— Шкипер! — Голос в его наушнике принадлежал гражданке коммандеру Кристи Харгрейвс, его главному инженеру, и за все годы, что она служила с ним, он никогда раньше не слышал в ее голосе этой нотки грубой настойчивости. — Мы теряем герметичность на Реакторе-Дв...
* * *
Выражение лица Адриана Лаффа было мрачным, когда значок "Карла Великого" исчез с его схемы. "Наполеону Бонапарту", который когда-то был КФСЛ "Закаленный", повезло немного больше, чем Полководцу. Он продолжал двигаться вперед, медленно вращаясь вокруг своей оси, сбрасывая куски корпуса и спасательные капсулы, но, по крайней мере, его люди выходили. Возможно, его даже можно было спасти, но он явно стал непригоден к миссии, полностью выйдя из боя.
"Там действительно должно быть руководство из офицеров солли. Во всяком случае, они чертовски уверены и не очень-то отвлекаются на платформы Гало!"
Эта мысль пронеслась в уголке мозга гражданина коммодора, так и не достигнув его поверхности, и, когда он наблюдал за зловещими кодами повреждений под мигающим значком "Бонапарта" на схеме, третья волна ракет Розака ворвалась внутрь.
* * *
Луис Розак, казалось, почувствовал, что еще глубже погружается в свое командирское кресло, когда второй мощный ракетный залп обрушился прямо на горло сил "Молота".
Они стремительно приближались, и если у многих из них каналы телеметрии явно вышли из-под управления, то у гораздо большего числа этого не произошло. У его офицеров ПРО было больше времени, чем у их коллег из НФИ, чтобы переварить — и применить — уроки, которые они извлекли из первого залпа Лаффа, и это сказалось.
Теперь они знали о финальном "спринт-режиме" противокорабельных ракет противника. Они учли его, и их противоракетный огонь в дальней зоне обороны стал намного эффективнее... но он также исходил из меньшего количества пусковых установок, и осталось меньше кластеров точечной защиты, чтобы поддержать их.
Он внутренне вздрогнул, когда спина КФСЛ "Канонир" сломалась, разбросав разрушенный корпус крейсера — и его экипаж — по неумолимому вакууму. В то же катастрофическое мгновение его близнец, "Снайпер", получил не менее пяти попаданий, которые заставили его выйти из строя, прежде чем ему каким-то образом удалось восстановиться. "Кир" поймал еще три попадания и тихо развалился; его собрат "Фридрих II" умер в гораздо более впечатляющей вспышке, которая мгновение соперничала с блеском самого Факела.
А затем ракетный шторм обрушился на "Кабуки".
Он не знал, сколько ракет долетело до него. Их не могло быть очень много... не то чтобы это имело значение. Его корпус торгового судна превратился в солому в печи, когда лазеры с накачкой взрывом сломали его кости и выплюнули осколки. Он распался на разорванные и изодранные клочки обломков, разлетавшихся от центра того, что недавно было звездолетом в два миллиона тонн... и его экипажем.
Две трети его крейсеров были повреждены или уничтожены, половина его эсминцев — и "Кабуки" — были потеряны, и это был только второй залп.
— План огня Чарли-Зулу-Омега, — сказал он категорично.
Глава 59
Адриан Лафф почувствовал небольшое удовлетворение, когда на планшетах обстановки Стравински, наконец, показались оценки на скорости света по ущербу от его первого залпа.
Они повредили или уничтожили четверть сил противника, включая то, что было похоже на серьезные повреждения одного из кораблей боеприпасов. В настоящее время его второй залп также достиг цели, и он увидел, как еще четыре импеллерных клина — в том числе тот, что БИЦ принял за один из кораблей боеприпасов — исчезли с его схемы.
И все же любое удовлетворение, которое он испытывал, следовало сопоставлять с потерей почти половины его собственных линейных крейсеров. Третий залп "Молота" уничтожил КНФИ "Сунь Цзы" и превратил КНФИ "Оливер Кромвель" в ошеломляющую развалину. Шесть кораблей составляли едва двенадцать процентов его общих сил, но они представляли собой гораздо больший процент от его общего тоннажа. И, что бесконечно хуже, все они были линейными крейсерами... а только линейные крейсера несли Катафракты и средства управления их огнем.
"Это гонка, — снова мрачно подумал он. — Это чертова гонка, чтобы увидеть, у кого из нас раньше закончатся платформы управления".
* * *
Четвертый залп Луиса Розака пришел разделенным.
Два его неповрежденных крейсера все еще могли справиться с шестьюдесятью ракетами каждый, но "Рейнджер" и "Снайпер" могли вместе вести только не больше тех же шести десятков. Силы "Молота" разделили свои сто восемьдесят противокорабельных ракет на два девяносторакетных залпа и направили их к линейному крейсеру "Исороку Ямамото", последнему Полководцу Лаффа, и к хромающему обломку "Оливера Кромвеля".
В каждом залпе было меньше ракет, и офицеры противоракетной обороны Лаффа узнали гораздо больше о Марк-17Е, но это было только то, что они могли сделать. Им нужно было время, чтобы реорганизоваться, восстановить свой строй, а времени не было. Были только приближающиеся по пять в каждую минуту волны ракет, визжащие сквозь их зубы. Их индивидуальная эффективность могла снижаться по мере того, как все больше и больше этих ракет поступали без контроля с борта корабля, но они все еще приходили, и защитникам приходилось относиться к каждой из них как к отдельной угрозе.
"Исороку Ямамото" выскользнул из своего места в строю, когда его заднее импеллерное кольцо полностью погасло. Еще больше лазерных головок разрушили броню его миделя, уничтожив системы управления, уничтожив половину его точечной защиты правого борта и все, кроме трех, его массивов дальней телеметрии на этом борту. Он начал постепенно отставать, перекатываясь, подставляя противнику свой менее поврежденный левый борт, в то время как его группы контроля повреждений отчаянно боролись, чтобы вернуть его в рабочее состояние.
"Оливер Кромвель" принял только еще с дюжину попаданий, но их было достаточно. Его единственный оставшийся термоядерный реактор отключился, и он отстал, когда его экипаж поспешил покинуть корабль, пока еще было время.
Меньше минуты прошло с момента, как взорвалась первая лазерная головка "Молота", а семь из четырнадцати линейных крейсеров Лаффа уже были уничтожены или повреждены.
Пятый залп Розака раздался через двенадцать секунд.
* * *
"Наша очередь. Сейчас наша очередь".
Эта мысль мелькнула в голове Адриана Лаффа, когда он увидел на схеме картину развивающейся атаки. Смертоносные рубиново-алмазные искорки приближающихся ракет сверкнули, внезапно объединившись из хаоса в точно нацеленный, четко скоординированный молот. Они прорвались прямо через истерзанную оборону НФИ, их число таяло, как снег, в топке оборонительного огня, но все же каким-то образом они продвигались вперед.
Мозг Лаффа жужжал, как еще один компьютер, думая слишком быстро, слишком яростно, чтобы зарегистрировать его собственный внезапный приступ ужаса.
— Сообщение гражданину коммодору Конидису, — услышал он свой собственный голос, говорящий четко и решительно. — Если мы потеряем связь, он продолжает миссию в соответствии с нашими первоначальными приказами.
— Да, гражданин ком...
Прибытие ракетного шторма Луиса Розака прервало подтверждение гражданки лейтенанта Камерлинг.
У тактических офицеров "Молота" не было никакой возможности определить флагман НФИ. Это было все, что пощадило "Льва Троцкого" в их первых залпах. Но вероятность не играет в фаворитов. В конце концов, безразличные шансы настигают всех, и Лафф был прав. На этот раз действительно настала очередь "Льва Троцкого".
Сто восемьдесят ракет обрушились на него и второй корабль его дивизиона, "Мао Цзэ-дун", и остановить их было невозможно. Или, во всяком случае, не остановить их в достаточном количестве. Они затерялись в беспорядке автономно управляемых ракет до самого последнего мгновения и опустились как боевой топор.
Линейный крейсер неописуемо вздымался, извиваясь в центре адской решетки лазеров с накачкой взрывом. Целые секции его тяжело бронированного корпуса распались, и на нем образовались грубые кратеры, пробивая свой путь от палубы к палубе, стремясь к жизненно важным узлам. Скачки напряжения каскадом прошлись через его системы, тяжело бронированные отсеки управления взорвались на горе персоналу, а тревожные сигналы о повреждениях завыли как измученные души.
Ни один обычный человек не смог бы уследить за невероятными повреждениями, обрушившимися на флагман Адриана Лаффа. От первого попадания до последнего прошло менее двух секунд, и жестоко потрясенным выжившим было невозможно осознать последовавшие за этим кровавую бойню и опустошение. И все же даже в самом центре этого пекла мужчины и женщины цеплялись за свое обучение и свой долг.
— Прямое попадание, Слежение-Семь!
— Прямое попадание, Гразер-Пять!
— Защитная точка-Девять и Десять под местным управлением!
— Ракетный-Двадцать-Три вне сети!
— Реактор-Один, аварийное отключение!
— БИЦ, прямое попадание! Я не могу получить никакого ответа, гражданин коммандер!
Посыпались сообщения о контроле повреждений, нарастающая череда разрушений и смертей. Главная схема замерла, когда боевой информационный центр вышел из строя и остался бездействующим, так как вспомогательные устройства, которые должны принять его функции, погибли под пришедшимися на них попаданиями.
— Прямое попадание, Импеллер-Два!
Ускорение "Льва Троцкого" снизилось.
— Противоракетная оборона-Четыре выведена из строя, гражданин коммандер! Никакого ответа от персонала!
— Пря...
Адриан Лафф, Миллисент Хартман, Пьер Стравински, и все другие мужчины и женщины на флагманском мостике "Льва Троцкого" погибли мгновенно, когда последыш — одинокая, осиротевшая, автономно контролируемая ракета, которую никто не заметил вовремя — проскользнул сквозь разрушенную оборону флагмана как кинжал.
"Лев Троцкий" и "Мао Цзэ-дун", пошатываясь, двинулись вперед, слишком ужасно искалеченные, чтобы сделать что-то большее, кроме слабой самозащиты, а шестой залп "Молота" понесся на КНФИ "Джордж Вашингтон" и КНФИ "Хо Ши Мин".
* * *
Гражданин коммодор Сантандер Конидис с побелевшим лицом уставился на свою схему.
Флагман гражданина коммодора Лаффа все еще был там — едва-едва — но не было никакой возможности неверно оценить зловещие коды повреждений под его значком. Даже если Лафф все еще каким-то невероятным образом был там жив, связи с ним явно не было. Это означало, что Сантандер Конидис теперь был старшим выжившим офицером народного флота в изгнании.
Что от него осталось.
Он встряхнулся и заставил себя оторвать взгляд от схемы и встретиться глазами со своим начальником штаба.
— Передать сообщение всем подразделениям, — резко сказал. — Я принимаю на себя командование.
— Да, гражданин коммодор! — гражданин коммандер Джино Санчез ответил без промедления, и Конидис натянуто улыбнулся ему. Ему никогда по-настоящему не нравился Санчез — этот человек был слишком жесток, когда дело касалось корабельной дисциплины, и у него была неоспоримая склонность запугивать и терроризировать младших офицеров — но в нем не было ни грамма нерешительности, и в данный момент Конидис находил его удивительно обнадеживающим.
Затем гражданин коммодор вернул свое внимание к схеме, и любая уверенность, которую мог породить Санчез, исчезла, когда "Джордж Вашингтон" и "Хо Ши Мин", пошатываясь, вышли из ракетного холокоста.
У "Вашингтона" все еще оставались тактические каналы, хотя Конидис был бы удивлен, если действовала хотя бы половина его наступательных и оборонительных вооружений. "Хо Ши Мин", с другой стороны, был полностью вне сети — явно еще один выбыл из задания.
"Боже мой, у меня осталось три действующих линейных крейсера — считая вместе с "Вашингтоном"!"
Это казалось невозможным. Конечно, шесть тяжелых крейсеров не могли бы так искалечить линейные крейсера НФИ!
"Все дело в тех чертовых подвесках. Они просто льют их, и они разрывают нас на куски!"
* * *
Третий залп Адриана Лаффа опустился на силы "Молота" как гильотина.
КФСЛ "Снайпер" взорвался, когда новые попадания пробили его защиту, катастрофически увеличив его прежний урон.
Спасательных капсул не было.
"Меткий стрелок" Дэвида Картэ отклонился от курса, когда половина бета-узлов в его переднем кольце вышла из строя. Другие попадания обрушились на него, как адские молоты, но каким-то образом он поменял направление, возвращаясь на прежний курс, его ПРО все еще действовала.
Еще больше ракет обрушилось на эсминец "Вильгельм Завоеватель". Его отчаянная точечная защита остановила двадцать семь лазерных головок до их детонации; одиннадцать других прорвались, и "Завоеватель" взорвался так же эффектно, как "Снайпер"... и с такой же гибелью экипажа.
А затем, с какой-то ужасной неизбежностью, пяти лазерным головкам удалось пройти сквозь потрепанный защитный зонтик двух уцелевших крейсеров Луиса Розака и трех его оставшихся эсминцев. Лазеры с накачкой взрывом снова вспыхнули, окутав небронированный корпус КФСЛ "Маскарад" в паутину молний, и внезапно у Розака больше не осталось кораблей боеприпасов.
* * *
Гражданин коммодор Конидис свирепо ухмыльнулся. Основная схема "Чао Кун Мина" была менее подробной, чем у "Льва Троцкого", но ему было достаточно хорошо понятно, что импеллерная сигнатура второго корабля боеприпасов противника только что исчезла. Без подтверждения на скорости света он не мог быть уверен, что он был уничтожен на самом деле. Если бы это было не так, вероятно, он мог бы выкатить еще три-четыре волны подвесок до прибытия следующего смертельного для него залпа НФИ, но в любом случае его конец был близок.
"Я просто чертовски надеюсь, что наш конец будет не таким", — мрачно подумал он, когда с грохотом пришел седьмой залп "Молота".
* * *
У Луиса Розака осталось три крейсера, два из которых тяжело повреждены, и четыре эсминца, один из них тоже поврежден. Это было все, что у него осталось, и уже запущенные волны ракет были единственными, доступными ему.
В каждой из этих волн летело по триста шестьдесят ракет, но три оставшихся крейсера вместе могли управлять только третью из них, и этого было недостаточно.
Вот почему он ввел в действие план Чарли-Зулу-Омега. Они готовились к такой возможности, но никогда не испытывали его в деле. Насколько Розак знал, никто этого не делал, и он никогда бы не попытался применить его против неповрежденной ПРО. Но корабли "Молота" уже нанесли огромные, кровоточащие раны в противоракетной обороне госбезовских ренегатов. Он мог сработать... и не то чтобы у него было много вариантов.
Не было время реализовать Чарли-Зулу-Омега до прибытия его ближайших двух волн, но следующая будет другой.
* * *
Сантандер Конидис почувствовал, как его плечи напряглись, когда седьмой вражеский залп обрушился на НФИ. Это все равно, что наблюдать за штормовым прибоем, подумал он. Как будто смотришь, как волна за волной набегают вперед, поднимаясь над пляжем, разрывая песчаные дюны позади себя.
