взгляды встречаются, мир вокруг замирает. В этом безвремении распускается цветок предначертанной любви — прекраснейший из всех земных цветов.

Я никогда не влюблялась, и теперь знала, почему: мой возлюбленный жил полтысячи лет назад. Задолго до моего рождения его тело обратилось в прах.

Нам не суждено было встретиться, но в особом месте в подходящее время я отыскала правильные слова, и он пришёл ко мне. Это ли не чудо?

— Сир Лионель... — мой страх куда-то исчез; на душе стало удивительно спокойно. Словно я стояла за крепкой высокой стеной.

Кожа паладина и волосы — чёрные, как смоль — мягко сияли. В его глазах была лерьэновская зелень — должно быть, наследство матери. Являясь в мир после смерти, святые не используют чудесным образом воссозданные прежние тела. Их новая плоть принадлежит Тхеос Косом, миру богов, однако внешний облик остаётся неизменным.

"Живи я пятьсот лет назад, полюбил бы ты меня, рыцарь?"

— Ничего не бойся, — в голосе Лионеля — о радость! — не было и следа отвращения, хотя он несомненно видел некий символ над моим сердцем.

Меня никогда не просили не бояться. Служительница Жиюнны не имеет право отдавать себя во власть страху — она сражается с существами, питающимися слабостями людей. Ошибка воина может стоить ему жизни; если оступается жрица, её душа оказывается на волоске.

"Нет, Хелена! Он не тот, перед кем можно разыгрывать томную барышню. Его призовёт назад бог, а что будет с тобой? Не раскрывай сердце!"

Поздно.

"Моё будущее обречено. В нём только тьма, и я давно это знаю. Но сейчас... сейчас он — моё солнце и звёзды".

— Как мило, — сказал демон. Даже простым словам он умудрялся придавать какое-то влажное, непристойное звучание. — Девочка и мальчик. С кого бы начать?

— Назови своё имя, — спокойно произнёс рыцарь. — Я должен знать, кого низвергну во тьму.

Демон склонил голову набок и провёл бледным языком по тёмно-красным губам.

— Когда-то меня звали Талиан Лерьэн. Да. Пусть будет это имя. Оно не лучше и не хуже прочих.

"Неспокойно лежится Дерзким в гробнице. Ох, как неспокойно".

— Я Лионель, сын Альрина. Мой меч посвящён Земши.

Бог-воитель покровительствует королевской власти. Его служители немного... церемониальны.

— Хорош, — Талиан вновь облизнулся (меня передёрнуло от отвращения): — Очень хорош. Решительный. Мне нравятся решительные мужчины. Симпатичный. Люблю таких. Определённо, мальчик превосходит девочку — как телом, так и духом.

На месте Лионеля я бы покраснела.

По счастью, кровь больше не питала его тело.

— Интересно, каков ты без доспехов? — задумчиво проговорил демон. — Уверен — прекрасен. Не стесняйся шрамов, они лишь украшают воина. Каждый из них напоминает о славной битве. Я горжусь своим телом. Оно совершенно. И как драгоценный камень не скрывают под слоем грязи, так и я открываю миру лучшее из принадлежащих мне сокровищ.

"Это его-то мерзкое бледное тело — сокровище?!"

— Ах ты извращенец! — вырвалось у меня. И тут же разгневанный взгляд очей, полных тьмы, пронзил меня насквозь. Я невольно спряталась за спину Лионеля.

— Женщина должна молчать, когда разговаривают мужчины. Таков древний закон, — процедил Талиан. — Она никто в родительском доме, а покинув его после свадьбы, становится не более чем тенью мужа. Её единственный долг — рождение сильных сыновей и забота о супруге. Может ли подобное низкое существо судить, что извращено, а что нет?

"Как дико. Боюсь, наши общие предки плачут в Чертогах богов кровавыми слезам. Среди них немало хороших людей".

Отвратительная личность — даже для демона.

— Не оскорбляй деву, — встал на мою защиту Лионель.

— Я всего лишь указал ей на место, — пожал плечами Талиан. — Всё, что говорил Вестник брату — полная чушь. Недомагичка-недожрица не в силах и ранить меня. Без поддержки богини она ничто. Я ведь прав, мышка?

Я стиснула зубы. Моя магия действительно была лишь жалкой тенью того могущества, которое мне некогда доверяла Жиюнна.

"Я не верю в магическую логику, потому и слаба".

Между тем, паладин на имя Вестника никак не отреагировал. Или же он в совершенстве владел телом — что нетрудно, ибо оно больше не было телом смертного, или же знал о нём столько же, сколько и я — то есть ничего.

— Довольно разговоров! — похоже, Лионелю надоели гнусные речи порождения Бездны — я вполне его понимала: — Приступим к бою.

— Охотно принимаю твой вызов, сэр Прекрасноликий. Такой пылкий, такой отважный... Достойный противник для меня — Совершенного Создания.

Плавным, ленивым движением демон вынул из спины сначала одну, а потом и вторую часть обоюдостороннего меча. С неприятным щелчком, похожим на хруст ломающейся кости, он соединил их в единое целое.

— Его имя Жаждущий, — с гордостью заявил Талиан, любовно поглаживая клинок. — Он сотворён из моей плоти, но его лезвия твёрже алмаза. Нет ничего лучше для воина, чем быть в абсолютной гармонии с оружием. Это высшая ступень мастерства, и я уже достиг её. Жаждущий — продолжение моего тела. Буквально. А какое имя ты дал своему мечу?

— У него нет имени, — спокойно сказал Лионель. — Достаточно того, что оно есть у меня. При жизни я давал клинкам пышные и гордые имена, но все мои мечи обратились в прах, как и сжимавшие их руки. Сейчас у меня есть данное Владыкой тело и долг перед девой, нуждающейся в защите. Этого хватит, чтобы низвергнуть тебя в ледяной мрак Бездны.

— Вот как? — рассмеялся демон. — Что ж, там я так и не успел побывать — меня перехватили на полпути. Впрочем, сдаётся мне, наш поединок продлится недолго. После я займусь девчонкой: её стоит наказать за дерзость. В семье младшие не должны перечить старшим. Тем более женщины.

Я промолчала. Себе дороже спорить с инфернальными безумцами.

Обменявшись многозначительными взглядами, Лионель и Талиан Лерьэн наконец вступили в поединок.

Мне оставалось лишь наблюдать и надеяться на торжество Света над Тьмой.

Мы называем святыми людей, снискавших особую любовь богов. Каждый из Владык выбирает их себе согласно своей природе: отважные воины и искусные лекари обычно угодны Земши, Вальго выбирает глав больших семейств, умелых дельцов и прочих, кто приумножает, Эва привлекают поэты, музыканты, художники — люди, не обладающие даром магии, но видящие мир иначе, нежели окружающее. У Жиюнны всего трое святых, причём один из них её смертный сын. Тэа же не выделяет никого из поклоняющихся себе.

Жрецы записывают жизнеописания святых в особую книгу — "Золотую легенду". Дома, а затем в Храмовой Школе я провела за её изучением немало дней. Жития святых многому меня научили — например, мужеству. Измученный пытками Лионель ответил: "Я лучше умру, чем предам", на просьбу вражеского лидера сменить сторону.

Когда я раздумывала, нарушать Первый Завет или нет, именно эти слова, внезапно всплывшие из глубин памяти, помогли мне принять решение — сложное решение, перечёркнувшее всё то, чем я жила до тех пор.

Демоны... Извращённые твари. Находясь в Эмьвио Косом вне "сосуда" — то есть вне тела человека или животного, они распространяют вокруг себя яд скверны, безвозвратно разрушающий материю яви. Пустоты заполняются веществом других миров: Эйпно Косом — мира сна, Тхеос Косом — мира богов или же Криос Косом — Бездны.

Люди могут находить изменения окружающего мира приятными или пугающими, однако каждый раз, когда происходит замещение, Эмьвио Косом безнадёжно отдаляется от замысла Первого бога.

Это удручает.

Маги могут менять мир согласно желаниям, но их сдерживает Закон. Под вызванные разрешённым волшебством искажения Эмьвио Косом всегда способен подстроиться — великое равновесие не нарушается.

"Все обитатели Бездны были когда-то людьми. Некоторые из них — магами".

Жрицей я изгоняла демонов из людей. Не в силах противостоять могуществу Жиюнны, слабые выскальзывали из рта жертвы безобразными тенями. Но Талиан был иным. Состоись наша встреча раньше, мне бы пришлось сражаться с ним — простой ритуал изгнания даже вряд ли бы его потревожил.

Схватка двух воинов — светлого и тёмного — могла бы заворожить символичностью.

Могла бы, но меня не заворожила.

Восхищение Вечным Противостоянием осталось для меня далеко позади, в дни мистической юности. Молодые жрицы почти все проходят через увлечения неканоническими толкованиями священных текстов. Я закончила с этим в день Посвящения, когда Жиюнна в первый раз снизошла на меня. Приятного было мало, зато глупых иллюзий поубавилось.

Бой шёл вполне обычно — на мой неискушённый взгляд. Удары перемежались оскорблениями...

...остроумными...

...из ран шла кровь...

...вернее, нечто напоминающее кровь, но ею, разумеется, не являвшееся...

...противники слабые места в защите друг друга...

...почти всегда тщетно...

...найдя их — нападали...

...но ни одна атаки не увенчалась полным успехом...

Не имея боевого — полученного в сражениях с людьми, а не чудовищами — опыта, я не могла точно сказать, на чьей стороне преимущество. Всё же мне хотелось верить в превосходство рыцаря, ибо ничего кроме отвращения демон у меня не вызывал. К сожалению, логика не делала никаких различий между демоном и святым. Оба умерли не своей смертью, однако не упокоились с миром, а переродились. От обоих можно получить помощь — как известно, демоны заключают контракты со смертными, а святые на то и святые, что приходят на помощь взмаливающим.

И паладин, и тварь Бездны — хоть отчасти, но Лерьэны. Только один любим Владыкой-воителем, а другой возненавидев всех и ушёл во тьму.

"О, нет! Теперь я вижу: их силы примерно равны. Почему... Талиан так силён? Отчего... Лионель настолько слаб?"

Если победит демон, я умру. Он сожрёт мою плоть и выпьет душу. Боли не будет — всё произойдёт очень быстро.

"Слабое утешение. Почему вместо крови у меня не течёт по жилам яд?"

Если осмелюсь вмешаться, шанс спастись возрастёт.

Выбор очевиден.

Я — лексимик. Моя магия основана на словах и том, что за ними стоит.

Малое волшебство все обладающие даром творят одинаково хорошо. Не нужно большой силы или особого склада ума, чтобы зажечь свечу или сдвинуть камень. Но одни сделают это взглядом, другие жестом, третьи мыслью, четвёртые словом.

Когда же дело касается сложных вещей...

Я не могу сотворить из ничего что-то — в этом мой талант близок к алхимии. Быть может, он и есть чудовищно изуродованный осколок её Высшей ипостаси, переживший падение Древнего Эйана. Мне не дано с лёгкостью придумать новый язык или спроектировать человекоподобного голема, способного говорить с хозяином о высоких материях. Множество дверей навеки закрыто для меня... но ещё больше распахнуто настежь.

Дерево в стужу зацветёт, если я расскажу ему о бегущих ручьях и ласковом весеннем солнце, а бессердечный преступник зарыдает, услышав из моих уст историю своих злодеяний. Чёрное есть чёрное, а белое — белое, но даже самый зоркий стрелок усомнится в увиденном, если я поймаю его в сети словесного парадокса.

Но если противник заткнёт уши — или у него и вовсе их не будет, мне придётся очень постараться, чтобы чары подействовали. И конечно, как и прочих магов, меня сдерживают закон Равновесия и личные границы — пределы ума и силы. "Выше головы не прыгнешь, за ухо себя не укусишь", как говорят виллане. Не уверена, что на практике могу совершить хотя бы половину того, о чём иногда грежу. В Университете подобных мне учат прежде всего "общению" с артефактами. Они прилежно выполняют команды и не болтают лишнего — идеальные собеседники, как считают мастера.

Я — лексимик. Ныне это звучит... не слишком гордо.

Но всё же...

— Я обращусь к Хранителям.

Мой голос был абсолютно спокоен — как я и хотела.

Демон и паладин, не сговариваясь, прервали бой и обернулись ко мне. Во взгляде Лионеля читалась тревога, у порождения Бездны — ненависть.

— Не смей взывать к ним, девчонка! — Талиан тяжело дышал; его правый глаз заливала тёмная "кровь" из глубокой царапины на лбу. — А то...

"Угроза? Он, верно, издевается надо мной!"

— А то что? Проглотишь меня?

Демон хрипло рассмеялся.

— Твой защитник тоже может пострадать, знаешь ли. Он... знает, о чём я говорю. Хорошенько подумай, прежде чем выбирать меньшее из двух зол. Не хочу пасть жертвой женской глупости.