В ужасные последние минуты, когда душе уже не остается времени для сведения счетов с землей и небом, с человека спадает всякое притворство и раскрывается его истинная сущность. Последнее завещание Колумба, сделанное на краю могилы, несет отпечаток его страстей и добродетелей. В нем он повторяет и подтверждает многие статьи своего первого завещания, в которых главным наследником назначается его сын Диего. Наследуемая собственность — майорат — в случае смерти Диего, если после того не останется детей мужского пола, должна перейти к его брату, дону Фернандо, а от него, в аналогичном случае, к дяде Диего — дону Бартоломео и так далее по нисходящей мужской линии; в случае, если прервется мужская линия, майорат должен наследоваться ближайшей родственницей Адмирала. Он запрещает наследникам майората дробить поместья и отдавать хотя бы часть в чужие руки; им надлежит прилагать все возможные средства к их расширению и процветанию. Он наказывает своим наследникам быть готовыми в любое время пожертвовать жизнью и имуществом ради его величества и распространения христианской веры. А своему сыну дону Диего предписывает ежегодно десятую часть доходов с поместий, когда они станут процветающими, жертвовать в пользу бедных родственников и других лиц, оказавшихся в нужде; из остальных частей дохода он завещает выплачивать ежегодно определенные доли другому своему сыну, дону Фернандо, и своим братьям дону Бартоломео и дону Диего, при этом доля Фернандо передавалась по наследству по всей его мужской линии. Оговорив таким образом доходы, которые обеспечат будущность его семьи, он приказывает своему сыну Диего, когда все поместья будут приведены в порядок, возвести часовню на дарованном ему Богом острове Эспаньола, в городе Консепсьон, в Веге и ежедневно служить в ней мессы за упокой души своего отца, матери, жены и всех почивших в вере. Другая статья завещания вверяет попечению дона Диего Беатрису Энрикес, мать его внебрачного сына Фернандо. Связь его с этой женщиной никогда не была освящена браком, в то ли по этой причине, то ли из-за того, что он не уделял ей ранее должного внимания, в последние минуты жизни Колумб проявляет глубокое раскаяние. Он наказывает сыну Диего обеспечить ее так, чтобы она могла вести приличный образ жизни, "и пусть все это будет исполнено, — добавляет он, — дабы я мог очистить совесть и снять тяжесть с души*" (* Диего, сын Адмирала, в своем завещании упоминает о воле отца и говорит, что тот поручил ему выплачивать Беатрисе Энрикес десять тысяч мараведи ежегодно и некоторое время он в точности выполнял этот наказ, однако за три — четыре года до ее смерти эта сумма, насколько он помнит, ей не выплачивалась, поэтому он приказывает уточнить задолженность и передать деньги наследникам Беатрисы Энрикес (прим. авт.).). В конце завещания он собственной рукой вписывает несколько сумм, которые следует передать живущим в разных местах людям, не открывая имени пославшего эти деньги. По-видимому, это были платежи по небольшим долгам, сделанным им ё разное время, или плата за оказанные некогда услуги. Среди этих поручений — полмарки серебром бедному еврею, жившему у ворот еврейского квартала в Лиссабоне. Эти мелкие выплаты как нельзя лучше свидетельствуют о его неукоснительном стремлении к соблюдению справедливости во всех делах и к точности в выполнении самых незначительных обязательств. В том же духе он дает множество советов своему сыну Диего: он наставляет его как вести дела, наказывает каждый месяц лично подсчитывать домашние расходы и скреплять расчеты своей подписью, ибо недостаток аккуратности, замечает он, приводит к потере средств и слуг, причем последних превращает во врагов. Свою последнюю волю он высказал в присутствии нескольких верных друзей и слуг, среди них был и Бартоломео Фиеско, сопровождавший Диего Мендеса в его опасном путешествии на каноэ с Ямайки на Эспаньолу.
Исполнив со скрупулезной щепетильностью все земные обязанности, налагаемые любовью, верностью и справедливостью, Колумб обратил свои мысли к небу; причастившись и исполнив все обряды, подобающие доброму христианину, он с великим смирением испустил дух в день Вознесения 20 мая 1506 года на семидесятом году жизни. Его последние слова были: "IN MANUS TUAS, DOMINE, COMMENDO SPIRITUM MEUМ!" — "В руки твои, Господи, передаю душу мою!"
Тело его было выставлено для прощания в монастыре Св. Франциска, а затем с пышностью погребено в Вальядолиде, в приходской церкви Санта-Мария-де-ла-Антигуа. В 1513 году его останки были перевезены в Севилью, в картезианский монастырь Лас-Куэвас, и помещены там в часовне Санта-Анна или Санто-Кристо, где впоследствии был погребен и его сын Диего, умерший в деревне Монтальбан 23 февраля 1526 года. В 1536 году тела Колумба и его сына Диего были перевезены на Эспаньолу и похоронены в кафедральном соборе города Санто-Доминго. Но и там они недолго оставались в покое: вскоре их снова извлекли из могил и перевезли на остров Куба, в Гавану.
Нам рассказывали, что Фердинанд после смерти Колумба постарался продемонстрировать признание заслуг Адмирала: он приказал воздвигнуть в его память монумент и выбить на нем уже приводившиеся ранее слова: "ДЛЯ КАСТИЛИИ И ЛЕОНА НОВЫЙ СВЕТ ОТКРЫЛ КОЛУМБ".
Однако как бы ни был величествен этот памятник, Адмирал заслуживал несравненно большей благодарности, которой ему так и не довелось при жизни получить от монарха. А что касается начертанных на памятнике слов, они никогда не изгладятся в памяти человечества.
Некоторые верноподданные испанские писатели пытались было оправдать поведение Фердинанда в отношении Колумба. У них, безусловно, были благие намерения, но вся их затея кончилась провалом, о чем, конечно, не следует сожалеть. Скрывать от порицания людей вопиющую несправедливость, проявленную столь заметной фигурой, значит лишать историю одного из ее главнейших назначений.
Пусть неблагодарность Фердинанда останется в памяти будущих поколений. Пусть тень, брошенная ею на образ этого блестящего монарха, послужит уроком другим правителям и напомнит им, как важно для своей собственной славы быть справедливыми с другими знаменитыми людьми.
Глава 5
О личности Колумба
Работая над историей Колумба, автор стремился создать как можно более точный и полный портрет своего героя, поэтому он не оставлял без внимания ни одного обстоятельства, ни одной детали, если они позволяли оттенить какую-нибудь черту его характера, и не упускал ни одного события, ни одного косвенного свидетельства, если они могли пролить дополнительный свет на его взгляды и мотивы его поступков. Вот почему автор включил в свое повествование множество фактов, о которых другие историки либо хранят молчание, либо касаются их мимоходом, видимо, не желая повредить славе этого великого человека сообщением сведений, которые могут быть истолкованы как доказательства его грубых ошибок и неверных поступков; однако тот, кто изображая гениального человека, обращается только к его высоким достоинствам и героическим чертам, может создать прекрасную картину, но у него никогда не получится верный портрет. В великих людях лучшие черты соединяются со слабостями. И более того, само их величие часто есть не что иное, как результат внутренней борьбы с несовершенством своей натуры, а самые благородные поступки нередко порождены столкновением их достоинств и недостатков.
В личности Колумба удивительным образом сочетались практицизм и возвышенное, начало. Его ум, опираясь на изучение и наблюдение, обнимал все области знаний, имеющие какое-либо отношение к его теориям; бурный темперамент, как уже отмечалось, не позволял ему довольствоваться расхожими знаниями своего времени, поэтому он с присущим ему рвением обращался к отцам церкви, штудировал арабских, еврейских и других древних географов; и в то же время его мощный, но недисциплинированный гений позволял ему преодолевать ограниченность науки той эпохи и делать выводы, ведущие далеко за умственный горизонт современников. И хотя некоторые его умозаключения оказались ошибочными, это были невольные заблуждения, обусловленные общим состоянием тогдашнего научного знания, к тому же сами по себе это были блестящие гипотезы. Его открытия развеяли невежество его эпохи, превратили верные догадки в факты и опровергли многие ложные представления.
В ходе своих экспедиций Колумб продемонстрировал поразительную глубину и удивительную точность в восприятии явлений внешнего мира. Так, например, вариации земного магнетизма, направления течений, классификация морских растений, установление крупных климатических зон океана, температурные изменения, определяемые не только отдаленностью от экватора, но и положением относительно меридианов — эти и многие другие природные феномены, с которыми пришлось столкнуться, он схватывал и фиксировал с необычайной зоркостью и быстротой; Колумб внес существенный вклад в фундаментальные понятия о мире. Эта ясность мысли, эта быстрота обращения факта в закономерность, яркие вспышки воображения, отличавшие его величественный подвиг от первого до последнего шага и обеспечившие его блистательный успех, были замечательно точно охарактеризованы Гумбольдтом как "победа ума".
Говорят, что в договоре, заключенном Колумбом с испанским двором, легко усмотреть корыстные соображения и честолюбивые замыслы. Это обвинение столь же несправедливо, сколь и безосновательно. Колумб стремился к почестям и богатству, преследуя ту же высокую цель, с какой он добивался известности; все это должно было стать частью и символом его достижений, осязаемым доказательством успеха всего его предприятия. Он не просил у монархов ничего, кроме назначения его вице-королем тех земель, которые он надеялся присоединить к их владениям, а также доли в доходах дла поддержания на должном уровне своего высокого звания. В случае, если бы ему не довелось открыть ни одной новой земли, его обусловленный договором титул вице-короля должен был стать недействительным; а если бы открытые земли не дали никакого дохода, все его труды и пережитые опасности не принесли бы ему никакой выгоды. И коль скоро его вице-королевство действительно оказалось великолепным, а доходы обильными, то это было следствием великолепия и богатства земель, которые он присоединил к кастильской короне. Какой монарх не принял бы с восторгом таких выгодных для своего государства условий? Колумб же рисковал в этом предприятии не только затраченным трудом да честолюбивыми планами: когда возникли сомнения в чистоте его намерений, он добровольно принял на себя восьмую часть расходов по первой экспедиции и с помощью своих сподвижников выплатил ее.
Поистине, как мы уже отмечали, он являл собой редкое сочетание практичного делового человека и мечтателя, что, впрочем, и позволило ему, преодолев все трудности, осуществить свое великое предприятие; но денежные расчеты и заботы, обеспечивавшие выполнение его замыслов, никогда не могли охладить жар надежд в его душе. Доходы, ожидаемые от открытий, он собирался потратить с той же самой широтой натуры и благочестием, с которыми он их добивался. Он намеревался обратить их на благотворительные и богоугодные дела: на облегчение положения бедняков в своем родном городе, на постройку церкви Поминовения Усопших Душ, на снаряжение войск для похода в Палестину с целью освобождения Гроба Господня. Таким образом, его честолюбие было возвышенным и благородным; это был человек высоких помыслов к великодушного сердца.
Будучи вице-королем, он строго следил за тем, чтобы ему оказывали соответствующие почести и не допускал ни малейшего ущемления своих привилегий; но это объяснялось не просто любовью к титулам, а тем, что он ценил их как свидетельства своего подвига; он ревностно оберегал их, ибо считал лучшей наградой. В своих последних обращениях к королю он настаивает, в сущности, только на восстановлении своего достоинства — титулов, чинов и званий. Что же касается денежных обязательств и вообще всех имущественных претензий, он предлагает передать их на рассмотрение третейского суда или предоставить их решение самому государю; другое дело — его официальные титулы и звания: "Это, — гордо заявляет он, — касается моей чести". В завещании он наказывает своему сыну Диего и всем, кто будет после него наследовать состояние, невзирая на титулы, которые им может впоследствии даровать государь, всегда подписываться просто "Адмирал", увековечивая тем самым истинный источник величия семьи.
Во всех поступках Колумба отчетливо проявляется широта его взглядов и благородство души. В отличие от современных ему мореплавателей, снедаемых алчностью авантюристов, которые рыскали по свету с единственной целью быстрого обогащения в новооткрытых землях, Колумб, где бы он ни был, стремился собрать полезные сведения о почве, ремеслах, реках и гаванях; в его намерения входило колонизовать открытые страны, развить в них земледелие, установить дружеские отношения с туземцами, просветить и обучить их, основать города, развивать ремесла и искусства, утвердить главенство закона, порядка и религии и создать, таким образом, благоустроенные процветающие государства. Выполнению этих замечательных планов постоянно оказывал противодействие бесчестный сброд, которым он имел несчастье командовать; для этих негодяев любой закон был тиранией и любой порядок — угнетением. Чинимые ими бесчинства расстраивали все его полезные начинания, вызывали волнения и вооруженное сопротивление мирных индейцев; когда же эти беспутные люди буйством навлекли на свою голову бедствия и войны и сокрушили самого Колумба, окончательно развалив воздвигаемое им здание, они его же и обвинили во всех неудачах.
Величайшим благом было бы для Испании, если бы сподвижники и последователи Колумба придерживались его здравой политики и его либеральных взглядов. Новый Свет в этом случае был бы заселен мирными колонистами и цивилизован просвещенными законодателями, а не сделался бы легкой поживой для алчных завоевателей и авантюристов всех мастей.
Колумб обладал повышенной чувствительностью, он легко возбуждался, быстро реагировал на события и глубоко их переживал; раздражительный и импульсивный по природе своей, он болезненно переносил оскорбления и несправедливости; однако излишняя живость его темперамента уравновешивалась сердечной добротой и великодушием. Эти качества — мягкость сердца и величие души — он проявлял при всех превратностях судьбы.
Хотя Адмирала постоянно унижали в дарованных ему привилегиях и ущемляли в полномочиях вице-короля, хотя его планы рушились и сама его жизнь оказывалась в опасности во время беспорядков, чинимых презренными бунтовщиками (причем, все это происходило в такое время, когда разум его иссушали заботы, а тело терзали болезни, способные вывести из себя самого терпеливого человека), — он тем не менее находил в себе силы сдерживать свой от природы непокорный и пылкий характер, мог, опираясь на силу разума, заставить себя быть снисходительным и действовать убеждением или даже просьбами. Нельзя не отметить, что ему была совершенно не свойственна жажда мести: Колумб готов был простить любого человека и забыть его вину при малейших признаках раскаяния или желания примирения со стороны последнего. Ему воздавали должное за умение руководить людьми, но гораздо большей похвалы он заслуживает за умение управлять самим собой.
