Полицейского брали вчетвером, а еще двое страховали с разных сторон, а еще их предупредили, чтобы они посматривали в сторону дома, вдруг полицейский окажется 'Цваняком', то есть ловкачём по-здешнему.

Разведчик встретил их возле хаты. Доложил, что песик охотно сжевал мясо, теперь же мирно спит, потому, что в мясо кое-что добавлено. Он-де беспокоился, что пес будет храпеть, как бык на лужайке, но обошлось. Описал, как устроен дом и добавил, что полицейский приехал на телеге, она стоит за домом, а лошадь (рыжая с белой звездой), стоит в конюшне. У полицейского одна винтовка, есть ли револьвер-он не знает.

А ему пора. И пожелал удачи.

Ему она тоже понадобится, поэтому ему ее тихо пожелали тоже.

А вот теперь -все по местам! Ежи, то есть Егор, занимает место возле ворот, при этом поглядывая на дверь в дом и на дорогу к дому. Антон-сзади дома, берет на мушку два остальных окна, а трое идут туда, а Артем следует позади них и подкрепляет всех в случае нужды. Если все пройдет тихо и славно— его задача следить за дамой, чтобы она не побежала и не подняла тревогу, да и рот не открывала. Женщин иногда вопят, как трубы Иерихонские.

Пошли! В окнах света нет, так что вряд ли хозяева не спят. А для специального освещения припасен фонарик. Если все будет чисто и в ажуре, то потом в доме зажгут свет. Что будет с полицейским— Егор не сильно беспокоился, даже если того во двор вытащат и прибьют. Сам он вообще думал, что сейчас его убитыми вообще не проймешь, если они не очень страшно изуродованы, как бывало после взрыва тяжелых 'чемоданов'. Видал он несколько таких картинок, и ввек бы их не видеть.

Тихо, тихо. Никто в ночи не идет, и даже сонный пес не храпит. Какая-то птица бесшумно пролетела над подворьем. Грохота из дома нет, никто из окон вместе с стеклами не вываливается. Ага, свет внутри!

Теперь внимания больше на округу, с полицейским уже самое главное сделано, он в руках. А что именно его ждет-сейчас будет видно. Никто к дому не идет и не едет сквозь ночь, так что не помешает.

Ага, выходят! Двое волокут за связанные руки полицейского в кальсонах и рубашке. Позади них идет командир группы с фонариком и светит группе под ноги. Артема пока не видно.

Полицейского кинули на землю, командир за ним наблюдает, а остальные пошли к конюшне. Ага, наверное, подводу с лошадью заберут. Значит, покатят с ветерком и по дороге

Все-таки Егору надо поглядывать и туда, вдруг полицейский окажется резким, как купорос, и рванет через двор, благо его сейчас не держат руками. Подумалось, что он распаренный, из постели и после женских ласк, а сейчас ночь, холодно, хоть заморозка нет, но замерзнуть может. Но что ему до здоровья польской полиции? Заболеет— пусть кобыл доят и кумысом поят его и иных жертв гостей из темноты!

Пора бы уже таратайку вывезти. Кстати, а может, этого в белье и куда-то отвезут и пусть прогуляется по ночному лесу или болоту для полного счастья?

Прошло еще с четверть часа, как ощущал Егор, и телегу вывели во двор. Прозвучал сигнал сбора— два свистка охотничьего манка. Егор кинул взгляд— никого в секторе наблюдения не видно, и пошел к крыльцу.

Командир группы обратился к полицейскому:

-Ну что, пан Щепаньский -наступает День Гнева, когда человек предстает перед Судией и ощущает себя слабым и мелким?

Полицейский ничего не говорил, но сильно дрожал. Может, от ожидания скорой и некрасивой смерти, может, от холода. Был он явно невысок ростом, но крепок телом.

-Мы Варшаве не служим, чтобы быть такими зверями, как ты и другие полицейские. Хотя ты и заслужил пулю в лоб, за твои издевательства, но суд народа в нашем лице дает тебе маленький шанс на исправление. А чтобы ты не думал, что спасся от кары, останется тебе маленькая памятка, что все это тебе не приснилось. Поскачешь на костылях, вспомнишь про тех, кого ты нагайкой склонял доносить и сам поймешь, что они ощущали. Янек!

Один из тех, кто в дом заходил, снял с плеча одну из двух винтовок и двинул прикладом полицейскому по голени. Хрустнула кость. Тот заскрипел зубами.

-Прощевай, пан Щепаньский, и подумай, что если продолжишь над народом издеваться, то выплывешь ли из Чарного озера без рук? Или проще податься на другую службу?

Антон, выпусти Марылю из кладовки. Всем-сбор.

Антон забежал в дом и вернулся.

-Куда поедем-к деду Ивану или в Хвощевку?

-В Хвощевку.

Сказано это было достаточно громко, и Егор удивился-зачем это им ехать в противоположную сторону, да еще об этом говорить вслух. Про конспирацию рассказывали и примеры приводили, как можно попасться. Но вслух ничего не сказал.

Телега же поехала совсем в другую сторону, а не в Хвощевку А возле креста на развилке двое из команды попрощались и ушли в ночь. Оставшиеся четверо ехали до свету и остановились на отдых в заброшенно доме лесника. Им предстояло дождаться следующей ночи и идти через границу.

Командир группы пояснил, что, конечно, разговор про Хвощевку и деда Ивана-это грубое нарушение конспирации, если туда действительно ехать. Но для обмана полиции-сойдет, пусть побегают и поищут.

— — — — — —

Постерунком в Польше назывался сельский полицейский участок.

В состав его входил комендант и от 3 до 7 полицейских. В то время там еще не хватало персонала, поэтому комплект чинов был неполный. Для службы в полиции старались подобрать исключительно лиц польского происхождения и католиков, желательно из воеводств центральной Польши.

Обязанностей у полиции было много.

По данным исследователя В. Скоцика, изучавшего документы постерунка в Гоще (ныне это Ровенская область) в них входили:

1. Наблюдению за деятельностью коммунистических и отдельных национальных организаций-исходя из степени их опасности для Польши.

2. Постоянный надзор и контроль за деятельностью всех без исключения общественных союзов, обществ и организаций, что имелись на территории, согласие на их регистрацию и установление благонадежности их руководителей.

3.Наюлюдение за деятельностью религиозных организаций. Так, постерунок в Гоще 'в рапорте к уездному коменданту полиции от 25.08.1921 года отмечается, что на территории гмины есть девять православных церквей и пять священников, которые к польским властям относятся хорошо. Отмечается, что в церквях служится по-славянски, а книги на славянском языке. Деятельности униатов не наблюдается'.

'Польские власти с подозрением относились и к атеистической деятельности. Так, уездный комендант полиции в распоряжении от 02.11.1931 года, обязывает коменданта гощанского участка узнать, в чем состоит акция атеистов, к которой причастна "Сильроб — Единство" и житель Синева Солимчук Роман и прислать вывод, который должен сделать православный священник.'

Солимчук Роман впоследствии вступил в Коммунистическую партию, а еще его брат Антон стал агентом Разведывательного Управления РККА. В некотором роде предчувствие полицию не обмануло.

4. В приграничных местах внимание уделялось миграционным процессам, борьбе с диверсантами и нарушителями границы. Когда позднее был образован К.О.П. во взаимодействии с ним 'проводилась следственно-розыскная работа, которая завершалась арестами и выселениями с приграничной территории. Устанавливался полицейский контроль за лицами, прибывшими из СССР и бежавшими в Советский Союз.'

5. контроль за возможным распространением запрещенных цензурой периодических изданий и литературы. Снова пример с Волыни: 'распоряжением уездного управления полиции от 02.05.1926 года, для конфискации на территории гмины приходился список из 278 периодических изданий, из которых 78 на украинском языке. Распоряжением от 24.04.1928 г., поручалось установить подписчиков и конфисковать. Распоряжением от 23.06.1928 года требовалось конфисковать еженедельник объединенных левых "Помощь крестьянам" и месячник "Жизнь молодежи".

В мае 1926 г. тайным документом поручалось конфисковать книгу Степана Рудницкого "Украина — наш родной край", изданную во Львове.'

6. 'Участок проводил изучение образа жизни, труда, имущественного и семейного положения, религиозных и политических взглядов, практически всех лиц, которые проявляли активность в любой общественной деятельности. С регулярностью в документах участка встречаем характеристики на учителей и жителей гмины. Главная их цель — установление благонадежности и лояльности польскому государству.'

7. 'В обязанности участка входил и контроль за санитарно — эпидемическим состоянием. и заболеваемости среди домашних животных Так, в рапортах коменданта участка за 1921 год, отмечается, что в гмине царит эпидемия тифа, а в 1922 году эпидемия дизентерии. В отчете от 24 мая 1922 года отмечается, что от тифа умерло 300 человек, однако власти ничего не могут сделать из-за нехватки врачей. В этом же рапорте отмечается, что есть случаи болезни животных сибирской язвой.'

Эффективность контроля за эпидемиями и эпизоотиями полиции, конечно, была околонулевой, но можно представить, сколько бумаг писалось из постерунка наверх и получалось им.

Вернемся к белорусскому постерунку.

В том самом отделе сейчас было в наличии трое из четырех, один уехал в Барановичи по делу. Пан комендант пошел обедать домой, а остальные двое питались на месте службы. Разведка донесла, что он служат недавно, особо не вредны и не прочь кое-что не заметить, если им поднести вкусное и полезное. Поэтому их брали нахрапом — Ежи тащил на спине мешок с сеном и кряхтел якобы от усилий, а Вацлав, который был из местных, ругал его, дескать, слабак, плетется с грузом, как коза на ярмарку и прочее. Ну прямо как шибко придирчивый наниматель, а Ежи, как бессловесный исполнитель, кряхтит и тащит. Так они подошли к постерунку, 'уставший' Ежи поставил мешок к его стене. Вацлав заголосил, чтобы он его отодвинул от стенки, а то запачкает, и, пока он это говорил, оба вынули револьверы и быстро вбежали в помещение. Полицейские обалдели, подняли руки вверх, их связали приготовленными веревками и уложили в угол комнаты.

С паном комендантом вышло не так тихо. Он оказался бдительным и кинулся к оружию. И -его не стало.

Когда те, кто захватывал коменданта, пришли в участок, группа разделилась, трое, в том числе и Егор, заняли позиции с оружием( трофейными винтовками) снаружи, а остальные занялись работой с бумагами .Надо было отсортировать интересные бумаги от менее интересных сейчас, поскольку тащить через границу тюк с отчетами про то, насколько местные православные священники гуляют налево от своих попадий-это интересно, но когда-нибудь потом, для исследователей, у которых на хвосте не будет висеть погоня. А читать бумаги на польском умели не все, оттого Ежи и двое других и караулили от внезапного прихода подкрепления врагов. Любопытные из числа местных уже присутствовали, но соблюдали дистанцию, ибо им уже показали, что лучше держаться на расстоянии, когда они не близко, но им видно.

После разбора трофейных бумаг нужные вынесли отдельно, а ненужные свалили в кучу и спалили. Оружие и нужные документы погрузили на подводу, запрягли в нее пару полицейских лошадей, а дальше командир группы обратился к народу с сообщением, что они-народные мстители, и польская власть здесь не вечна, и это только один из первых ее шагов в болото.

Два полицейских чина -пусть сидят в кладовой до вечера. Если кто-то их раньше выпустит-пусть тогда не обижается, когда с него спросят за то, что запродался полякам. Народными мстителями захвачены бумаги с именами и доносами секретных агентов полиции, поэтому их изучат и тех, кто помогает польской власти зверствовать ожидает, что они заслужили. Поэтому тот, кто из них не хочет сдохнуть, как пан комендант-у него пока есть возможность уехать подальше отсюда, вдруг в Бресте или Белостоке не узнают, что они предавали своих односельчан.

Группа благополучно сделала петлю, чтобы запутать возможную погоню, и ушла на свою территорию.

Да, пан Шепаньский после встречи с 'Активной разведкой' из полиции ушел и уехал к родным в Лодзь. Выжили супостата.

Но не каждый раз все проходило так чисто и красиво.

— — -

Зима и весна у Егора прошли неплохо. Жалованье платить стали сначала половину совзнаками, а половину червонцами, а потом и все червонцами. Так называлась обеспеченная золотом в размере николаевской десятки советская десятка. Вот такие деньги можно было пересылать семье. Даша писала. что ее Мишу перевели в станицу Вешенскую и там его ценят, и, может, даже его в Ростов переведут, но все забывала написать, какой именно у него пост. Собственных детей у них пока не было. Его Мишатка жил с тетей и мужем ее, и вроде все в семье было хорошо. На осень планировалось отдать его в школу. Сейчас школа стала немного другая, ее разделили на несколько ступеней. И сильно унифицировали, теперь уже не было реальных училищ и гимназий, была единая трудовая школа. Говорили, что латынь в ней убрали полностью, и полный курс обучения 10 лет. Неполное среднее образование вроде бы семь лет, а начальное 4 года. Меньше— только курсы ликбеза.

О себе Егор писал, что снимает угол в Минске, работает на строительстве какого-то цеха на Кошарском машиностроительном заводе. Завод действительно существовал и делал разное оборудование для заводов и железных дорог. Егор даже туда сходил и потом описал дорогу на завод, по которой он якобы ходит. Описывал лавки, спектакль, на который сходил. рынки и что там почем.

Кроме занятий во флигеле и иных местах, он записался в библиотеку и пополнял знания. Библиотекарь ему подобрала литературу, написала их на листок бумаги, и каждый раз он продвигался по списку. Егор специально попросил, чтобы там присутствовали книги трех сортов— как устроен мир, старые книги для чтения, что изданы при царях, и новые, уже послереволюционные. Вот так и самообразовывался. Хотя приходилось маневрировать. Среди дореволюционных много было книг про жизнь помещиков, они Егору категорически не нравились. Того же Льва Толстого 'Казаки' он охотно прочел, а 'Детство' -он не смог прочесть до конца. С Тургеневым вышло то же. Вот Лескова он читал охотно и даже сверх 'Листочка'.

Послереволюционные книги он не всегда понимал, но упорно читал, пытаясь понять, о чем там идет речь, когда книга описывала то, как все должно быть. Знаний явно не хватало. Когда в книге писалось про красное подполье в тылу белых, к примеру-это шло живее. Но их всех предупредили, что не стоит подобные книги использовать, как школу подпольной жизни дальше того, что есть подполье, подпольщиков ищут враги и надо быть бдительным, чтобы не попасть в их лапы. А как реально работают... Руководитель группы сказал, что, скажем, в ВЧК и ОГПУ при увольнении оттуда люди дают подписку, что ничего лишнего о методах работы в открытой печати не скажут. Поэтому до печати дойдут только сочинения. где сказано, что был город Кукуев, в нем было ЧК и она по мере сил боролась с врагами советской власти. Дальше ждать ничего правдивого не нужно. Потом подумал и сказал, что вообще ВЧК боролась и с преступлениями по должности и спекуляцией. Он бы на месте соответствующих товарищей про это разрешил печатать, как военспец со склада обменял винтовку на самогон, ее враги превратили в обрез, из которого военспеца и застрелили, когда в уезде произошел очередной мятеж.