В этом вопросе о себе была неоспоримая доля правды. При жизни Нимуэ вечера, подобные этому, обладали почти неистовой аурой.
Все, кто присутствовал на них, знали, что Гбаба где-то там, и что человечество проигрывает. Что каждый официальный бал, который они посещали, был одним из сокращающегося числа балов, которые любой человек когда-либо посетит снова. Это, мягко говоря, мешало празднеству.
По крайней мере, для Нимуэ. Или, возможно, только потому, что она была достаточно чувствительна к настроениям других, окружающие толпы вызвали у нее это чувство удручающей смертности. Мерлин иногда думал, что, должно быть, так оно и было, учитывая предпочтения Нимуэ в пользу сольных форм развлечений. Парусный спорт, например. Скалолазание, дельтапланеризм, походы. Чтение или разбрызгивание краски по холсту. Это было так, как если бы она провела ограниченное количество доступных ей лет, впитывая естественную вселенную через самые свои поры.
На самом деле в эти дни в Чарисе был слабый призрак некоторых из тех течений напряженности, порожденных Гбаба. Даже самые ярые сторонники Кэйлеба должны были время от времени испытывать страх, когда он или она размышляли о шансах на выживание Чариса. Добавление Чисхолма и Эмерэлда к новорожденной Чарисийской империи, очевидно, помогло, но, учитывая тот факт, что по крайней мере восемьдесят процентов человеческой расы жили на одном из материковых континентов под прямым контролем Церкви Ожидания Господнего, удвоение населения Чариса на самом деле не сильно изменило общие шансы.
Однако сегодня вечером, казалось, ни у кого не было мрачных мыслей. Полированный пол бального зала из черного мрамора, инкрустированный изображением кракена на гербе королевства Чарис из теплого, медово-золотистого мрамора с хребта Лизард в герцогстве Армак, поблескивал в свете бесчисленного пламени люстр. Мрамор был подобен бассейну с глубокой, темной водой, его поверхность отражала танцующих на нем, и эти танцоры сверкали и переливались своими нарядами в том же свете, тронутые красным, синим и золотым огнем рубинов, сапфиров и топазов. Золотые и серебряные цепочки, вышивка канителью, шелестящий хлопчатый шелк и еще более дорогой шелк из стального чертополоха...
Коммерчески ориентированное ухо — а какое чарисийское ухо не было коммерчески ориентированным? — могло бы буквально услышать сладкий, музыкальный звон всех монет, которые переходили из рук в руки, создавая это богатое, кружащееся взаимодействие ткани, драгоценных металлов и драгоценных камней.
Например, шелк стального чертополоха, который до недавнего времени был практически недоступен за пределами империи Харчонг, сегодня был представлен удивительно широко. Технология хлопкоочистительной машины, которую Мерлин предложил Эдуирду Хаусмину и Рейяну Мичейлу, действительно оказалась способной извлекать крошечные, колючие, ядовитые семена из сырого волокна стального чертополоха. В отличие от хлопчатого шелка, стальной чертополох приходилось многократно подвергать процессу очистки, используя все более тонкие гребни для извлечения всех семян, поэтому он, вероятно, пока оставался более дорогим, несмотря на то, что стальной чертополох рос быстрее, чем хлопчатый шелк, и в гораздо более широком диапазоне климатических условий. Но его цена уже начала падать из-за всех усилий Мичейла по постепенному увеличению предложения. На самом деле, Мичейл даже предположил, что стоимость материала может упасть настолько, что его можно будет использовать для изготовления парусины.
Сама идея показалась Кэйлебу и графу Лок-Айленду абсурдной, но они пришли к выводу, что в действительности есть много оснований рекомендовать ее. Во-первых, стальной чертополох был чрезвычайно стойким, с замечательной устойчивостью к гниению и фактическим иммунитетом к плесени, поэтому, даже если первоначальные затраты на покупку могут быть высокими, затраты на его замену будут намного ниже. Кроме того, он был невероятно прочным, прочнее всего, что живущее на Земле человечество могло производить до появления искусственных волокон. В сочетании с его необычайно тонким переплетением, которое дало бы ему значительное преимущество в эффективности по сравнению с любым парусом на органической основе, который когда-либо производился на Земле, многое можно было сказать в пользу "абсурдной" идеи.
Однако сегодня вечером любое предположение о том, что самая благородная и дорогая ткань, когда-либо известная на Сейфхолде, может быть использована для такого плебейского применения, было бы встречено со смешанным недоверием и ужасом гостями, демонстрирующими свое богатство и портновское великолепие, надев одежду из нее на самое важное светское мероприятие года после коронации Кэйлеба и его свадьбы с Шарлиан.
Однако почетные гости в данный момент не танцевали, и губы Мерлина скривились от сочувствия, когда он посмотрел в их сторону. Наследный принц Жан и его будущая жена, княжна Мария, сидели бок о бок, наблюдая за танцующими. Тот факт, что Жану было все еще меньше одиннадцати лет от роду — едва десять стандартных лет, — в то время как Марии было почти девятнадцать лет от роду, делал их неподходящей парой на танцполе. Мария не была особенно высокой для своего возраста (неудивительно, подумал Мерлин, учитывая ее происхождение), но она все равно была на добрую половину фута выше Жана, хотя он уже показывал, что может сравниться с Кэйлебом в дюймах.
Тем не менее, они танцевали с удивительной грацией в первом танце вечера. На самом деле, Мерлин был поражен тем, насколько спокойно им обоим удавалось выглядеть под пристальными взглядами всего королевского и императорского двора. Несомненно, помог тот факт, что их буквально с пеленок растили и тренировали для таких моментов, как сегодня, но он все равно был удивлен их очевидным апломбом и самообладанием, когда они кружились в тактах вступительного танца на балу в честь их официальной помолвки.
Только позже он понял, что Мария намеренно (и на удивление умело) отвлекала мысли своего молодого жениха от главного события вечера. Несмотря на разницу в их возрасте, она, казалось, была искренне довольна помолвкой, и не только потому, что ей предстояло выйти замуж за нынешнего наследника чарисийского трона. Мерлин искренне сомневался, что она лелеяла какие-то тлеющие романтические мысли об одиннадцатилетнем мальчике, но Жан ей явно нравился. И, как отметил Кэйлеб, разница в их возрасте — всего шесть с половиной лет по стандарту — на самом деле была далеко не редкостью, когда речь шла о государственных браках по договоренности.
Реакция, которую Мария вызывала у старших придворных подростков мужского пола, закрепила одобрение Жаном этого соглашения, — подумал Мерлин, и губы его дрогнули в очередной улыбке. — К счастью, княжна унаследовала и фигуру, и цвет кожи от матери, а не от отца. Она собиралась быть такой же стройной, как княгиня Оливия, но она уже давно миновала всю неуклюжую стадию подросткового возраста, и, если Мерлин не ошибался, она, вероятно, окажется еще более пышной, чем ее мать. По крайней мере, несколько благороднорожденных чарисийских подростков, казалось, испытывали некоторые трудности, сдерживаясь, чтобы не пускать слюни всякий раз, когда она грациозно проходила мимо них. На самом деле, она, казалось, без особых усилий вызывала у мужчин реакцию того вида, которому позавидовала бы семнадцатилетняя Нимуэ Элбан с каждой гормонально активированной частью в ее теле. Жан быстро заметил, что его предполагаемая помолвка с ней подняла его авторитет среди старших сверстников так, как этого не смог сделать даже его новообретенный статус наследного принца Чариса.
Думаю, это одна из идей Кэйлеба, которая сработает очень хорошо, — сказал себе Мерлин, его сапфировые глаза наблюдали за императором Кэйлебом и императрицей Шарлиэн, грациозно кружащимися по танцполу. — Я очень сомневаюсь, что Жан действительно осознает все политические последствия этой помолвки. Даже если бы это было так, не думаю, что они имели бы для него большое значение — конечно, не так много, как его возбуждающие гормоны! Но все остальные слишком хорошо понимают эти последствия. Учитывая формальные положения договоров об учреждении империи, маловероятно, что внук или внучка Нармана когда-либо унаследуют императорскую корону, даже если с Кэйлебом что-то случится в предстоящей кампании. Но произойдет это или нет, этот брак гарантирует его тесную связь с Домом Армак, и многие люди, которые больше всего беспокоились о том, что Эмерэлд представляет угрозу для Чариса, просто рады, что вместо этого Нарман работает на Чарис.
Как и сам Мерлин. Возможно, он был немного менее удивлен, чем другие, теми сильными сторонами, которые Нарман привнес в совет Кэйлеба и Шарлиэн, но это только сделало его еще более счастливым от того, что Нарман работал на Кэйлеба, а не пытался его убить. Отвлечь кого-либо от убийства императора было бы полезно само по себе; заручиться полноценной поддержкой кого-то столь раздражающе способного, как показал себя Нарман, было еще более полезно. Мерлин никогда не сомневался, что были моменты, когда Нарман глубоко сожалел о том, что его десятилетия заговоров и интриг против Чариса пришли к такому внезапному и окончательному — и безуспешному — концу. Тем не менее, он справился почти так же хорошо, как мог бы, если бы выиграл, особенно после того, как храмовая четверка решила сделать его лакеем Гектора, и он казался довольно удивленным тем фактом, что ему действительно нравились Кэйлеб и Шарлиэн. На данный момент ему было удобнее признавать, что он симпатизирует Шарлиэн, чем Кэйлебу, но как только оставшиеся взъерошенные перья его мужского эго восстановятся, он, вероятно, неохотно признает (по крайней мере, княгине Оливии), что Кэйлеб сам по себе, по крайней мере, умеренно симпатичен.
И я готов поспорить, что Оливия вряд ли даже скажет "я же тебе говорила" больше двух или трех раз. — Мерлин мысленно усмехнулся этой мысли, затем проверил свой встроенный хронометр.
Еще пара часов, и бал начнет сворачиваться. В основном, хотя никто и не собирался в этом признаваться, потому что предполагаемому жениху уже давно пора было ложиться спать.
* * *
— Ну, во всяком случае, кажется, это работает достаточно хорошо. — Император Кэйлеб потягивал пунш из чашки, пока он и его императрица сидели, восстанавливая дыхание. Незаметно воздвигнутая стена имперских стражников фактически предоставила им несколько мгновений подлинного уединения, и он усмехнулся, глядя на своего младшего брата. — Жан был уверен, что это обернется катастрофой, — добавил он.
— Неудивительно, учитывая, что всю его жизнь большинство ваших людей, похоже, проводили время в разговорах о враждебном Эмерэлде и князе Нармане, — фыркнула Шарлиан. — Я не пытаюсь сказать, что они не были правы, но было бы глупо ожидать, что мальчик в возрасте Жана будет прыгать от радости, когда узнает, что его собираются женить на дочери людоеда.
— Знаю. — Кэйлеб снова усмехнулся. — С другой стороны, удивительно, как быстро он начал приходить в себя, только увидев ее.
— Разве ты не говорил мне, что был приятно удивлен тем, как сложился твой брак по договоренности?
— Перестань напрашиваться на комплименты, дорогая. — Кэйлеб поднес ее руку к губам и запечатлел поцелуй на тыльной стороне запястья, его глаза улыбались ей. Затем он выпрямился. — Я не говорил, что был приятно удивлен, — продолжил он. — Я сказал, что испытал приятное облегчение.
— Я так и знала, что это было в своем роде что-то тактичное, — сухо сказала Шарлиэн.
— Что ж, — он лукаво улыбнулся, — надеюсь, что благородная и самоотверженная преданность, которую я привнес в задачу рождения наследника для нашей новой династии, убедила тебя, что я не чувствую себя слишком похожим на мученика международной политики.
Шарлиэн покраснела. Нужно было бы приглядеться повнимательнее, чтобы разглядеть румянец на ее щеках, учитывая освещение и кожу ее лица цвета старинной слоновой кости, но Кэйлеб заметил это, и его улыбка превратилась в более широкую ухмылку. Шарлиэн протянула руку и ударила его по костяшкам пальцев своим веером — практическая необходимость здесь, в Чарисе, а не просто модный аксессуар, — затем обнаружила, что изо всех сил борется с приступом хихиканья, когда он многозначительно подмигнул ей. Дело в том, что пылкость Кэйлеба была... поразительной, — сказала она себе с легким, но простительным самодовольством. — Он был не только необычайно хорош собой, но и молод, подтянут и тренированный воин, со всей силой и... выносливостью, которые подразумевались. Возможно, до замужества она была вынуждена избегать неприятностей или любого намека на потенциальный скандал, но сейчас они вдвоем довольно ловко наверстывали упущенное. Более того, почти все в Чарисе, казалось, были рады за них обоих, и не так уж часто случалось, когда член королевской семьи привозил домой "эту иностранку" в качестве своей невесты.
— На самом деле, мне приходила в голову возможность того, что тебе удалось смириться со своей судьбой, — сказала она ему через мгновение. — И, — добавила она более мягким голосом, — мне тоже удалось.
— Я рад, — просто сказал он.
— Да, хорошо, — она слегка покачала головой, — вернемся к будущей свадьбе твоего младшего брата. Думаю, он уже "смирился со своей судьбой". И, — откровенно добавила она, — учитывая фигуру Марии, я была бы удивлена, если бы это было не так. Может, он и молод, но он определенно мужчина! Похоже, это передается по наследству.
— Во всяком случае, так всегда говорил отец, — согласился Кэйлеб.
— А твой отец, скажите на милость, не подсказывал тебе, что было бы неплохо присматривать и за твоей младшей сестрой, ваше величество?
— Жанейт? — Кэйлеб моргнул. — А что насчет Жанейт?
— Мужчины! — Шарлиэн покачала головой. — Даже лучшие из вас, похоже, думают, что все, что вам нужно сделать, это бить себя в волосатую грудь, чтобы побудить выбранную вами женщину упасть в обморок и прямо в ваши мужские объятия! Неужели никому из вас не приходит в голову, что у нас, женщин, тоже есть свой разум?
— Поверьте мне, миледи, — искренне сказал Кэйлеб, — если бы моя мать позволила какому-нибудь глупому представлению о том, что у женщин нет разума, укорениться в моем мозгу, первые несколько дней брака с вами разубедили бы меня в этом. Но какое, собственно, отношение это имеет к Жанейт?
— Разве ты не видел, как она смотрела на Нармана-младшего? — сказала Шарлиэн, и глаза Кэйлеба расширились.
— Ты это несерьезно!
— Что ты, мой дорогой! — Шарлиэн покачала головой. — Знаешь, она на три года старше Жана. Поверь мне, она гораздо больше, чем он сейчас, знает о том, насколько... интересен противоположный пол. И не только это, но и то, что она видит, как все остальные женятся и выходят замуж направо и налево. Я не говорю, что она лелеет какую-то непреодолимую потребность броситься в объятия юного Нармана. Если уж на то пошло, я бы ни капельки не удивилась, если бы кто-то другой вытеснил его из ее мыслей в ближайшие несколько месяцев. Но, учитывая ее ранг и его, он, пожалуй, единственный юноша здесь, в Теллесберге, которого она могла реально рассматривать. И дело в том, что на самом деле он не так уж плохо выглядит. Если уж на то пошло, по нему я действительно вижу, что княгиня Оливия видит в его отце, хотя Нарману-старшему не помешало бы немного похудеть. Возможно, примерно на половину массы его тела.
