Они так и сделали, заняв присутствующие ровно три кресла. Наконец, женщина убрала ноги со стола и спрятала то, что читала, в ящик.
Затем она склонилась над столом, пристально разглядывая Ито.
— Так это твой парень, да? — спросила она. — Не очень-то и хорош.
— Бывший парень, — поправила Айко.
— Конечно, как скажешь, — сказала Анко, откинувшись на спинку кресла. — Его хоть молоденькие интересуют? Можем это устроить. Или ты можешь просто немного повзрослеть.
Айко слегка покраснела, выглядя невероятно неловко.
— Можем мы не обсуждать это прямо сейчас? — спросила она.
Анко пожала плечами.
— Ладно, инспектор, — сказала она, обратившись к нему и его партнеру. — Первое, что мне хотелось бы сказать, что Фукудзава Анко не настоящее мое имя. На самом деле меня зовут Сакура Кёко.
Она сказала это столь безразлично, что Ито поймал себя на ожидании продолжения, прежде чем, наконец, осмыслил, что она сказала. Он не смог подавить легкое выражение удивления, тогда как его партнер даже не пыталась скрыть изумления. Он понадеялся, что Кёко спишет удивление на сам факт ложного имени, а не на само ее имя.
— Нам известно, что полиция пытается понять значение моего имени, — сказала Кёко. — Вы должны быть слишком глупы, чтобы не знать, учитывая, что мои подчиненные настаивают писать его повсюду на стенах. Говорят, вселяет страх. Дает всем знать, кто именно их убил. Я им позволяю, но не удивительно, что не удалось сохранить сам секрет.
Женщина всмотрелась в них обоих.
— Конечно, вы полицейские, — сказала она. — Видно по вашим лицам. Ну, мир не делится на черное и белое. Это было необходимо, чтобы обеспечить контроль, убедиться, что никто не посмеет вернуться к секс-бизнес. И не говорите мне, что сожалеете о их смертях.
— Не скажем, — сказала Каору. — Но так неправильно.
Ито видел, как она проглотила слова «Вы убийца».
— Благодаря нашему вмешательству, — продолжила Кёко так гладко, как будто бы Каору ничего и не говорила, — секс-индустрия в Японии мертва и никогда не возродится. Те же самые бандиты, что в прошлом защищали индустрию, теперь убедятся, что любой, несмотря на предупреждения попытавшийся, получит все, что заслуживает. Мы даем бывшим проституткам новую работу. Думаете, это совпадение, инспектор, что доля вернувшихся беглецов в последние десять лет гораздо выше? Это потому, что мы можем убедить их вернуться, пока их дом не худшее место для возвращения. Но некоторых, вроде Окамуры Юу, мы активно убеждаем уйти и присоединиться к нам, потому что к их семьям возвращаться не стоит.
— То, что делали якудза, и были причиной нашего изначального вмешательства, — сказала Айко, глядя Ито в глаза. — Мы долгое время терпели якудза, а они терпели нас, пусть даже не зная, кто мы, потому что мы срывали все их попытки ограничить наши тайные операции.
Она вздохнула.
— Когда я ушла, я увидела многих из них, — сказала она, опустив глаза. — Девушек, мало отличающихся от меня, пытающихся сбежать от своих семей, и вместо этого попадающих в огонь. Будь моя жизнь хоть немного другой, я была бы одной из них. И мне приходилось смотреть, я не могла вмешаться, потому что мы не считали, что достаточно сильны. Когда мы, наконец, проголосовали за вмешательство, я никогда в жизни не была так счастлива что-то сделать.
Она покачала головой, затем снова посмотрела на него.
— Я лично убила двух боссов, Ито-кун, — сказала она. — Да, я убийца, но я была слишком зла. Я хотела попробовать снова найти тебя, но ты тогда стал полицейским. Могло ли это сработать?
Ито просто сидел, широко распахнув глаза, ожидая, когда его затопит негодование и возмущение. Это было непростительно, но возмущение не пришло. Он не мог возненавидеть ее, не мог заставить себя пожалеть людей, что когда-то ловили девушек, которых он пытался спасти. Он не мог найти моральной уверенности, что была у него неделей ранее.
— Кто «мы»? — спросила Каору. — Вы говорите, что руководите конкурирующей криминальной организацией, Сакура-сан?
Девушка за столом слегка улыбнулась, продемонстрировав намек на клыки.
— Криминальной, да, технически, — сказала она. — Но большинство наших преступлений бумажные. Отмывание денег, промышленный саботаж, уничтожение улик, фальсификация записей, на таком уровне. Что-то вроде убийства бывает лишь когда необходимо. И нет, я не руковожу.
Она повернулась в кресле, чтобы можно было указать ей за окно.
— Митакихара это экономическое чудо Японии, — сказала она. — Это наш город. Корпорации в коммерческом районе, банки и заводы принадлежат нам, и свое место они заняли законно, по большей части. Не стану объяснять, что именно дает нам преимущество, но D&E не стала бы тем, что есть, на обмане. Она лучшая в индустрии. И такие корпорации как D&E предоставляют деньги, на которые мы финансируем якудза, так что мы можем властвовать среди преступности в Японии и указывать, что можно и нельзя. Якудза больше не зарабатывает деньги. Она потребляет их, но нам это не важно.
Она повернулась пронзить двух полицейских взглядом, и они ничего не сказали, все еще впитывая услышанное.
— Вы, полицейские, так беспокоились из-за якудза, что не заметили того, что у вас прямо под носом, — с яростным взглядом сказала Айко. — Когда у владельца в последний раз сжигали магазин за отказ платить за защиту? Последний раз, когда ребенка похищали ради выкупа, потому что родители задолжали бандитам? Даже больше, как думаете, совпадение, что упала численность мелких краж? Угоны? Преступность снизилась по всем категориям, несмотря на экономику, и все потому, что мы ее снижаем. Мы спасли больше детей, чем тебе удастся за всю твою жизнь. Прости за эти слова.
Ито опустил взгляд на стол, мысли кружили в конфликте, затем взглянул на своего партнера. К своему удивлению, он обнаружил, что и на ее лице читается конфликт. Она была идеалистом, так же как он, когда только вступил в полицию, хотя она работала с ним уже несколько лет, но он видел, что даже она здесь столкнулась с вопросами морали.
— Хотелось бы мне назвать это ложью, — сказал Ито, глядя на Кёко. — Но я так не думаю. Я знаю статистику преступлений. Ни у кого не было адекватного объяснения замеченного снижения. Но над тем, что вы мне рассказали, посмеялись бы все теоретики заговоров. Кто вы? Как вы остаетесь так молоды?
В ответ Кёко взглянула на сидящую рядом с Ито девушку, которая заволновалась и, наконец, неловко сказала:
— Ито-кун, помнишь свою лейкемию? — риторически спросила она.
— Да, конечно, — после паузы ответил он.
— Это я ее исцелила, — сказала она, опустив взгляд на свои ладони.
Затем, пока он еще растерянно смотрел на нее, она протянула руку, на среднем пальце которой была отметина в форме кляксы. Увидев ее, он сразу же взглянул на руку «Фукудзавы Анко» и увидел там еще одну, в форме овала и того же цвета. Как никто никогда этого раньше не заметил?
— Исцелила? — тупо спросил он. — Как это возможно?
Теперь, когда она это сказала, он понял, откуда взялось то странное чувство.
За несколько месяцев до того, как его болезнь ушла в ремиссию, он получил противоположную новость. Генетический профиль его лейкемии был известен как чрезвычайно неподатливый, и уже пошли метастазы. Он мог попробовать несколько имеющихся высокоэкспериментальных препаратов, но врач откровенно сказал его родителям готовиться к его смерти. Когда Айко после этого навестила его, он сломался и разрыдался в ее объятиях, как бы немужественно это ни было.
А затем чудо: на следующий день местная исследовательская лаборатория объявила о разработке лечения как раз для его типа рака, и им нужно было его проверить. Они вцепились в лечение, надеясь на лучшее, пусть даже он постоянно напоминал себе, что оно может не сработать.
Но, конечно, оно сработало, и именно тогда Айко сделала татуировку. В пьянящей радости новости о ремиссии ему все же удалось уловить странное ощущение, что она что-то скрывала, особенно после того, как начала регулярно уходить по таинственным поручениям. Но со временем он об этом забыл.
Пока он смотрел, серебряное кольцо на ее пальце, о котором он никогда особо не задумывался, растворилось в волне красного света и перетекло на ладонь, сформировавшись в ярко-красный самоцвет в руке, заключенный в украшенную золотую оправу.
Зрелище было столь откровенно невероятным, что Ито смотрел добрых пять секунд, моргая и пытаясь объяснить себе, что только что произошло.
— Пока что я не могу рассказать тебе всей правды, — сказала Айко. — Но мир глубже, тем тебе кажется. Этот самоцвет моя душа. В обмен на излечение твоей болезни мою душу поместили в этот самоцвет. Я получила вечную жизнь, невероятные силы…
Она исчезла прямо у него на глазах, совсем как тогда в переулке, и когда она продолжила говорить ему у него из-за спины, ему почти больно было шевельнуть головой.
— … но всегда есть цена, — закончила она.
Ито и Каору снова оставалось безмолвно смотреть на происходящее.
— Это сделка с дьяволом, — наконец, сказала Каору, явно выйдя за рамки попыток что-нибудь оспорить.
Кёко кашлянула, привлекая внимание. Они повернулись, пусть даже теперь они были куда более шокированы.
— Может и так, — сказала женщина, — но мы не злые, пусть даже порой и делаем зло. Мы делаем, что можем, с тем, что получили. А теперь пора поговорить о том, зачем вы здесь.
Айко вновь возникла на своем кресле.
— Не обманывайтесь, думая, что мы вынуждены были встретиться с вами, — сказала Кёко. — Несложно было бы полностью вас блокировать. Вы здесь, потому что твоя девушка хотела попробовать лично с тобой договориться, и потому что она хотела, чтобы ты был здесь. Меня заверили, что мы сможем и дальше все отрицать, а вы будете достаточно умны, чтобы понять намеки. Хотя в обмен на все, что мы вам рассказали, вы ничего не расскажете Окуно или Рисалю.
Она подождала, пока на их лицах появится удивление, после чего продолжила:
— О да, конечно, мы о них знаем. Еще мы знаем о передатчике в кармане, хотя вам хватило ума не пытаться его активировать. Два ваших дружка никому не говорили о том, что нашли, потому что подумали, что никто им не поверит. Признаю, так все будет проще. Пока мы говорим, все записи о том, что они нашли и что вы нашли, стираются, включая и все связанные кадры видеонаблюдения. Не удивляйтесь, мы это можем. Мы много чего можем.
Кёко подалась вперед, не дав им даже шанса передохнуть.
— Видите ли, — сказала она, — без доказательств ничто вами сказанное не посчитают достоверным. Скорее всего, вас сочтут сумасшедшими. Помните, я не должна была вам ничего говорить. Я поступила так лишь по просьбе Айко-тян.
Она встретила его взгляд.
Спустя долгие несколько секунд Ито сложил руки, наконец, посчитав себя достаточно оправившимся, чтобы задуматься над ответом. Каору ожидающе посмотрела на него.
Хотелось бы ему по-настоящему быть образцом озарения, которого все младшие партнеры ожидают от своих сэмпаев.
— После всего этого, — сказал он, — я склонен согласиться, но я не знаю, что думает мой партнер. У меня здесь личная заинтересованность. Несправедливо будет мне говорить за нее.
Он взглянул на нее, и Каору, казалось, мгновение поколебалась, прежде чем сказать:
— Ладно. Ладно. Меня это не очень устраивает, но не думаю, что у нас есть выбор. Доверяю вашему мнению. Но не знаю, как мы солжем об этом Окуно-сану и Рисаль-сану.
Ито вздохнул. На данный момент он понятия не имел, что теперь думать о мире. Он сейчас действовал на одних инстинктах и основных убеждениях. И эти убеждения говорили ему, что неважно, в какое безумие его втянули, каковы бы ни были ныне ведущие его мотивы, еще есть то, что он должен сделать.
— В таком случае, у меня есть просьба, — сказал Ито, глядя на Кёко. — Это расследование началось из-за девушки, Окамуры Юу. Я готов отступить, если смогу собственнолично убедиться, что она в порядке, и о ней заботятся.
Кёко улыбнулась, намек на клыки превратился в откровенную демонстрацию.
— Айко-тян и правда хорошо тебя знает, — сказала она. — Мы этого ожидали. Айко-тян?
Айко схватила его за руку.
— Пошли, — сказала она. — Отведу тебя к ней.
Оказалось, что Окамура Юу затаилась в жилом комплексе в другой части города, живя с двумя студентками колледжа рядом с университетом. Она уверяла, что она в порядке, и что все ее расходы оплачиваются «организацией». Он решил не давить в этом конкретном моменте.
— Ты совсем не хочешь вернуться домой? — спросил он. — Твоя мать будет совсем потеряна, если ты не появишься.
— Знаю, — опустив глаза, сказала Юу. — Мне правда очень жаль. Но я не хочу больше там жить. Мои родители все время дерутся, а папа злится и пьет. И потом они срываются на мне.
— Подожди, — прервала Каору. — Они оба срываются на тебе?
— Да, — сказала Юу, склонив голову. — А что?
Каору покачала головой и взмахом попросила ее продолжить.
— Я слышала, что они обсуждали, когда в новостях говорили о правах гомосексуалистов. Они все еще консервативны. Не могу представить, что бы произошло, если бы они узнали обо мне и Юко. Думаю, это к лучшему. Я имею в виду, я не собиралась этого делать, но потом… психологи организации сказали, что в моем случае так будет лучше для моего здоровья.
— Психологи? — спросил Ито, взглянув на Айко, что прибыла вместе с ними на их автомобиле без опознавательных знаков.
— У нас для такого есть профессионалы, — спокойно сказала Айко. — И так как мы не связаны юридическими требованиями, мы можем рассматривать неортодоксальные варианты.
— Верно, — шутливо сказал Ито.
Что интересно, они больше так и не увидели Сатору и Роналдо. Почти как если бы они исчезли с лица Земли, и лишь негласная проверка списка персонала заверила его, что их на самом деле не убили. Про себя Ито задумался, что могло потребоваться, чтобы не дать им разозлиться после обнаружения произошедшего. Также удивительно, что его босс ничего не предпринял в попытке расспросить его, что вполне его устраивало.
У них с Каору на этой неделе было еще два дела, но в то время как она, казалось, по-прежнему была посвящена своей работе, его сердце к ней больше не лежало. Он не мог забыть Айко-тян, не мог забыть и то, что она сказала.
«Мы спасли больше детей, чем тебе удастся за всю твою жизнь».
В первом деле пропавший мальчик вернулся буквально через час после того, как они за него взялись. Во втором Ито по наитию позвонил Айко, раз уж у него теперь был номер. Он не просил ее помочь — он лишь хотел уточнить, не было ли это еще одним Организованным исчезновением — но она заверила, что предупредила бы, и девушка вернулась, пока они еще проводили опросы в школе.
На следующий день после этого он получил от нее длинное письмо. Он внимательно прочел его, дважды, и не смог уснуть, обдумывая его. Наконец, он встал и написал ответ, а затем второе письмо, от себя, рекомендуя Каору к повышению на руководящую должность.
