Соседнюю стену занимала огромная этажерка. Все полки были заполнены мелкими предметами — в основном пивными кружками, статуэтками педобиров, играющих на балалайках, лакированными черепами, окаменелостями, фарфоровыми чайниками и прочей потетенью. От этажерки пахло пылью и мышиным помётом. На самом верху восседала, скрестя лапки, огромная каменная жаба.
Внимание козла привлекли два предмета, отблёскивающие в свете луны — вычурная бронзовая чернильница и эмалированный лоток с какими-то блестящими щипцами и крючьями. Чернильницу козёл где-то видел. Что касается щипцов, то у него возникло нехорошее предчувствие — эти инструменты тут неспроста, они явно для чего-то предназначены. Для чего-то или для кого-то.
— Ну вот, — удовлетворённо заметил Намба Сикс, возящийся у окна. — Да, кстати. Вы, небось, думаете, что я вас сейчас буду допрашивать? Напрасно, напрасно. Мы ведь так не договаривались, верно?
— Тогда развяжите, — предложил козёл, заранее зная, что предложение не пройдёт.
Так и вышло. Мутант и не пошевелился.
— Ну, что мы вас не свяжем, мы тоже не договаривались, — бросил он в пространство. — Хотя по этому поводу вы зря беспокоитесь, ваш плен — явление сугубо временное... А вот и наш господин Пиздаускас! — обрадовался он.
Открылась узенькая дверь, и в комнатку протиснулся старый, седоудый умогрыз.
Козёл внезапно сообразил, где он находится. Это был тот самый антикварный магазинчик на Brustdrüsentumorstrasse, куда он заходил в аккурат перед роковым визитом в Бобину ресторацию. В грузильщике он опознал его владельца, которого он давеча так недальновидно пытался поучить коммерции.
— Всё на месте? — сухо поинтересовался он, не глядя на Попандопулоса.
— Разумеется, — сказал Намба Сикс. — Извлечь?
— Да, немедленно. Надеюсь, он стоит того.
— Я уверен, в нём не меньше восьми сантиметров. А скорее всего — больше, — заверил Намба Сикс.
— Я вернусь через полтора часа. К моему приходу всё должно быть закончено. И приберитесь, — умогрыз кинул взгляд на козла. Козлу взгляд антиквара крайне не понравился: так смотрят даже не на шашлык, а на конечный продукт его потребленья.
— И, надеюсь, больше никаких дурацких недоразумений с муниципалами? — умогрыз брезгливо пошевелил удами.
— Мы им платим кучу денег, — напомнил мутант.
— Не мы платим. Я плачу. Не забывайте об этом. И поторапливайтесь, — распорядился господин Пиздаускас и быстро вышел.
— Ну что ж, переходим к завершению нашего дельца, — промурлыкал себе под нос мутант, подходя поближе и беря из лотка щипцы с тонкими вытянутыми губками. — Пожалуй, эти подойдут...
— У меня больше ничего нет, — вздохнул козёл. — Вы всё взяли.
— А сейчас вы солгали, — мутант слегка пошевелил обрубками щупалец. — Самый ценный артефакт всё ещё у вас. Собственно, он-то нам и нужен.
Попандопулос наконец понял и тут уже испугался по-настоящему. Настолько, что задёргался в путах.
— Ну-ну-ну, зачем же так, — Намба Сикс укоризненно плямкнул ротозяброй. — Я со своей стороны скрупулёзно выполнил все пункты нашего импровизированного контракта. Так что со своим сокровищем вам придётся расстаться. Кстати, кто его вам забил?
Попандопулос ответил презрительным молчанием.
— Кто бы это ни был, — продолжил мутант, не дождавшись ответа, — он варвар и идиот. Он потратил на вас совершенно исключительный гвоздь! Я хороший эмпат, — это было сказано без рисовки, — но когда я увидел такой столб ауры над вашей рогатой башкой, то сначала решил, что мне почудилось. Но нет. Это настоящий теллуровый гвоздь необыкновенной длины. Любой коллекционер артефактов отдал бы за него... многое, — не стал он уточнять. — Господин Пиздаускас предложил лучшую цену.
— Если вытащить гвоздь, я умру, — напомнил козёл, осознавая всю бесполезность этих слов.
— Ну, не обязательно, — ободрил его Намба Сикс, подтягивая к себе табуретку. — Какой-то процент выживает. Правда, вы лишитесь ментальной защиты. И превратитесь в электорат. Но, в общем-то, это всё неважно. Зато гвоздь! Ах какой красавец! Это не какой-нибудь пятисантиметровый обрубок. Это сантиметров восемь, а то и все десять! Интересно, как ваш мозг выдерживает вторжение инородного предмета такой величины? Хорошо бы провести экспертизу тканей... — он встал на табуретку и склонился над козлиной макушкой.
Козёл изо всех сил дёрнулся — и тут же получил кулаком по шее. Это было неожиданно и очень больно.
— Не мешайте работать, — прошипел мутант. — Или вас парализовать? Надо было сказать раньше. Как плотно-то вбит... — острые щипцы вознились в череп, и козёл заскрежетал зубами.
— Сейчас-сейчас мы его подковырнём, — бормотал мутант. — Ага, вот... зацепил... сейчас мы его тихонечко...
Страшная боль пронзила козлиную голову. Козёл закричал и забился всем телом. Деревянная конструкция, к которой он был привязан, заскрипела и накренилась.
— С-с-скобейда, — прокряхтел мутант, упавший с табурета и хорошо приложившийся к полу.
Септимий ничего не сказал: рот затопила горькая слюна, перед глазами плыли радужные круги, в ушах звенело. Поэтому он не слышал, как в соседней комнате трещит выбиваемая дверь, падает мебель и извергаются потоки брани.
Тут в комнатку ворвался — как бы окутанный вихрем пыли и мусора — массивный толстопузый упырь в чёрном мундире. От него несло потом, дорогим коньяком и необузданной отвагой.
— Старый негодяй! — закричал он и вкатил поднимающемуся с пола мутанту полновесную оплеуху. — Так-то ты исполняешь свои обязательства!
— Герр Хозеншайзер, — удивлённо сказал Намба Сикс, сидя на полу и мотая головой, — в чём дело? Наши соглашения...
— Вот именно! — черномундирный упырь пнул мутанта сапогом под ротозябру, отчего мутант по-детски ойкнул и замер, хватая губами воздух. — Мы договорились, что я оказываю помощь в твоих делишках, а ты платишь достойное вознаграждение! Регулярно и в срок! Я уже двадцать три часа жду своих денег! Двадцать три часа! А мне они нужды срочно! И если я их сейчас же не получу...
— Господин криминальсекретарь, небольшая задержка с финансированием, совсем небольшая... — залепетал Намба Сикс.
— То есть я не получу своего вознаграждения? — угрожающе надвинулся упырь. — Я тебя раздавлю как червяка! — угроза казалась нериторической.
— Разумеется, получите, немедленно и сразу, плюс два процента за беспокойство, — быстро-быстро проговорил мутант и извлёк из тёмного угла предмет, который козёл узнал сразу. Это был его левый подсумок.
— Пять процентов, — потребовал продажный служитель закона.
— Два, у нас была договорённость о незначительной просрочке, — осторожно напомнил мутант, расстёгивая ремешки и доставая сияющую 'гравицапу'.
— Пять, — заявил упырь. — Сутки прошли.
— Вы сами сказали — двадцать три часа. Сутки ещё не прошли, — напомнил упырь, извлекая на свет горсть золота и маленького 'чубайса'.
— А я не тороплюсь, — заявил полицейский чин. — Я сначала проверю твои платёжные средства. Ты подозрительный тип, так что я буду проверять очень тщательно. На это может уйти уйма времени.
— Хорошо, пять процентов, время дороже, — вздохнул упырь, осторожно добывая из подсумка нечто, тщательно завёрнутое в вощёную бумагу.
Козла скрутило от ненависти. Он понимал, что через пару минут умрёт, умрёт мучительно и скверно. И последнее, что ему суждено увидеть перед смертью — так это двух мерзавцев, делящих его кровное добро. Нажитое непосильно-честными трудами.
— Что это? — заинтересовался полицейский и протянул руку. — Дай сюда!
— Это опасный артефакт, он не выносит влаги, — отвёл его руку Намба Сикс.
— Разверни немедленно! — тон герра Хозеншайзера не предвещал ничего хорошего.
Намба Сикс со вздохом зашуршал бумагой.
Попандопулос напрягся. В бумажке был 'карбид' — артефакт довольно стрёмный и опасный. Особенно разрушительным он становился при соприкосновении с водой. Зато это обстоятельство давало козлу шанс уйти красиво, прихватив с собой своих врагов.
Септимий сбил во рту слюну, дождался, пока мутант развернёт бумажку — там был невзрачный на вид серый камушек — и прицельно плюнул.
Если бы он попал, на этом история и закончилась: 'карбид' такого размера разнёс бы помещение в мелкую щепу. Но Септимий промахнулся: плевок шлёпнулся на пол. На камень попала всего пара капель. Вместо мощного взрыва из артефакта со свистом вырвалась струя вонючего пара — прямо в физиономию криминальсекретаря.
— Мерзавец! — закричал полицейский и схватил Намбу Сикса за горло. — Ты это подстроил!
— Х... ххеррр Ххххозен... — зашипел удушаемый, задрыгал ногами и что-то задел. Этажерка пошатнулась. Вниз полетел горшок и тюкнул служилого по плечу. Тот зарычал от ярости и впился в шею мутанта толстой кровососью.
Попандопулос замер, отчаянно надеясь на чудо.
Впервые за этот несчастливый день козлу повезло. Пьяный и гневный полицай неудачно пихнул этажерку. Этажерка затряслась. Каменная жаба сдвинулась, зависла на краешке и наконец величественно пизданулась прямо на темечко сановного коррупционера. Тот дёрнулся и затих. Затих и его противник, задавленный мясистым упыриным телом.
Козёл не стал ждать, пока враги придут в себя и с новыми силами примутся за него. Он изо всех козлячьих сил вытянул шею, дотянулся зубами до края тряпки, стягивающей его предплечье, и принялся её рвать, отдирая полоски ткани. На это ушло минут пять, но в конце концов ему удалось высвободить конечность. Дальше дело пошло веселее — он добрался до кинжала в бедре и быстро расхерачил им путы.
Как выяснилось, он был привязан к странному предмету наподобие столба с поперечиной. Даже в лунном свете было видно, что дерево очень, очень старое — и, судя по запаху, чем-то пропитанное. На поперечине чернели буквы — 'KATYŃ'. Ниже виднелись полустёртые квадратики — следы работы шредеров-буквоедов. Козёл понял, что вещь дохомокостная, и почувствовал нечто вроде уважения к старине.
Тут лежащий под герром Хозеншайзером мутант дёрнулся. Козлу это не понравилось. Немного подумав, он нагнулся и перерезал обоим глотки, — мимоходом отметив, что старые привычки быстро возвращаются. После чего тщательно обшмонал трупы.
У Намбы Сикса с собой не было ничего стоящего: немного золота, чековая книжка и служебное удостоверение на имя Бориса Шестера, гауптвахтмейстера в отставке, ветерана-инвалида мунициальной службы четвёртой категории, имеющего право на соответствующие статусу льготы. Герр Хозеншайзер, напротив, носил с собой увесистый кошель, целую кипу разнообразных документов (все именные, с вычурными печатями и тщательно вырисованными портретиками господина криминальсекретаря), платиновую зажигалку с гравировкой 'От неравнодушных коллег', скидочную карточку кафешантана 'Под бубном' и сложенную вчетверо записку от некоей Сисси, судя по отдушке и фривольной розовой бумаге — мандалайки. Покойник был явно не дурак пожить. Деньги козёл забрал, а потом, подумав, прихватил и бриллиантовые запонки, украшавшие запястья покойного криминальсекретаря. Он прекрасно понимал, что камни хранят ауры убийцы и жертвы, но решил, что сможет их сбыть где-нибудь подальше от Бибердорфа. Вернуться сюда ему было не суждено при любом раскладе.
Потом он осмотрел оба помещения. Никаких особых сокровищ, увы, не обнаружилось, кроме разве что банки с притёртой крышкой и полусодранной этикеткой, на которой можно было прочесть слова '...лонгированного действ...'. От банки шёл слабый химический аромат. Козёл его вспомнил — и открывать крышку не стал. Ещё он нашёл на магазинной полке собственный меч и тросточку, уже с ценниками. Разозлившись на такое нахальство, козёл в сердцах шваркнул об пол ту самую чернильницу, коей некогда бахвалился владелец заведения. К его удивлению, из чернильницы выкатилась монетка — золотой соверен старой чеканки. Хозяйственный Септимий не поленился его поднять и отправить в подсумок.
Теперь нужно было уходить. Попандопулос решил это сделать красиво.
Козёл нашёл небольшой медный тазик, набрал воды, поставил на табуретку. Прикрыл его листом тонкого вощёного картона с прилавка и положил сверху 'карбид' — слегка надтреснутый, но всё ещё, как он надеялся, годный. Под табуретку он насыпал ворох бумаги и всякого горючего хлама. Последний раз осмотрелся, примостил за спиной ножны, подцепил подсумки. Попрыгал, проверяя, хорошо ли всё сидит. Щёлкнул зажигалкой герра Хозеншайзера, поджёг бумагу. На всякий случай подпалил ещё и занавеску, а зажигалку оставил гореть под этажеркой. Вышел, прикрыв дверь, и пошёл — быстро, но не переходя на бег — вдоль Brustdrüsentumorstrasse, стараясь держаться в лунной тени.
Расчёт козла был прост — на бумагу рано или поздно упадёт что-нибудь тяжёлое или горящее, и камень окунётся в воду. Будет большой бабах. Ну или не будет. В таком случае своё дело сделает огонь. Так или иначе, когда господин Пиздаускас вернётся, его будут поджидать лишь угольки да головешки.
Он пересёк Galaktosediabetestrasse и собирался нырнуть в давно присмотренную на всякий случай подворотню, когда за спиной грохнуло.
Глава 47, в которой почтеннейший из наших героев сначала пытается следовать древним традициям, а в итоге пополняет команду
10 ноября 312 года от Х.
Страна Дураков, Вондерленд, Понивилль, отель 'Хентай', номера 103 и 104.
Утро, день, вечер.
ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ
Гермиона, пишу тебе из Дворца. Только что Верховная утвердила приказ о назначении Бекки Биркин-Клатч первой заместительницей председательницы Комиссии по энергетике.
Мне предложена работа в Промышленном Совещании. Я соглашусь, если получу достаточные полномочия.
Бекки и Альбертина покинут Понивилль послезавтра. Ты должна их сопровождать. По дороге введи Бекки в курс дела, без технических подробностей.
Я настоятельно рекомендую тебе нормализовать отношения с Молли Драпезой. Пока меня нет — держись за её хвост.
Постарайся смягчить её позицию по отношению к Бекки. Делить им теперь нечего, а у Драпезы огромные связи.
Целую. Мама.
P. S. Я не могу серьёзно относиться к твоей вздорной фантазии остаться в Понивилле работать на каком-то там заводе. После Комиссии это означает падение статуса, причём не только твоего, но и семьи в целом. Постарайся больше не удивлять меня таким образом. Мама.
Частная переписка, передано личным бэтменом Мирры Ловицкой.
