Даже огромный опыт демократического правления не гарантирует от совершения ошибок. Несмотря на ясные предупреждения об опасности и нежелательности для далекого будущего Вселенной, привыкшие к преимуществам путешествий по практически бесконечному Пути-туннелю, который позволяет открывать врата-порталы к множеству иных миров, обитатели астероидной колонии Пушинка голосуют за открытие и эксплуатацию временно закрытого Пути. К участию в голосовании не допускают жителей Земли, для реализации принятого решения вводят чрезвычайное положение, правда, сроком не более года и с обязательным последующим уходом инициатора-президента из политики, активных противников решения изолируют. Лишь вынужденная необходимость разрушения Пути и эвакуации астероида заставляет вспомнить о компромиссах и согласиться с отвергнутым поначалу вариантом (Грег Бир "Бессмертие").
Горький опыт фашистской Италии и нацистской Германии, а также стран бывшего социалистического блока обеспечил повышенный интерес фантастов к тоталитаризму. Его характерные черты — примат государства, архаизация, моноидеологическое мифостроительство, однопартийность, ограничения на доступ к информации, цензура, подавление инакомыслия, манипулирование общественным мнением, монополизация важнейших ресурсов, всесильная тайная полиция, слежка, включая коммуникационную, репрессирование несогласных и неблагонадежных. Публичные отношения, высказывания, поведение, даже одежда зачастую становятся ритуализированными и следующими определенным нормам, которые играют роль детекторов, позволяющих отличить подчинившихся от непокорных, своих от чужих. Допускаемые отклонения от установленных норм, в свою очередь, также должны следовать не противоречащими им негласным правилам (Уолтер Йон Уильямс "Имперская реликвия"). Как показала история, тоталитаризм быстро скатывается к той или иной форме войны с собственным народом, натравливая одну его часть на другую и иногда отвлекаясь на конфликты с соседними странами. К его установлению в современных условиях вполне может привести начинающееся с внешне безобидных призывов к укреплению порядка, морали, экономики и гарантий безопасности усиление роли государственного аппарата, особенно во время войн и после них. "Большое зло не блистательно, оно просто возникает из заурядного мелкого зла, если тому дать возможность вырасти. Выросшее, оно приводит к более страшным последствиям, но остается лишь суммой обыденной человеческой подлости" (Уильям Гибсон "Периферийные устройства"). Примеры — технологически развитый тоталитаризм (Пол Андерсон "Мы выбираем звезды", Чарлз Стросс "Железный рассвет"), "временная" диктатура (Пол Андерсон "Сугубо временно"), теократическая диктатура (Роберт Хайнлайн "Если это будет продолжаться"), "доброкачественный фашизм" (Ларри Нивен "Мир вне времени"), добровольная тирания (Аластер Рейнольдс "Префект"). К схожему результату в альтернативной истории ведет постепенное расширение полномочий послевоенного правительства, явно сползающего к нацизму и не брезгующего импортом его высших чинов через туннель времени (Филип Дик "Симулакрон"). Недалеко от них ушел насильно распространяемый партийно-утопический коммунизм (серия "Колодец душ" Джека Чалкера). Дэвид Брин, вслед за Джеймсом Оруэллом, видел источник тоталитаризма в эгоизме: "Это была все та же философия доведенного до крайности эгоизма, которая породила неистовства нацизма и сталинизма" ("Почтальон"). Одного простого эгоизма здесь мало, понадобятся властолюбие, ограниченность элиты, нетерпимость к иному мнению, желание обосновать собственные аморальные действия. Тоталитаризм опаснее рядовой диктатуры, он стремится не только властвовать над людьми, но сломить их, переделать в своих корыстных интересах. Технологические достижения применяются для разработки новых видов оружия (Эликс Делламоника "Город на Проклятом Море"), охраны тюрем и уничтожения любви к свободе (Дональд Уэстлейк "Победитель"), превращения людей в послушных марионеток (Чарлз Стросс "Железный рассвет"). И конечно, ради пропаганды и оправдания неправедных намерений и действий (Дэвид Брин "Почтальон"), создания неуязвимых и нечувствительных к боли солдат и полицейских (Пол Андерсон "Короли на заклание", Дэйв Волвертон "Мой путь в рай", Джек Макдевит "Око дьявола").
Одно из ожидаемых и худших последствий таких режимов, включая сформировавшихся в экзопланетных колониях, — цензура (Элизабет Бир, Сара Монетт "Собачий остров") и монополия на информацию (Боб Шоу "Ночная прогулка"), в том числе жизненно важную биотехнологическую (Пол Андерсон "Флэндри с Терры"). С этим граничит другая характерная особенность тоталитарно-полицейских государств — утрата накопленных знаний, вплоть до их намеренного уничтожения (Клиффорд Симак "Наследие звезд", Роберт Шекли "Мнемон", Рэй Бредбери "451 градус по Фаренгейту"). Даже всеобщая компьютеризация и цифровизация могут служить орудиями подавления инакомыслия, если свободный доступ к информации путем неограниченного чтения заменяется голосовым общением с цензурируемым искусственным интеллектом (Грегори Бенфорд "Тайное знание"). Едва ли не больше всего тоталитаризм боится знания и правдивой информации, для их замалчивания и искажения ему обязательно нужны подчиненные средства массовой информации и лживая пропаганда. Большую опасность представляет проникновение тоталитарного государственного аппарата в экономику. Оно приводит к угнетению конкуренции, господству монополий, падению эффективности, сращиванию политической и экономической верхушки и созданию препятствий на пути изменения сложившегося положения. Поощрение тоталитаризма и диктатуры в любой форме чревато лишь их усилением и попытками захвата ближайших планет в космосе (Пол Андерсон "Сдвиг во времени") или территорий соседних стран, как на Земле это недавно пытался делать Саддам Хусейн или похожие на него правители, ставящие террор и аннексионизм на уровень государственной политики.
Джек Уильямсон привнес в фантастику гротескную пародию на тоталитаризм — автономных человекоподобных машин-гуманоидов, в качестве основной директивы которых их изобретатель ввел служение людям, заботу об их безопасности и здоровье, не очертив границы этого служения. Широко и демагогически интерпретируя эту директиву, машины принудительно изымают из человеческой жизни риск, конкуренцию, науку, основную часть созидательной деятельности. Они манипулируют людьми, преследуют и подавляют любые попытки сопротивления, дают людям успокаивающие наркотики, обрекая их на отупляющее убивание времени и устанавливая собственное верховенство ("Гуманоиды", "Прикосновение гуманоидов"). Исключительно верно подчеркнуто, что современные авторитаризм и тоталитаризм предпочитают действовать не только грубой силой, но и манипулирующей пропагандой и демагогией, якобы поступая каждый раз всецело в интересах большинства, спекулируя на чувстве принадлежности к чему-то якобы более важному.
На одном из начальных этапов массы убалтывают "подменой понятий: вместо сострадания — сентиментальность, вместо сотрудничества — агрессия" (Иэн Бэнкс "Игрок"). Следующий этап — навязывание лжи. "Мечтающие стать тиранами, вот кто... У них существует для этого извечный набор методов: манипулирование простым человеком, ложь, уничтожение в человеке веры в себя... Это называется "большая ложь"... Главное — делать вид, будто ты разбираешься в том, о чем толкуешь, и приводишь подлинные факты. Болтай без умолку, сплетай клубок лжи, разоблачай мнимые заговоры и повторяй свои домыслы снова и снова. Те, которые ждут оправдания собственной ненависти и клевете, — возомнившие о себе невесть что слабаки — ухватятся за любое самое примитивное объяснение вселенского устройства" (Дэвид Брин "Почтальон"). Ложь может выступать в форме искажения и ревизии общедоступной информации (Клиффорд Симак "Снова и снова"). В своем стремлении к власти у домогающихся ее людей даже не возникает вопрос о том, допустима ложь или нет. Подобная пропаганда оказывает самое разрушительное действие: "когда духовное здоровье исчезает, любая цивилизация может быть уничтожена гораздо надежнее и в более ужасной форме, чем вследствие самой немыслимой войны или эпидемии" (Мюррей Лейнстер "Запрещенная планета"). Обработанных таким образом людей легко натравить на других, прививая ненависть и ксенофобию, заглушая моральные нормы и скрывая истинное положение вещей. "Они умело взывают к самому злому, жалкому и гнусному в людях. К тому, что есть у всех. Мы хотим ненавидеть тех, кто на нас не похож. И чтобы ненависть породила злодеяния, нужно лишь чуть нашептать на ухо, убедить нас в правоте ненависти" (Аластер Рейнольдс "Дождь забвения"). Тоталитарные режимы вовсю используют эти низменные качества с помощью целенаправленной пропаганды. Надежды на успешное противостояние ей правдивого искусства (Пол Андерсон "Певец", сага Кристофера Сташеффа о планете колдовства Грамарий) невелики, потому что тоталитаризм стремится подчинить и контролировать все значимые сферы деятельности людей, в первую очередь публичные, как мы знаем из опыта нацистской Германии и СССР. Главным средством против него служит демократия. "Демократия умирает в темноте", как каждый раз в своем выпуске повторяет интернет-газета "Вашингтон пост". Поэтому лучше всего противостоит тоталитаризму открытое общество: "В открытом обществе действуют надежные системы, охраняющие и очищающие организм нации" (Дэвид Брин "Глина"). С этой точки зрения крайне опасным представляется неконтролируемое использование тоталитарными правительствами огромных накапливаемых информационных массивов, позволяющих знать многое о каждом человеке (Мэри Розенблюм "Алгоритм поиска").
Тоталитаризм или полудикие племена — не самые привлекательные альтернативы бюрократическому правительству. А другие? Отсутствие регулярного правительства может спровоцировать попытки занять его место тайно готовящейся полувоенной диктатурой (Шарон Ли, Стив Миллер "Агент перемен", "Дерзаю"). Еще одна возможность — разгул варварской анархии, как в России после 1917 года или у Пола Андерсона в серии "Доминик Флэндри", у Шарон Ли и Стива Миллера в романе "Дерзаю" — не внушает оптимизма. Могут встретиться случаи прихода к власти мафиозных структур (Артур Кларк, Джентри Ли "Сад Рамы", "Рама явленный"), немногим отличающиеся от тоталитаризма и приносящие пользу лишь правящей верхушке и ее окружению. Во всех этих вариантах, как показывает история, социальное, а часто и экономическое развитие обществ и территорий ограничено. Возможная замена правительства прямой властью корпораций вряд ли будет оптимальным решением, она благоволит экономике в краткосрочном периоде (Пол Андерсон "Коэффициент прибыли"), но может резко ограничить права людей в пользу близоруко понимаемой экономической эффективности (Роберт Асприн "Холодные финансовые войны"). Авторитарные режимы — тем более не выход, как мы знаем из истории, они склонны сползать к тоталитаризму, для них этот переход смазан (Пол Андерсон "Чувствительный человек"). И уж совсем нереальная утопия вконец растерявшегося человека — это возвращение к безвластной пасторали с примесью обеспечивающего чудеса доморощенного божественного элемента (Филип Фармер "Божье дело"). Но и тут возможно появление вожаков, пользующихся силой в своих личных интересах, а не в интересах группы. Остается "демократия — самая худшая форма правления, если не считать всех остальных", как верно заметил Уинстон Черчилль. Ее притягательность очевидна даже авторитарным властителям, вынужденным маскироваться под демократию имитацией выборов, существованием прикормленных парламентов, послушных судов и ряда других неполноценных институтов.
Застарелой болью человечества являются вооруженные конфликты и войны, представляющие собой крайний случай властного подчинения, насилия и одновременно самую примитивную и жестокую форму конкуренции. Пол Андерсон высказал мысль, что причиной войн, убийств и социальных потрясений является несовершенство нашего мозга, в котором плохо сочетается эволюционно обусловленное наследство рептилий, млекопитающих и самого человека ("Время огня"), но эта точка зрения не привлекла последователей. По мнению многих фантастов, избежать войн не удастся даже после выхода людей в галактический космос. К столкновениям и войнам ведут давно известные причины: споры между соседними государствами (Роберт Силверберг "Время перемен", Иэн Макдональд "Супруга джинна", Аластер Рейнольдс "Город Бездны"), экономические трения (Боб Шоу "Стой, кто идет"), имперские устремления (Пол Андерсон "Люди ветра"). Это могут быть идеологическое противостояние (Грег Бир "Эон"), религиозные различия и разногласия (Брайан Олдисс "Галактики как песчинки", Дэвид Вебер, Стив Уайт "Крестовый поход", Джон Барнс "Миллион открытых дверей"). Отличным запалом войны служат претензии на гегемонию (цикл "Хонор Харрингтон" Дэвида Вебера, серия "Луиза Эсмей" Элизабет Мун, серия "Рулевой" Билла Болдуина, серия "Проклятые" Алана Дина Фостера, цикл "Культура" Иэна Бэнкса, Аластер Рейнольдс "Дождь забвения"). Строительство вооруженной орбитальной станции, по первоначальному замыслу предназначенной для обуздания агрессоров, лишь провоцирует сокрушительную войну с применением всех доступных сторонам средств уничтожения противника (Лестер Дель Рей "Конец света"). Или виновато упорное отстаивание национальных, расовых и фракционных различий (Брайан Олдисс "Галактики как песчинки", Грег Бир "Смертельная схватка", Ларри Нивен "Воители", Аластер Рейнольдс "Ковчег спасения"). Накапливание оружия и разгул милитаристской истерии способны развязать страшную войну даже по незначительному поводу (Кен Маклеод "Зов автострады"). Вот еще одна причина: "Люди обычно ведут войны не столько для защиты своего собственного образа жизни, сколько для навязывания его другим" (Джек Чалкер "Полночь у колодца душ"). В точку: именно в этом заключается цель большинства агрессоров и империалистов, хотя сами себя они таковыми не считают, представляясь жертвами действий и устремлений соперников. Однако это всего лишь двуличие: "Искать оправдания войнам — все равно что искать оправдания насилию. Как ни приукрашивай свои мотивы, в конце концов остается только жгучий стыд за себя" (Иэн Бэнкс "Империя! Или крутые подступы к Гарбадейлу"). Чтобы испытывать стыд, нужны хотя бы остатки морали, а если их не осталось в погоне за властью или в привычке постоянно лгать?
