Где-то справа прозвучал отдалённый выстрел, который почти сразу перекрыл волчий вой. Анна и Кристофф переглянулись, но ничего не сказали друг другу. Оба прекрасно понимали, что это были тарны, нашедшие новую жертву. Им же оставалось только надеяться, что дикари не сумеют их выследить до того, как они достигнут города.
Спуск с горы они начали в гробовом молчании. Даже кони не шумели, стараясь не нарушать окружающее их безмолвие. Никто не хотел говорить, и людей можно было понять. Ханс никогда не думал, что вкус победы может быть столь горьким. Но как бы он не старался отвлечься, его мысли снова и снова возвращались к ледяному дворцу и тому, что случилось под его ажурными сводами.
Проведённая перекличка показала катастрофические результаты. Из более чем двухсот человек сводной роты в строю оставалось всего пятьдесят шесть. Только каждый пятый ещё стоял на ногах и был способен держать в руках оружие. Среди добровольцев дела обстояли немногим лучше — из 13 выживших было всего четверо стражников. Конечно, в этих подсчётах не учитывали возниц и других штатских, но от этого было не легче. Люди были сильно утомлены и измотаны ночным маршем с последующим штурмом ледяного дворца. А ведь ещё оставались раненые. Их оказалась больше трёх десятков. Поэтому капитан принял решение оставить большую часть личного состава в передовом лагере. Санитары под командованием фельдшера должны были подготовить раненых к транспортировке, а похоронные команды собрать тела павших, чтоб предать их земле со всеми почестями.
Сам же каратель намеревался с небольшим отрядом вернуться в Аренделл как можно скорее, чтобы передать пленную ведьму в руки правосудия. Хотя его приказы вызывали всё больше сомнений, особенно если учесть его состояние. Санитару пришлось дважды колоть обезболивающее капитану: первый раз, чтобы оказать ему помощь, а второй, чтобы поставить на ноги после перевязки. Ханс не знал, какой именно это был препарат, но прекрасно понимал, что без лошадиных доз этой алхимической дряни было не обойтись.
Но он всё равно отдавал должное Краснову, который сам отстегнул от своей брони силовую установку, чтобы достать горячую воду, которую потребовал фельдшер. А когда крутой кипяток, слитый из котла в жестяную коробку из-под бинтов, растопил брошенные туда куски льда, остыв до допустимой температуры, варкастер сам погрузил своё лицо в воду. Со стороны это поначалу выглядело как приведение в чувства загулявшего алкоголика, но под конец больше всего походило на пытку водой. Добровольную пытку. Молодой кастелян поначалу не обращал на этот процесс особого внимания, но по мере того, как всё громче и громче охал фельдшер, любопытство всё же превысило неприязнь. И каково же было его удивление, когда он увидел, как вместе со льдом и инеем начала лоскутами сползать почерневшая кожа. К концу экзекуции для того, чтобы взглянуть в лицо карателя, требовалось побороть уже не только отвращение, но даже рвотные позывы. Потому что часть носа просто растворилась, а оголившаяся плоть имела странный сизый оттенок и сочилась кровью. И медику пришлось извести немало перевязочного материала, чтобы остановить кровотечение.
Ханс молча смотрел на сверкавший позади него ледяной дворец, с грустью отмечая уродливые шрамы, оставшиеся после штурма на его безупречных стенах и гранях. Слишком много крови было пролито ради пленения герцогини Эльзы. Сама же ледяная ведьма так и не приходила в сознание. Солдаты, которые за неимением носилок несли её до конца лестницы на шинели, старались обращаться с ней поаккуратнее, опасаясь её пробуждения. Но она так и не очнулась, даже когда они со второй попытки всё же уложили её на спину коня Ханса, которого он теперь вёл под уздцы. Наместник даже усомнился в том, жива ли она, или её всё же убил каратель в приступе боевой ярости? Но её дыхание было спокойным и ровным, хотя тело было мягким и безвольным, словно тряпичная кукла.
Обыск ледяного дворца и оказание помощи капитану задержали отправку на добрый час. А результаты оказались более чем скромными. Даже прочесав каждую комнату, коридор, лестницу и переход, перевернув вверх дном буквально всё, что вообще возможно, солдаты нашли только корону герцогини и пару бирюзовых перчаток. При этом драгоценный венец, по их словам, валялся в дальнем углу главного зала, а инкрустированные драгоценными камнями перчатки были разбросаны по лестнице. И пускай каратель сразу забрал все находки как важные улики и вещественные доказательства совершённых ведьмой преступлений, Ханса беспокоило совсем другое. Ведь он видел эти перчатки на руках герцогини Эльзы. Видел, как одну из них сорвала с её ладони младшая сестра. Видел, что случилось после.
Тем более, что правая перчатка была у Анны, когда она покидала замок позапрошлой ночью. И это было единственным материальным свидетельством того, что его невеста всё же добралась до ледяного дворца. А это значит, что последним человеком, кто видел младшую герцогиню Аренделл, была Эльза. Которая теперь безвольно висела поперёк седла, не способная даже пошевелиться, не то, что отвечать на вопросы. Спросить у ведьмы, что она сделала со своей сестрой, не получится без разрешения карателя, который просто не позволит ей прийти в чувства. А если учесть, что после их стычки Краснов отстранил наместника от командования, и с того момента не проронил ни слова в его адрес, просто игнорируя, словно того вообще больше не существовало, надежды на взаимопонимание не было никакой. След Анны окончательно потерялся.
Спуск до передового лагеря, куда механики успели отогнать варджек, обещал занять ещё больше времени. Во многом благодаря Краснову, который не сдвинулся с места до тех пор, пока колотый лёд, загруженный в бойлер силовой установки его доспехов, не превратился в пар, а арканодинамическая турбина не вышла на штатный режим работы. Предположение о том, что силовое поле защищало своего хозяина не только от вражеских атак, полностью подтверждалось. Или капитан просто боялся наткнуться на очередную неприятность. Как бы то ни было, каратель всё же умерил свою спесь и злобу, и теперь плёлся рядом, по другую сторону коня, держась за стремя, чтобы не отставать.
Ситуация была просто абсурдна! Кастелян Южной Хезы, дворянин и офицер, был вынужден подчиняться безродному командиру, обещавшему убить его, и приказам, которые даже отдавались не ему. Даже вести под уздцы своего собственного коня он не мог без разрешения капитана. Наверняка что-то подобное чувствуют марионетки, когда кукловод дёргает их за нити. Лишённый даже права голоса, Ханс не мог ни повлиять на управление отрядом, ни покинуть его. Он снова стал никем и ничем. Просто пешкой в чужих руках. Приказы висконта Хавронского были однозначны — наместник герцогини Аренделла должен вернуться в замок. Пойдёт он по своей воле, или его приволокут закованным в кандалы, никто не уточнял. Да и по большому счёту всем было просто наплевать. Так что, по сути, ему разрешили идти самому, чтобы не возиться с транспортировкой второго пленника.
И именно сейчас, в самый сложный момент своей жизни, Ханс чувствовал себя как никогда одиноко. Стража и добровольцы отвернулись от него, пусть и не по своей воле. Он чувствовал, что они до сих пор украдкой смотрят на него, боясь прогневать карателя, на фоне которого он сам казался просто эталоном рассудительности и здравого смысла. Солдаты никогда не подчинялись ему, поэтому для них ничего не изменилось. Так что теперь только верный конь оставался вместе с молодым кастеляном.
Ступая по полю отгремевшей битвы с тарнами, выискивая дорогу меж валявшихся в снегу трупов, Ханс всеми силами старался смириться с сложившейся ситуацией. Годы, проведённые в отчем доме с двенадцатью старшими братьями, научили его стойко переносить удары судьбы. А опыт посещения множества игорных заведений Пятерни — философскому взгляду на переменчивость фортуны. Что легко пришло, легко и ушло. Но этот удар судьбы оказался просто сногсшибательным. Потерять только что приобретённые влияние и власть, лишиться репутации среди местных жителей и даже свалившуюся на его голову магическую силу — к этому он был подсознательно готов. Это была та ставка, которую он мог потерять без особых сожалений или неудобств, помимо уязвлённого честолюбия. Да что уж там, он играл в игру, где главным призом было герцогство, а проигравший мог поплатиться жизнью. Но к такому молодой кастелян не был готов, потому что подобный поворот событий просто не мог вообразить.
-На месте стой! — крикнул капитан, сбивая ход только-только пришедших в порядок мыслей. Ханс поспешил остановить и успокоить коня, гладя его по голове, чтобы тот не пугался, если каратель решит отколоть что-нибудь этакое. Потому что было совершенно непонятно, чего ждать от этого хадорца под действием лошадиной дозы обезболивающего. Тем более здесь — на заснеженной горной вершине посреди поля боя, где его чуть не убили.
А Краснов, убедившись, что все остановились и ждут его, а пленница так и не очнулась, всё же отцепился от стремени и направился нетвёрдой походкой куда-то в сторону. Молодой кастелян с интересом наблюдал за тем, как капитан шёл меж закоченевших трупов к какой-то одному ему ведомой цели. Пока не остановился над телом в чёрном балахоне, в котором наместник без труда опознал варлока. Каратель молча стоял над останками поверженного врага, практически не шевелясь, думая о чём-то своём.
Пауза затягивалась, и Ханс уже хотел было окрикнуть варкастера, который всего пять минут назад так спешил вернуться в Аренделл с добычей, что ради этого приказал бросить остатки своего отряда. Но стоило ему только открыть рот, как капитан, словно прочтя в его мыслях ещё не высказанный укор, сделал шаг в сторону, принявшись что-то искать в снегу возле трупа. Это выглядело немного странно, но вполне укладывалось в логику колдовства — может быть у варлока был при себе какой-нибудь артефакт, усиливавший его магическую силу? Такие вещи лучше изымать и уничтожать, чтобы их не смог подобрать и обратить на свою пользу какой-нибудь другой чародей.
Но каково же было удивление молодого кастеляна, когда Краснов, опустившись на одно колено и потянув за длинный хвост чёрных волос, поднял отрубленную голову. Уланы и стража не проронили ни слова, наблюдая за тем, как их командир счищал налипший снег с лица варлока. Смысла в действиях капитана становилось всё меньше. Особенно если он собрался прямо сейчас проводить опознание друида, или расследовать все его преступления против Империи. Но вместо этого каратель сделал ещё несколько шагов в сторону, глядя в заледеневшие глаза человека, которого собственноручно обезглавил несколько часов назад. После чего резко развернулся к подымавшемуся всё выше солнцу и вскинул над головой свой ужасный трофей, издав дикий торжествующий вопль.
Лошади вздрогнули от неожиданности, и наместник принялся поскорее успокаивать своего коня, чтобы он не взбрыкнул и не сбросил пленницу. Уланам было проще всего, потому что их боевых скакунов специально тренировали не реагировать на выстрелы, взрывы и другие громкие звуки, а вот стражникам пришлось потрудиться, чтобы удержаться в сёдлах. А Краснов уже шёл обратно, на ходу приматывая за собранные в хвост волосы отрубленную голову к ремню своего подсумка.
Такой жест для Ханса был уже чем-то, что находилось за гранью нормальной логики. Потому что подобное варварство можно было ожидать от тарнов, но никак не от капитана армии великого государства. Хотя, если вспомнить истории о знаменитом Мяснике Хардова... Но то был конченый маньяк и психопат, который практически не мог нормально командовать солдатами, а потому под его началом воевали отряды дум риверов. Краснов же демонстрировал железную выдержку и полный контроль над происходящим. Его действия всегда были логичны. А теперь он вёл себя как дикарь, украшая свои доспехи устрашающими трофеями. А не заколдован ли он часом? Может быть, это заклятье ледяной ведьмы так на него действуют? Или чары друидов? Может быть, он одержим? Тем более что он снова задержался у трупа варлока, подняв с утоптанного снега его каменную косу...
-Трофеи забирает победитель. — приглушённый опушенным забралом голос улана, подъехавшего сзади, заставил наместника вздрогнуть. Судя по всему, мрачные мысли отразились на его лице, раз это заметили остальные.
Однако реакция хадорца на разыгравшуюся только что сцену удивила Ханса. Стальные Клыки считались армейской элитой, особым воинским братством, хранителями традиций, чьи корни терялись в веках. Говорят, между собой они называли себя не иначе как орденом, подобно сигнарским рыцарям. Даже этот капрал, что сейчас с ним разговаривал, держал своё копьё в левой руке, потому что правая рука была ранена и болталась на перевязи с закреплённым на ней щитом. Такова была дань старым обычаям — сражаться, не смотря на раны, до тех пор, пока способен держаться в седле и поднять оружие, а признать себя небоеспособным ему не позволяла извечная гордость северян. И сейчас он считал, что поведение капитана не идёт вразрез с общепризнанными нормами и армейскими традициями. О жестокости и варварстве хадорцев на юге ходило множество баек. Но молодой кастелян привык списывать подобные истории на извечную пропаганду и застарелую вражду. А это, как оказалось, было значительно более общепринятой практикой.
-Продолжать движение! — крикнул капитан, вновь занимая место у левого бока коня Ханса, берясь за стремя. — Шагом марш!
Их маленький отряд снова двинулся в путь. Используя длинное древко косы как посох, Краснов теперь шагал заметно быстрее, уже не так задерживая их движение. Однако теперь соседство с карателем значительно сильнее беспокоило наместника. Одно дело идти в бой бок о бок с цепным псом Империи, сражаясь под командованием холодного и расчётливого командира, и совсем другое — возвращаться в замок в компании раненого зверя, накачанного алхимическим зельем.
Он даже сам не заметил, как его рука скользнула к мечу, пытаясь найти поддержку и набраться уверенности в привычном тепле рукояти. Но резко отдёрнул ладонь, когда даже через перчатку почувствовал холод, что исходил от его клинка, напоминая о самой тяжкой утрате. Даже если бы ему оторвало руку, он пережил бы это легче. Потому что теперь его оружие, фамильная реликвия, которую его предки пронесли сквозь столетия, было практически уничтожено. Меканический меч был значительно сложнее обычных рапир и сабель, что вело к его уязвимости. И даже его клинок, созданный по значительно более сложной и древней технологии, не был лишён этих недостатков, пусть и проявлявшихся в меньшей степени. Ханс специально изучал приёмы воздействия на меканическое оружие, чтобы не подставить фамильное оружие под удар, который мог уничтожить его.
Кроме прямого механического воздействия, которое разрушило бы сам клинок вместе с вытравленной на нём рунической формулой и вплавленными линиями проводников, существовали ещё специальные заклятия, которые были предназначены для того, чтобы выводить из строя меканические системы. Разрядить батарею, спалить проводники, сжечь руническую пластину — подходов было столько же, сколько возможных точек воздействия. Но это заклятье ледяной ведьмы не было похоже ни на одно из них.
