Делион. Огненная пляска

— Истинно, — отвечает заплаканный Абисад. — Одну душу отдал ради десяти тысяч тех, кого дома ждут матеря, жены, сестры и дети.

На эти слова Миротворец поднялся со своего золотого трона. Тысячи писцов, что свидетельствовали на папирусах показания Абисада, умолкли и пали ниц перед величием своего бога-Судии.

— Скажи мне, заклинаю своими Весами Судьбы и братственными мне богами, кто тебе дал власть распоряжаться чужими жизнями? Отчего же ты подумал, что эта одна жизнь стоит так мало, по сравнению с десятью тысячами других? А не думал ли, что ты, детей не имеющий, но имеющий наследником своего брата Месида определил судьбу своего народа? Ибо было предначертано то, что Месид, брат твой, став царем, спасет в войне сто тысяч душ. А что теперь, скажи мне, тварь богов, пропадут ли эти сотни тысяч в пучине мрачной войны?

Абисад бился в истерике и не мог совладать с собой. Между тем Хаа продолжал:

— Я тебе говорю, истинно. Как Судия и Владетель Весов Судьбы говорю, что не знаешь ты власти над жизнью и отнимает ее лишь тот, кто дал ее. Возомнил ли ты себя богом? Тогда ты будешь богом для тех десяти тысяч, которых проклинаю я именем своим. И будут они мучимы вечность в песках Морского Востока и увидят они падения града твоего. Иди же в самую глубокую Бездну, поля Мехеелы для тебя закрыты.

* * *

Клепий четко понимал, почему в его голове всплыло это сказание, которое он услышал много лет назад, когда еще состоял на послушании в Ордене Стражей. Сегодня он лишил жизни обычных людей, кого дома ждут дети и жены. Возможно, они были не столь невинными как казалось, однако, лишать жизни тех, кто поклоняется Тьме и извратили свою душу грязной природой эфира и обычных людей — совершенно разные вещи. Страж много раз сталкивался с жадной и отвратительной людской природой — насилие на войне, разграбление старых захоронений, изнасилование женщин в кабаках, однако дело обходилось в таких случаях малой кровью. Сейчас же погибло много людей. И страж непрестанно думал о том, стоили ли эти жертвы цели?

«Моя цель — отыскать печать. Старое сказание поучительно, но, когда на кону стоит жизнь всего Делиона, несколько трупов — это всего лишь преграда, которую преодолеть было необходимо».

Спустя мгновение мысли менялись. Он спорил со своими совестью и честью.

«Они были невинными, я убил их своим оружием. Кто они — агнцы, возложенные на алтарь ради благой цели или жертвы разбойника? Пусть боги рассудят».

Клепий решил после наступления заката помолиться в своей комнате в таверне. А пока, неотложные дела звали его в дальнейший путь, клубок из хитросплетений предстояло расплести, отделить зерна истины от плевел лжи.

После того, как он вышел из маяка, поднялся шквал различных слухов. То, что произошло, каким-то странным образом, заметили почти сразу. К тому моменту, как он зашел к цирюльнику, чтобы отстричь свои волосы и побрить бороду, в народе уже ходила разная молва, о происшествии на маяке.

— Культисты Фахтаче заживо спалили одного из смотрителей маяка, — говорил один из бедняков, которому отстригали вьющиеся вшивые волосы.

— Да ты дуралей, — отвечал ему другой. — Этот смотритель и был культистом, убили его либо свои же, либо прознали о нем стражи, да решили зажарить на огне маяка.

— То погиб Сентар, — вставил свое мнение цирюльник, который небрежно владел своими ножницами. — Этак, старый червь Ламос, как поговаривают дружки его, тесно общался с культистами.

— Вот поганцы! — раздался голос из другой стороны помещения. — Эти ублюдки хотят обратить весь в город пепел, во славу своей богини.

— А мне кажется, что Стосовет просто хочет снова обрести популярность в народных массах.

— Какой Стосовет? Это все агенты Куарья.

Клепий пытался выудить хоть капельку информации из нагромождения, которым полнились слухи. Он решил кардинально поменять свою внешность, потому как третий слуга Сентара успел бежать и мог донести властям Ноблоса о произошедшем на маяке. Поэтому Страж первым делом прикупил себе на местном базаре просторную прохладную одежду, а свои доспехи оставил в таверне Сорика. Хотя не было сомнений, что все обвинения падут на него, так как много людей видело стража, когда он выходил с маяка после гибели смотрителя.

Трактирщик, как и обещал, выделил ему хорошую комнату, взяв мзду в два раза ниже положенного, хотя имперец настаивал выплатить всю полную сумму. Оставив там доспехи, Клепий переоделся в новую белоснежную тогу с синей толстой бахромой, а на ноги нашел сандалии с причудливыми ремнями, которые наискось доходили прямо до колен. Взяв с собой под тогой только лишь кинжал, Клепий удалился в город, а точнее в одну из ближайших цирюлен. Здесь страж постригся почти наголо, таким образом опознать его было бы труднее.

Изменив свою внешность, Клепий незамедлительно отправился в Рыбный квартал, чтобы найти Ламоса — второго смотрителя маяка. Если верить словам Сентара, то именно Ламос был свидетелем того, как повесился Велисарий. Возможно, Ламос непосредственно сам принимал участие в повешении стража. В любом случае, второй смотритель, судя по рассказанному Сентаром, был замешан в этом деле. Еще одна остановка на пути Клепия, который хотел, как можно быстрее, добраться до горы. Однако, это место еще нужно было найти, и он был не первым, кто искал Шармат. Возможно, Велисария погубил именно интерес к этому месту, а значит он тоже искал вершину. Но зачем?

«Орден посылает на задание второго стража, только вот с какой целью? Возможно, Велисарий и есть тот предатель, о котором говорила ведьма, только вот кто и зачем его убил? Какую роль в этом играет смотритель маяка? Дело тут явно нечисто».

Рыбный квартал найти было совершенно несложно. От него несло рыбой за несколько стадий, с любой прилегающей улицы.

Квартал располагался чуть севернее центральной гавани Ноблоса, которую Клепий мог рассмотреть с высоты птичьего полета. Проходя мимо верфи, страж собственными глазами мог убедиться, чего стоит Ноблос — тут кипела работа по строительству различных кораблей — трирем, квинтирем, и торговых судов. Народа здесь было больше, чем в фикийских храмах на празднике богов и не удивительно, что враждующие коалиции хотели заполучить себе в союзники этот город. Ноблос не владел сухопутной армией, опираясь на свое золото, которое в свою очередь подогревало морсковосточных наемников, а вот на флоте служили горожане. Офицерский состав, в виде капитанов, адмиралов, боцманов и других, набирался в среде богачей. Точнее, купеческие дома, которые управляли городом в совете, создавали судна на свои собственные деньги.

Миновав самую большую гавань, которую когда-либо видел страж, он очутился чуть севернее, у залива, которые местные называли «Заливом грез». Залив грез омывал северо-западную часть города, где и находился Рыбный квартал. Рыбный квартал был по большей части промышленным отростком Ноблоса, но здешние рыбаки предпочитали проживать недалеко от залива, где водилась самая разная рыба — осетр, окунь, щука, треска, налим, креветки и другие морские обитатели. Немудрено, что они проживали рядом с местом крупной ловли рыбы. Все эти обстоятельства и создавали внешний вид этого квартала — дома были практически нагромождены друг на друга, узкие улочки проходили через каменные здания, стены которых пропахли мочой и отходами после чистки рыбы. Казалось, вонища здесь стояла намного хуже, чем та, что была на Зловонных болотах. Клепий петлял среди узких улочек, которые практически не видывали людей, стараясь держаться подальше от главных улиц. В скором времени, проходя мимо домов, где были развешаны плетенные сети с уловом, бочки, набитые требухой, коптильни, где готовили рыбу, страж вышел к центральному базару и поинтересовался у одного из торгашей, где можно было найти Ламоса.

— Ах тот, дурачок старый, то на маяке потопил «Небесный Цветок? Живет у самой пристани, где проходит Карпья улица, ну знаешь. Карпы там водятся у берега. Посему и назвали ее Карпьей. Да живет еще там Гер, кличка у него Карп. Может проплыть под водой больше двадцати минут. Поговаривают, что потонул он в детстве в заливе, да нашли его через час в водах Залива грез целёхоньким и невредимым.

Страж пропустил мимо ушей все то, что сказал торгаш после слов о потоплении корабля и поинтересовался об этом у нищего купца.

— Дак, все ж знают об этом, хотя сам Ламос клянется всеми богами, что ложь вся эта от языков грязных, — отвечал торгаш.

Купец был явно не из богатых. Конкуренция в здешних местах высока, а судя по тому, что на его улов часто усаживались целые рои мух, покупали у него рыбу только самые скупые и бедные.

— Ну-ка расскажи, — поинтересовался Клепий насчет Ламоса, прежде, чем наведаться к нему в гости.

«Интересно, а он уже осведомлен о том, что случилось на маяке? Боги помилуют, если нет, иначе он может скрыться из виду, а может и из города. Сразу же поймет, что ищут именно его».

— Да по безумию своему, потопил он один из кораблей, — пожал плечами беззубый торгаш с проплешиной на голове. — Хотя это только слухи. Ламос то наш, из старого торгового рода, да вот обанкротился папаша его. Заделал сынка, а сам изменял женушке своей. Спускал все состояние на любовниц. А Ламоса прежде этого сосватали за достойную девицу из купеческого рода Алгегосов. Мари, кажись звали ее. Сосватали, свадьбу то сыграли, а когда папаша умер, оставив за сыном долгов на несколько тысяч дукатов, то сынок за голову и схватился. Неизвестно как, но Ламос то выплатил эти долги, может кто подсобил, боги ведают. Но Алгегосы род горячий, клянусь своим стручком, Мари была невиданной красавицей. Видал я ее пару раз, бросил бы ради пары минут и женушку свою и улов весь свой, ради дамы этой. Таки вот, Мари развелась с Ламосом и вышла за богача Амфетра, что держит Ноблос. И по сей день жизнь их могла бы складываться по проторённому пути, но нашли богача того мертвым в поместье его. Случилось несчастье одно, что маяк потух в день праздничных календул и на маяке в тот день был тот самый Ламос. Корабль «Морская Длань», где на борту была Мари, наткнулся на здешние опасные рифы и затонул, да никого там не спаслось, кроме попугая капитана. Поговаривают, что специально смотритель маяк потушил. И опять боги мимо пронесли чашу наказания, а Ламос остался безнаказанным, несмотря на гневные тирады Амфетра. Но золото и влияния не помогли богачу, нашли мертвым его у своем собственном доме. Кто стоит за этим хреном с маяка, кто же знает?

Вот такую историю рассказал купец. Клепий не знал, доверять ли этим россказням базарным или нет. Но факт оставался фактом, о Ламосе ходили самые разные слухи, а значит, некоторые из них точно были не безосновательными.

Наконец-то страж добрел до набережной, где вовсю кипела жизнь купцов и рыбаков. Здесь было полным-полно рыбачьих сетей, удилищ, небольших весельных лодок, корзин с наловленной рыбой, столов, где сразу же счищали чешую со свежего улова, слышался говор не только с Морского Востока, гномов здесь было так же, как и имперцев, что немало удивило путника.

В конце концов, страж отыскал дом Ламоса, по тому, как описал его торгаш. На обычную халупу это мало походило, скорее дорогой и богатый дом с подворьем, все же с виду он казался ветхим — не залатанная крыша, хотя здесь дожди практически отсутствуют, это не помешало бы проживать в этом большом здании. Ограда уже изрядно покосилась и проржавела, старая железная дверь, на вершине которой виднелось око в пламени, была приоткрыта. Сад казался запустелым, повсюду росли сорняки. Клепий, без запинки угадав в этом здании жилище второго смотрителя маяка, отправился внутрь. Никто на него даже не обратил внимания, он мало чем отличался от здешних жителей, разве только кожа была более бледной.

Толкнув приоткрытую дверь, Клепию в нос ударил жуткий трупный запах — воняло разлагающимся телом, стоял железный привкус крови. В доме было темно, но неестественное зрение Клепия позволило ему разглядеть то, что творилось в помещении. Осторожно ступая по каменному полу, стараясь не наступить на разбросанные тут и там предметы — папирусы, разбитые чаши, скульптуру богини Фахтаче, Клепий пробрался вглубь и нашел там труп Ламоса. В доме был жуткий бардак, будто кто-то пытался найти свою украденную вещь. Стол из кипарисового дерева смотрителя был исцарапан чем-то тонким, но довольно острым. Рукописи и папирусы валялись на полу, листы были раскиданы по дому сквозняком, который судя по устоявшейся вони, был здесь таким же чужаком, как и сам страж. Клепий не стал осматривать весь дом, для начала он хотел изучить мертвеца.

Услышав какое-то копошение в углу, Клепий моментально схватился за рукоять меча, крепко сжав ее своей пятерней. Страж левой рукой закрыл свое лицо от жуткой вони, источник которой распластался в углу, когда глаза привыкли к темноте, он увидел мертвого смотрителя маяка. По всему телу виднелись какие-то серые отростки, и с мертвеца взирали пять пар светящихся в темноте глаз.

«Крысы, добрались до него быстрее, чем я», — подумал Клепий. — Но убийца все же опередил и меня, и крыс».

Огромные крысы пожирали мертвую плоть Ламоса. Бедный смотритель распластался у алтаря богини Фахтаче — где стояла статуэтка богини с одной обнаженной грудью. На стене был нарисован, как понял Клепий, молельный символ Фахтаче — едва приоткрытый глаз, в горящем пламени, на своеобразном домашнем алтаре лежал отросток того самого знаменитого неопалимого растения Мохира. Цветок Мохира больше походил на еловую ветвь с небольшими бутончиками, и возлежал прямо у ног миниатюрной богини. Видимо убийца застал его прямо во время молебна, однако видимых следов орудия на теле смотрителя не было видно.

Одна из крыс, чей волосатый хвост находился на подбородке смотрителя, жадно обгладывала пустые глазницы Ламоса, не обращая никакого внимания на стража. Вторая крыса довольствовалась шеей мертвеца, ее пухлая мордочка была вся в крови, аккуратно, кусок за кусочком, перегрызая шейные мышцы трупа. Третья сделала себе проход в желудок Ламоса, прогрызла смотрителя, оставив в животе зияющую дыру. Кусочки мяса были вокруг трупа на полу — отгрызенное ухо, пальцы, лужа крови еще была свежа и, ощупав ее, Клепий понял, что стража убили не так давно.

«Но кто его убил? На теле нет видимых повреждений от оружия. Может быть яд? Или удушение?»

Однако крысы поработали на славу, не оставив на мертвеце ни единой улики. Клепий не мог представить, насколько катакомбы полнятся крысами, что они в спешке прибегали на свежий труп, зато понимал, почему теперь Крысиного короля называют именно так. От старика мало что осталось полезного, поэтому Клепий начал осматривать остальной дом. Ничего примечательного, кроме атрибутики культа, он не нашел. Теперь страж не сомневался в том, что некоторые из слухов правдивы и старик действительно был культистом Фахтаче, однако каким образом он был связан с Велисарием? Почему страж, если он конечно был настоящим, не мог справиться с одним этим человеком? Даже если бы его слуги были вооружены, то Велисарий — обученный в Ордене владению эфиром, словом и мечом, должен был справиться с ними.