2084

Южная часть площади уже была запружена толпой. Егор изо всех сил ввинчивался, протискивался, пробивался в самую гущу народа. И под конец очутился рядом с ней. Они стояли плечом к плечу и смотрели вперед неподвижным взглядом,

По улице длинной вереницей ползли грузовики, и в кузовах, по всем четырем углам, с застывшими лицами стояли автоматчики. Между ними вплотную сидели на корточках чернокожие люди в обтрепанных зеленых мундирах. Их лица смотрели поверх бортов печально и без всякого интереса. Если грузовик подбрасывало, раздавалось звяканье металла — пленные были в ножных кандалах. Один за другим проезжали грузовики с печальными людьми. Плечо девушки, ее рука прижимались к его плечу и руке. Щека была так близко, что он ощущал ее тепло. Она заговорила первой.

— Сможете вырваться в воскресенье?

— Да.

-Где находится Ботанический Сад, знаете?

-Да.

— Тогда слушайте внимательно. От входа в Ботанический Сад — прямиком по Центральной Аллее до павильона Орхидей, за которым начинаются заросли. Тропинка между ними выведет к заброшенному домику смотрителя. Все запомнили?

— Да. Время?

— 11:00. Может, вам придется подождать. Я приду туда другой дорогой. Вы точно все запомнили?

— Да.

— Тогда до встречи.

Однако толпа не позволила разойтись. Колонна все шла, люди глазели ненасытно. Преобладающим чувством было обыкновенное любопытство. Иностранцы, откуда бы они ни прибыли, были чем-то вроде диковинных животных. Их видели, как правило, лишь в роли военнопленных, да и то мельком. Неизвестна была и судьба их — кроме тех, кого вешали как военных преступников; остальные просто исчезали — надо думать, в трудовых лагерях. Наконец, колонна подошла к концу. И в последний миг, пока толпа их еще сдавливала, она нашла его руку и незаметно пожала.

Длилось это меньше десяти секунд, но ему показалось, что они держат друг друга за руки очень долго. Егор успел изучить ее руку во всех подробностях. Он трогал длинные пальцы, продолговатые ногти, нежную кожу запястья. Он так изучил эту руку на ощупь, что теперь узнал бы ее и по виду.

Глава 10.

Егор шел по дорожке в пятнистой тени деревьев, изредка вступая в лужицы золотого света — там, где не смыкались кроны. Под деревьями слева земля туманилась от весенних цветов. Воздух ласкал кожу. Где-то в глубине леса перекликались птицы.

Он пришел чуть раньше времени. Ботанический Сад располагался на окраине и когда-то был излюбленным местом отдыха горожан. Сейчас он пребывал в запустении — относительно благоустроенной оставалась лишь зона в пределах полукилометра от входа, дальше Центральная Аллея постепенно приобретала запущенный вид, а павильоны вокруг ней оставались заколоченными до лучших времён. Не исключением являлся и павильон Орхидей, где, судя по названию, когда-то устраивались выставки этих экзотических растений. С трудом найдя тропинку, основательно заросшую и оттого почти незаметную, он оглянулся и, не обнаружив поблизости никого, шмыгнул в заросли. Тропинка вскоре вывела его к домику смотрителя, вернее, его останкам, почти скрытым поваленным деревом. Не зная пути, он никогда не нашёл бы его. Вероятно, длинноволосой приходилось бывать здесь ранее. Хотя партийцы заглядывали сюда крайне редко, предпочитая скверики в пределах "своих" районов. Поэтому он боялся нарваться на патруль вблизи станции, откуда до Ботанического Сада можно было добраться на электричке. Понятно, почему она выбрала утреннее время — ближе к вечеру Сад наполнялся пьяницами, наркоманами, прочими сомнительными личностями, вплоть до членов молодёжных банд, регулярно устраивавших здесь разборки друг с другом.

За билет он заплатил наличными. Разумеется, мог бы расплатиться и картой, и даже заказать доставку билета на дом, но тогда факт покупки был бы зарегистрирован "где надо". И, случись чего, его непременно спросили бы, за каким таким делом его понесло в Сад.

На патруль он, к счастью, не налетел, хотя не раз оглядывался — нет ли слежки. Поезд был набит джоберами, довольно жизнерадостными по случаю теплой погоды. Он ехал в вагоне с деревянными скамьями, полностью оккупированном одной громадной семьей, намеревавшейся погостить денек у родственников в деревне и, как они без опаски объяснили Егору, раздобыть на черном рынке масла.

На условленное место он пришел раньше времени. И чтобы скоротать его, принялся рвать цветы со смутным намерением преподнести ей букет. Успел собрать целую охапку, когда почувствовал прикосновение к плечу. Он поднял глаза. Это была она. И, приложив палец к губам, повела за собой. Глядя сзади на сильное стройное тело, перехваченное алым кушаком, который подчеркивал крутые бедра, Егор ощущал, что недостоин ее. Даже теперь ему казалось, что она может вернуться, посмотреть на него — и раздумает. Нежный воздух и зелень листвы только увеличивали его робость. В какой-то момент она раздвинула кусты, стоявшие сплошной стеной. Егор полез за ней, и они очутились на прогалине, крохотной лужайке. Девушка обернулась.

— Пришли, — сказала она.

Он смотрел на нее с расстояния нескольких шагов. И не решался приблизиться.

— Здесь самое безопасное место в Саду, — пояснила она. — Ни камер, ни микрофонов, да и любители играть в разведчиков сюда не забираются. Кроме того, я уже здесь была.

Она стояла очень прямо и улыбалась как будто с легкой иронией — как будто недоумевая, почему он мешкает. Цветы посыпались на землю. Это произошло само собой. Он сделал шаг и взял ее за руку.

— У вас очень красивые глаза. Так же, как и всё остальное. Поэтому странно, почему вы выбрали именно меня. Мне уже за тридцать, хуже того — женат и не могу от нее избавиться.

— Какое это имеет значение? — сказала она.

И сразу — непонятно даже, кто тут был первым, — они обнялись. Сперва он ничего не чувствовал, только думал: этого не может быть. К нему прижималось молодое тело, его лицо касалось густых длинных волос, и — да! наяву! — она подняла к нему лицо, и он целовал мягкие губы. Она сцепила руки у него на затылке, она называла его милым, дорогим, любимым. Он потянул ее на землю, и она покорилась ему, он мог делать с ней что угодно. Но в том-то и беда, что физически он ничего не ощущал, кроме прикосновений. Он испытывал только гордость и до сих пор не мог поверить в происходящее. Он радовался, что это происходит, но плотского желания не чувствовал. Все случилось слишком быстро... он испугался ее молодости и красоты... он привык обходиться без женщины... Он сам не понимал причины. Она села и вынула из волос цветок. Потом прислонилась к нему и обняла его за талию.

— Ничего, милый. Некуда спешить. У нас еще полдня. Правда, замечательное укрытие? Я разведала его во время одной туристской вылазки, когда отстала от своих.

— Как тебя зовут? — спросил Егор.

— Юлия. А как тебя зовут, я знаю. Егор. Егор Ексин.

— Откуда ты знаешь?

— Секрет. Ладно, расскажу, а то будешь думать невесть что.

Как оказалось, ещё два года назад её приметил и взял на содержание "толстый лысый козёл из внутренней партии". Популярно объяснив: в случае отказа стать его любовницей ему нетрудно устроить ей пожизненную командировку туда, откуда нет возврата. Одно лишь утешало — из-за постоянной занятости бывал он на квартире, которую снял для неё, нечасто, иногда всего лишь пару дней в месяц. И регулярно выходил в Сеть прямо с её компьютера. Ей удалось запомнить пароль, и несколько раз она входила в систему под его именем. Опасно, конечно, но, как выразилась Юлия, ей нравится "дёргать спящего тигра за усы". Именно таким образом ей удалось зайти на сайт министерства дезинформации (с её собственным рейтингом о том нельзя было и мечтать) и посмотреть раздел персонала. Но даже с его рейтингом там оказались лишь краткие сведения о сотрудниках — имя, год рождения, семейное положение, занимаемая должность, текущий рейтинг. Но и этого оказалось достаточно — по фотографии она нашла Егора, заодно узнав его возраст и семейное положение.

— Скажи, что ты обо мне думал до того, как я дала тебе записку?

— Если честно, предполагал, что ты связана с тайной полицией. Даже серьезно размышлял о том, чтобы проломить тебе голову булыжником.

Юлия радостно засмеялась, восприняв его слова как подтверждение того, что она прекрасно играет свою роль.

— Неужели с тайной полицией? Нет, ты правда так думал?

— Ну, может, не совсем так. Но глядя на тебя... Наверно, оттого, что ты молодая, здоровая, свежая, понимаешь... я думал...

— Что я примерный член партии? Чиста в делах и помыслах? Знамена, шествия, лозунги, игры, туристские походы — вся эта дребедень. И подумал, что при малейшей возможности угроблю тебя — донесу как на иноагента?

— Да, что-то в этом роде. Знаешь, многие девушки именно такие.

— Все из-за этой гадости, — сказала она и, сорвав алый кушак Молодежного Союза за чистоту помыслов, забросила в кусты.

— Да, на вид я именно такая. Хорошая спортсменка. В разведчицах была командиром отряда. Три вечера в неделю занимаюсь общественной работой в Союзе. Часами расклеиваю их паскудные листки по всему Дайкину. В шествиях всегда несу транспарант. Всегда с веселым лицом и ни от чего не отлыниваю. Всегда ори с толпой — мое правило. Только так ты в безопасности.

Она будто вспомнила о чем-то, когда дотронулась до пояса, и теперь, порывшись в кармане, достала маленькую шоколадку, разломила и дала половину Егору. Еще не взяв ее, по одному запаху он понял, что это совсем не обыкновенный шоколад. Темный, блестящий и завернут в фольгу. Обычно шоколад был тускло-коричневый, крошился и отдавал — точнее его вкус не опишешь — дымом горящего мусора. Но когда-то он пробовал шоколад вроде этого. Запах сразу напомнил о чем то — о чем, Егор не мог сообразить.

— Откуда это у тебя?

— Из подарков того козла, — безразлично ответила она. — Те, кто во внутренней партии, ещё и не такое себе могут позволить.

Первый кусочек шоколада растаял у него на языке. Вкус был восхитительный. Но что-то все шевелилось в глубинах памяти — что-то, ощущаемое очень сильно, но не принимавшее отчетливой формы, как предмет, который ты заметил краем глаза. Егор отогнал неясное воспоминание, поняв только, что оно касается какого-то поступка, который он с удовольствием бы забыл.

— Ты совсем молодая, намного моложе меня, — сказал он. — Что тебя могло привлечь во мне?

— У тебя что-то было в лице. Решила рискнуть. Я хорошо угадываю чужаков. Когда увидела тебя, сразу поняла, что ты против них.

Они, по-видимому, означало партию, и прежде всего внутреннюю партию, о которой она говорила издевательски и с открытой ненавистью, используя слова из тех, что пишутся мелом на заборах. И его это не отталкивало. Это было просто одно из проявлений ее бунта против партии. Они ушли с прогалины и снова гуляли в пятнистой тени, обняв друг друга за талию, — там, где можно было идти рядом. Он заметил, насколько мягче стала у нее талия без кушака. Вскоре они вышли к опушке рощи. Юлия его остановила.

— Не выходи на открытое место. Может, кто-нибудь наблюдает.

Они стояли в зарослях. Солнце проникало сквозь густую листву и грело им лица. Егор смотрел на луг, лежавший перед ними, со странным чувством медленного узнавания.

— Тут поблизости нет ручейка? — прошептал он.

— Правильно, есть. На краю следующего поля. Там рыбы, крупные. Их видно — они стоят под ветлами, шевелят хвостами.

— Золотая страна... почти что, — пробормотал он.

— Золотая страна?

— Это просто так. Это место я вижу иногда во сне.

— Смотри! — шепнула Юлия.

Метрах в пяти от них, почти на уровне их лиц, на ветку слетел соловей. Может быть, он их не видел. Он был на солнце, они в тени. Соловей расправил крылья, потом не торопясь сложил, нагнул на секунду голову, словно поклонился солнцу, и запел. В послеполуденном затишье песня его звучала ошеломляюще громко. Егор и Юлия прильнули друг к другу и замерли, очарованные. Музыка лилась и лилась, минута за минутой, с удивительными вариациями, ни разу не повторяясь, будто птица нарочно показывала свое мастерство. Иногда она замолкала на несколько секунд, расправляла и складывала крылья, потом раздувала серую грудь и снова разражалась песней. Егор смотрел на нее с чем-то вроде почтения. Для кого, для чего она поет? Ни подруги, ни соперника поблизости. Что ее заставляет сидеть на опушке необитаемого леса и выплескивать эту музыку в никуда? Постепенно поток музыки вымыл из его головы все рассуждения. Она лилась на него, словно влага, и смешивалась с солнечным светом, цедившимся сквозь листву. Он перестал думать и только чувствовал. Талия женщины под его рукой была мягкой и теплой. Он повернул ее так, что они стали грудь в грудь, ее тело словно растаяло в его теле. Где бы он ни тронул рукой, оно было податливо, как вода. Их губы соединились; это было совсем непохоже на их жадные поцелуи вначале. Они отодвинулись друг от друга и перевели дух. Что-то спугнуло соловья, и он улетел.

Егор прошептал ей на ухо:

— Сейчас.

— Не здесь, — шепнула она в ответ. — Пойдем на прогалину. Там безопасней.

Похрустывая веточками, они живо пробрались на свою лужайку, под защиту молодых деревьев. Юлия повернулась к нему. Оба дышали часто, но у нее на губах снова появилась слабая улыбка. Она смотрела на него несколько мгновений, потом взялась за молнию. Да! Это было почти как во сне. Почти так же быстро, как там, она сорвала с себя одежду и отшвырнула великолепным жестом, будто зачеркнувшим целую цивилизацию. Ее белое тело сияло на солнце. Но он не смотрел на тело — он не мог оторвать глаз от веснушчатого лица, от легкой дерзкой улыбки. Он стал на колени и взял ее за руки.

— Ты любишь этим заниматься? Не со мной, а вообще?

— Обожаю.

Это он и хотел услышать больше всего. Не просто любовь к одному мужчине, но животный инстинкт, неразборчивое вожделение: вот сила, которая разорвет партию в клочья. Он повалил ее на траву, на рассыпанные колокольчики. На этот раз все получилось легко. Потом, отдышавшись, они в сладком бессилии отвалились друг от друга. Солнце как будто грело жарче. Обоим захотелось спать. Они почти сразу уснули и проспали с полчаса.

Егор проснулся первым. Он сел и посмотрел на веснушчатое лицо, спокойно лежавшее на ладони. Длинные темные волосы были необычайно густы и мягки. Он вспомнил, что до сих пор не знает, как ее фамилия и где она живет.

Глава 11.

— Некоторое время спустя мы можем прийти сюда еще раз, — сказала Юлия.

Проснулась она другой — собранной и деловитой. Сразу оделась, затянула на себе алый кушак и стала объяснять план возвращения. Естественно было предоставить руководство ей. Она обладала практической сметкой — не в пример Егору, — а, кроме того, в бесчисленных туристских походах досконально изучила окрестности Дайкина. Обратный маршрут она дала ему совсем другой, и заканчивался он на другом вокзале. "Никогда не возвращайся тем же путем, каким приехал", — сказала она, будто провозгласила некий общий принцип. Она уйдет первой, а Егор должен выждать полчаса.

Она назвала место, где они смогут встретиться через четыре вечера, после работы. Это была улица в бедном районе — там рынок, всегда шумно и людно. Она будет бродить возле ларьков якобы в поисках шнурков или ниток.