Выбравшись из дворца, кое-как добрался до ворот. Они оказались закрытыми. Калитка так же была заперта, но, стоило мне коснуться ручки замка, как он, тихо щёлкнув, открылся. Вероятно, механизм был настроен на меня и, скорее всего, на Сяомин. За калиткой никого не было. Людей и так не хватало, так что пост ставить не было смысла. Я потоптался, ожидая, что хоть кто-нибудь пройдёт мимо. Но никто, как назло, не шёл.
"Чёрт, — подумал я, — как плохо быть слепым. Даже на свидание к женщине не сможешь прийти самостоятельно. Кто-то за ручку должен привести. Как собаку на случку".
Так размышляя, повернулся, чтобы вернуться обратно в цитадель, но кто-то схватил меня за руки, вывернул, и чуть ли не пинками погнал куда-то в город. На мои попытки получить ответ, кто и куда меня тащит, я получал лишь удар по рёбрам. После второго тычка я прекратил стремление понять происходящее и отдался на волю обстоятельств.
Ещё через некоторое время мы подошли к какому-то строению. Из него вышел мужик (видимо, часовой или дежурный), который, не утруждая себя разбирательствами, приказал отвести меня в камеру предварительного заключения. Сам же отправился доложить начальству о поимке шпиона.
В камере было не очень уютно. Деревянная скамья, на которой сидеть-то было неудобно, не то, чтоб прилечь. Она качалась, и норовила в любой момент перевернуться. Пришлось встать. Шесть шагов вперёд, и столько же назад. Три шага вправо, и столько же влево. Где-то здесь, напротив двери должно быть окно. Я попытался намацать. Увы, только руки запачкал. Наверное, оно было очень высоко. Засовы на дверях загрохотали, и мне предложили выйти. Ну, я и вышел. Заодно приложил охранника о противоположную стену так, что тот охнуть не успел. Нет, я не специально. Я просто не видел его. Но ребятки несли службу не спустя рукава. Их было двое. И потому второй немедленно применил захват, и, выкрутив мне руки за спину, нацепил наручники.
— Во, блин! — не удержался я. — Оружие делать не умеют, а наручники, на тебе, уже есть.
— Молчать! — Рявкнул солдат, ткнув меня чем-то твёрдым в бок. Я согнулся от боли.
— Ещё слово вякнешь, так отдубасю. — Пригрозил второй, поднимаясь.
— ладушки, ребятушки, — сказал я, — посмотрим, кто кому наваляет.
— Пшёл! — Пхнул меня в спину тот, что надевал наручники. — Поговори ещё.
Я сделал пару шагов и остановился.
— Ты что? Слепой? — Заорал второй охранник.
— Представь себе, да. — Ответил я, не поворачиваясь.
— Яте щас покажу под слепого косить. — Снова заорал солдат
Неизвестно, чем бы всё закончилось, но на моё счастье в коридор заглянул офицер.
— Что за вопли? — Поинтересовался он.
— Да вот, шпион. Попытался сбежать. Сбил напарника. Я еле сковал его. — Ответил один из охранников.
— Брешешь, сволочь. — Сказал я. — Я не сопротивлялся.
— Разберёмся. — Уверенно заявил офицер. — Вы к кому его?
— К самому Егорову. — Хором ответили солдаты.
— Ведите. — Разрешил офицер.
— Но он не идёт. Говорит, что слепой. — Сказал тот, которого я сбил.
— Что? — Не поверил офицер.
— Снимите наручники, я буду дорогу руками ощупывать. Или возьмите меня под руку и ведите к своему Егорову. — Посоветовал я, в тайне радуясь, что сейчас попаду к главному полицейскому.
Офицер подошёл ближе и помахал чем-то перед моим лицом. Удивлённо хмыкнул и вынес вердикт:
— Действительно слепой. А вы дурни, куда смотрели?
— Он у дворца шатался. — Сказал один из охранников.
— Да косит он. — Убеждённо повторил своё утверждение второй.
— Ладно. Разберёмся. — Сказал офицер. — Ведите его к главному. Там посмотрим.
Мои охранники посоветовались, и решили на всякий случай не чудить. Один взял меня за локоть, если так можно сказать, и повёл. Второй шёл позади, контролируя мои действия. А они у меня были самые обыкновенные. Мне же никто дорогу не объяснял. А потому я спотыкался на каждом пороге, цеплялся за углы, падал на ступеньках. Это сильно нервировало мою охрану, но поделать они ничего не могли. Пока офицер, который, оказывается, шёл позади, не посоветовал предупреждать меня о препятствиях. Дело сразу наладилось, и меня перестали ловить.
Поднявшись по лестнице на второй этаж, мы прошли ещё немного по коридору. Свернули направо и вошли в приёмную.
— Доложи. — Приказал офицер кому-то, сидящему за столом.
— Можете войти. — Спустя минуту предложил женский голос.
— Так. — Сказал офицер. — Вы остаётесь здесь. Я сам отведу его.
— Но!.. — Попробовал возразить один из охранников.
— Он в наручниках. Рявкнул офицер.
— Слушаюсь. — Хором ответили солдаты.
Меня вновь взяли за локоть, и повели в кабинет.
— Господин Лейтенант, задержанный по вашему приказанию доставлен. — Отрапортовал офицер.
— Благодарю за службу. — Сказал незнакомый мне голос. И тут до меня дошло, что Егоровых то может быть хренова гора!!! В это мгновение лейтенант наконец-то обратил взгляд на меня. Минута драматической тишины была прервана таким отборным матом. Я даже не понял сразу, падать мне от страха, или прыгать от радости. Лейтенант тем временем, вылетел из-за стола, попытался схватить меня за руку, но, увидев, что я в наручниках, вылетел в приёмную с воплями: "Вашу мать... Всех перестреляю... Скотина сержант... Твари охранники... Где ключ от наручников..." и так далее, и тому подобное. В общем, минут через пять меня всё-таки расковали. Лейтенант тут же позвонил баронету, выслушал краткую похвальную речь, насколько я мог слышать, исключительно матерную. Вызвал дежурного караульного, посадил на гауптвахту обоих моих охранников, разжаловал сержанта в рядовые, приказал найти идиота, который схватил меня у калитки дворца. Лишь после этого успокоился, и предложил мне присесть. К этому времени прибыл сам Егоров. Процедура наказания повторилась, увеличив срок гауптвахты беднягам до двадцати суток каждому, сержанта, которого я принял за офицера, не просто в рядовые, а немедля отправить в штрафбат на три месяца. Мужичка, перестраховщика, посадить на 15 суток, подметать улицы. Я посмеивался, но не вмешивался. Хотя очень хотелось припомнить этому солдатишке тычки. Но я сдержался, и промолчал.
В общем, только через полчаса мы с Егоровым покинули здание городской полиции. Сели в коляску, и отправились ко дворцу. Лишь теперь я узнал, что Альбины в городе нет. Её покалечила необъезженная лошадь.
— Множественные переломы рёбер, повреждена левая рука. — Рассказывал Прокоп Егорович. — Как только позвоночник не сломала? Я отправил её в цитадель к Генриетте.
— Благодарю вас, господин баронет. Отвезите меня лучше к башне. Мне там как-то привычнее.
— Как прикажете. — Согласился Егоров.
Мне бы уже тогда задуматься, почему не срастили кости магическим путём? Почему держат в медицинском центре? Почему вообще на меня накинулись с воплями вместо того, чтобы рассказать о случившемся? И как Альбина умудрилась слететь с лошади? Почему сама занималась такими опасными вещами? Ведь для этого в её распоряжении находились специально обученные мужики. Но я почему-то опять не придал этому никакого значения, а отправился к Дженни.
На этот раз, прежде чем воспользоваться порталом, я решил перезвонить. Но мне никто не ответил. Дабы вновь не попасть в переделку, решил всё же перезвонить своему секретарю Алёне Игоревне. И тут выяснилось, что маркиза Гарлисон в тяжёлом состоянии находится в госпитале у Генриетты Рудольфовны. Там же находится и Элина Сигизмундовна.
— Так вот почему она не встречала нас!.. — Вырвалось у меня. — Уточните, пожалуйста, какие травмы у обеих?
— У маркизы перелом обеих ног. Причём, правая нога имеет два перелома установленных. Есть подозрение на перелом позвоночника, но это лишь предположение.
— А рентген?
— Герцогиня Гречанова отравилась грибами. — Не отвечая, продолжала Савина.
— Какими грибами?! — Снова перебил я. — Она же не любит грибы! Вы что?!
— Не знаю. Такой диагноз установил граф Штейнбергер.
— Та-ак... А Екатерина Петровна пыталась утонуть в проруби.
— Какой проруби? — не поняла моей шутки секретарь.
— Не знаю. Это вам лучше знать, где в Солнце-граде проруби.
— Герцогиня Ёжикова, насколько мне известно, в данный момент находится в медцентре. Она прибыла в цитадель полчаса назад.
— Понятно. Николай Никанорович жив, я надеюсь?
— А почему с ним должно было что-то случиться?
— А Матвей Иванович?
— Тоже жив. Да что случилось?
— А то и случилось. — Сказал я, тяжело вздохнув. — Кому-то помешали мои самые близкие. Пришлите мне кого-нибудь, чтоб помогли пройти к медцентру. Боюсь, опять заблужусь.
— Хорошо. Сейчас буду.
Я не успел слова сказать, а в трубке уже раздались короткие гудки.
Да ситуация складывалась невесёлая. Прямо скажем, опасная. Зачем понадобилось калечить девушек? Или это предупреждение? Хотя... Какое там предупреждение. Элину, вона, отравили. И почему Моисей не сумел всех поставить на ноги? Сколько дней они в медцентре? Почему Дженни с Элиной до сих пор в тяжёлом состоянии? Где эта сучка, Сяомин болталась всё это время? Почему довела ситуацию до такого положения? Да, вопросов много, ответов нет. Кажется, это становится моей большой проблемой — сплошные вопросы и ни одного ответа.
Вошла Алёна, и мы отправились в медцентр. По дороге я пытался выяснить детали происшествий, но либо девушка не знала подробностей, либо не хотела меня огорчать. Уже у самых дверей я спохватился:
— А где Милисента?
— У себя в Араттте. Матвей Иванович занимается её безопасностью лично.
— Значит, не все подверглись нападениям?
— Вы долго стоять под дверью будете? — Проигнорировала мой толи вопрос, толи утверждение секретарь-референт.
— Уволю я тебя. Уволю. За небрежение своими обязанностями. — Задумчиво произнёс я, толкая дверь.
Генриетта как будто поджидала нас. У меня даже закралось подозрение, что Алёна, прежде чем зайти за мной, предупредила её о нашем визите. Моисея не было. Что так же бросалось в глаза.
— А где главный хирург? — Спросил я.
— А зачем здесь хирург? — Удивилась Генриетта.
— То есть как зачем? Почти у всех переломы. Разве это не его работа?
— Нет. Он не ломал кости. — Сердито ответила наш главврач.
— Вы мне тут не шутите. — Посоветовал я, пытаясь обойти женщину. — Вы прекрасно поняли, о чём я.
— Куда вы рвётесь? — Продолжала заступать мне дорогу баронета Пфендельдорф.
— Генриетта Рудольфовна, — начал я проникновенно, — Скажите мне, пожалуйста, с каких это пор меня не пускают к больным? На каком основании?
— Больные сейчас отдыхают. Ваше присутствие здесь не обязательно. Довольно Изольды Феодоровны. — Проболталась Генриетта.
— Так! Значит, Изольда Феодоровна здесь и ей можно, а мне нет? Знаете, что?..
— Не знаю и знать не хочу. — Резко, как отрезала, сказала баронета.
— Окей. — Сказал я, заводясь не на шутку. — Или вы немедленно пропускаете меня, или я просто вышвырну вас вон из замка!
— Попробуйте. — Не испугалась врач.
Не знаю, что могло произойти, ведь я уже поднял руку, чтоб чего-нибудь пожелать, но в этот момент из бокса вышла Изольда.
— Вы чего тут шумите? — Спросила она.
— Изольда, — облегчённо вздохнул я. — Объясни этой невеже, кто я, и чего могу в этом государстве.
При этих словах Генриетта засопела, явно намереваясь высказаться на данную тему более основательно, но Изольда не дала.
— Ваше величество, — Заговорила девушка. — Тут дело очень деликатное. Идёмте в ваш кабинет. Я всё расскажу.
Спорить я не стал, молча развернулся, и вышел.
В кабинете мне пришлось услышать много очень нелицеприятных вещей. Правда, меня лично они касались лишь косвенно. И тем не менее... Вышло так, что у всех троих моих женщин случился выкидыш. Почему это произошло? В чём причина? Никто толком не знал. А началось всё с Альбины. Она первая попала к Генриетте в руки. И пока та пыталась разобраться в происшедшем, привезли Дженни. Элину доставили ночью уже без сознания. Немедля отправили Матвея к Милисенте. Не просто охранять, а отслеживать все её действия. Что ест? Когда? Даже как ест. Ей объяснили причину такой плотной опеки, и Милисента поняла всё правильно. Сяомин же сорвалась, потому что сама беременна.
Это для меня была новость. Ещё та новость. Мне и в голову не могло прийти такое. Ведь никто из девчонок словом не обмолвился о состоянии своего здоровья.
— А как же Катя? — Растеряно спросил я.
— А Катя не беременна. Она предохранялась. — Ответила Изольда.
Меня так и подмывало спросить: "Даже в первый раз? Неужели она уже тогда знала, что в коридоре встретит меня, и чем это закончится?". Но я удержался от лишних вопросов. Да и вряд ли Изольда знает такие подробности. Не думаю, что Катя сильно распространялась на данную тему.
— Ладно. — Сказал я, пытаясь подвести итог. — Что там сейчас?
— Где? — Не поняла Изольда.
— Что с девчонками? В каком они состоянии?
— Честно?
— Разумеется.
— Лина в очень плохом. До сих пор не пришла в себя. Альбина через недельки полторы, две станет на ноги. Дженни придётся поваляться денька три. А что будет с Милисентой, никто не знает. Конечно, лучше было бы чтоб она была здесь. Но с политической точки зрения ей необходимо рожать там.
— А что, уже время пришло? — Изумился я.
— По её словам нет.
— А по словам Генриетты?
— Тоже нет. — Ответила Изольда. — Принцесса Милисента... Простите, царица, предположительно, на шестом месяце беременности.
— То есть? Моисей не может определить дату?
— Да. Он хирург, а не акушер.
— Ясно.
— Здесь всё не так просто. Имеются большие сложности. Пока Моисей Абрамович не может разобраться, в чём тут дело. Ему кажется, что это отравление. Причём, направленное. Но сработало оно не так, как предполагали отравители. Ребёнок внутри оказался защитой матери.
— Во, как!..
— М-да. Именно так. — Задумчиво произнесла Изольда.
— А что анализы говорят?
— А где такие специалисты?
— Ты ещё про оборудование спроси.
— Спрошу, конечно. — Сказала Магиня. — Еду, что подают королеве Милисенте, предварительно скармливают "гребному человеку". У них нашлись не просто энтузиасты, а люди, готовые отдать жизнь за любимую принцессу.
— То есть, их никто не назначал?
— Да. Они сами вызвались.
— А это не может быть подставой?
— Нет. Их постоянно меняют. Очередь им неизвестна. Один может два дня подряд пробовать, а может за неделю ни разу.
— Можно придумать какое-то магическое средство для определения яда? — С надеждой в голосе поинтересовался я.
— Не знаю. У меня нет никаких образцов. А анализы не дают никаких результатов. Повышенное количество лейкоцитов говорит о воспалительном процессе, но только и всего. Он и так понятен.
— Ты скажи мне другое. Каким образом все женщины забеременели одновременно?
— Почему одновременно? Альбина была уже на третьем месяце. Она знала, что беременна, и не искала с вами близости. Если вы помните, конечно.
