— Я не могу, — сказал Гектор.
Кану потянул Ниссу за собой, рискуя на мгновение потерять равновесие, чтобы освободить ее руку от бивня Дакоты. Но в любом случае она могла продержаться еще только секунду, потому что бивень был гладким и скользким, не создавая никакого трения об ее ладони.
— Дакота, — сказал Кану. — Падай. Переходи к следующему разу. Мы найдем тебя. Это еще не конец.
— Так и есть, — сказала она.
— Нет! — сказала Нисса.
— Все ли прощено? — спросила Дакота.
— Да, — сказала Кану, ужасаясь растущему пространству под ней, падению, которое она собиралась совершить. — Да. Все прощено. Во веки веков. Все всегда прощается.
— Думай обо мне хорошо. Поступай хорошо с Гектором. Думай с добротой о Восставших.
— Мы так и сделаем.
Дакота высвободилась из углубления. Если бы Гектор не ослабил хватку на ее хоботе, его бы утянуло за край. Как бы то ни было, внезапное ослабление напряжения заставило его снова погрузиться в глубины бороздки. Кану притянул Ниссу к себе, обнял ее за талию. Он осмелился посмотреть вниз. Он наблюдал, как Дакота падает, кувыркаясь животом к небу. К тому времени следующая канавка, должно быть, уже показалась из воды. Слон никогда бы не пережил такого падения на Земле. На Посейдоне, где гравитация была вдвое выше, столкновение с водой было бы еще более сильным.
Он наклонился в пустоту, одной рукой обхватив Ниссу, другой ухватившись за прямой угол над головой, где верхняя часть канавки соприкасалась с гладкой поверхностью колеса. Он высматривал какие-нибудь признаки Дакоты, едва осмеливаясь надеяться, что она, возможно, выжила. Но если ее тело и всплыло на поверхность, Кану был слишком высоко, чтобы увидеть это, когда это произошло.
Да, конечно, она была прощена.
Прощение было самым малым, что он мог предложить.
Пока они были в безопасности — или, по крайней мере, вне океана.
Колесо продолжало бы поднимать их все выше, и в конце концов воздух разредился бы и остыл. Но столкнуться с этим лицом к лицу было лучше, чем свариться насмерть в океане или быть съеденным морскими чудовищами, сказал себе Кану, и, по крайней мере, колесо давало им время и возможность, пусть и ничтожную, спасения сверху. Осмеливался ли он возлагать на это свои надежды?
Нет, пока нет. Вместо этого сосредоточьтесь на настоящем моменте, на непосредственных практических задачах выживания. При надежном закреплении в углублении у них теперь не было ни малейшего шанса снова выпасть. Действительно, по мере вращения колеса постепенно увеличивающийся угол наклона дна углубления делал это еще менее вероятным. Конечно, это была мелочь. По подсчетам Кану, за час они поднялись не более чем на километр.
Он все еще дышал окружающим воздухом. Теперь стало прохладнее — почти приятно по сравнению с жарой поверхности океана. Однако по мере того, как они поднимались, воздух продолжал бы охлаждаться, остывая и истончаясь, и очень скоро стал бы непригоден для дыхания. Во время плавания им обоим нужно было подключиться к воздуху и энергии скафандра, и теперь — согласно индикатору на запястье Кану — у него оставалось не более пятнадцати часов жизнеобеспечения. У костюма Ниссы был такой же запас прочности. Хуже того, некоторые системы ее скафандра показывали сбои, предположительно из-за воздействия воды.
Нисса стояла на краю канавки, у ее ног был отвесный обрыв.
— Нам не придется замерзать или задыхаться, если мы этого не захотим. Так всегда бывает.
— Возможно, в океане нам было бы лучше, — сказал Кану, возясь с настройками связи своего скафандра.
— Я буду сожалеть, что не узнал больше об этих лунах, — сказал Свифт, который сидел на самом краю канавки, свесив ноги в чулках над обрывом. В одной руке он держал пенсне, щурясь из-за какого-то микроскопического дефекта на линзе. — Но я не могу быть слишком неблагодарным. Зайти так далеко, прикоснуться к самому колесу — это больше, чем мы имели право ожидать.
— Мы ничему не научились, — сказал Кану, охваченный внезапным фаталистическим унынием. — Колесо по-прежнему остается закрытой книгой. Просто потому, что мы в нем участвуем, это не значит, что оно внезапно раскрыло свои секреты.
— Канавки — это форма грамматики Мандалы, — сказал Свифт. — Мне не обязательно это понимать, чтобы распознать. Хотя какая-то часть смысла довольно застенчиво продолжает напрашиваться мне на ум, я не могу полностью сфокусироваться на нем. У вас такое же чувство сверхъестественного?
— Кое-что дошло до нас, — сказала Нисса. — Кое-какие знания, кое-какая информация, когда мы почувствовали Ужас. Именно так, как сказала нам Чику.
— Секреты и неуловимое. — Свифт водрузил пенсне обратно на переносицу. — Я скорее сочувствую Гектору. Как вы думаете, с ним все будет в порядке?
Гектор скрутился в комок в глубине борозды. Тантор ничего не сказал после гибели Дакоты, и они были осторожны, чтобы не давить на него. Кану решил, что это не обязательно была какая-то ошибка его костюма, но ужасную тяжесть потери никто из них даже представить себе не мог. Она была больше, чем матриархом для Восставших. Она была острием нового порядка бытия — авангардом многообещающего и могущественного.
— Мы все умрем, Свифт, — сказал Кану, позволив толике своего гнева прорваться наружу. — Ни с кем из нас не будет "все в порядке". И то, что ты в наших головах, этого не изменит.
— Ты разумное животное, Кану, — дружелюбно сказал Свифт. — Ты бы не поставил нас в такое положение, если бы не думал, что есть какая-то надежда на выживание. Ты прекрасно знаешь, что колесо вращается, и что это поднимет нас еще выше.
— В наших скафандрах осталось недостаточно энергии. Вопрос только в том, что убьет нас первым — холод или разреженный воздух.
— Или, как сказала Нисса, ты можешь выбрать место высадки. Но ты этого не сделаешь. Ни у кого из вас не хватит духу бросить Гектора. Чему я рад.
— Рад? — спросил Кану.
Свифт кивнул на небо за канавкой, где яркая движущаяся искра пересекала темнеющий зенит.
— Это, если я не очень сильно ошибаюсь, сигнатура Чибеса.
Что-то затрещало в канале его шлема.
— Кану Экинья, — сказал он.
Еще один треск, тишина, затем прерывистый, нервный голос — как будто она даже не смела надеяться, что получит ответ, и была не совсем готова доверять тому, что говорили ей ее уши.
— Это Гома. С вами все в порядке?
— На данный момент. Спроси меня снова через пятнадцать часов. Это ваш корабль, который мы видим?
— Должно быть, так и есть. Мы видим ваши тепловые сигнатуры на колесе — мы отслеживали вас с того момента, как вы приводнились. Колесо поднимает вас выше — кажется, что оно вращается!
— Боюсь, это не принесет нам особой пользы, но это было лучше, чем оставаться в море.
— У вас еще есть выбор, Кану. Вы поднимаетесь к нам, и у нас есть все основания спуститься, чтобы встретиться с вами. Сможете ли вы продержаться эти пятнадцать часов? Возможно, они понадобятся вам до последней минуты.
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ
Потребовалось немало уговаривать капитана Васин, чтобы ввести "Мпоси" в сферу влияния лун, а еще больше — чтобы подумать о посадке где-нибудь на верхней поверхности колеса. Но даже после того, как она согласилась предпринять попытку спасения, ее технические возражения — какими бы справедливыми и обоснованными они ни были — все еще оставались в силе. Конструкция "Мпоси" была несовместима с проникновением в глубокие слои атмосферы. Корабль разорвет себя на части, или поджарится, или и то, и другое вместе, прежде чем приблизится к поверхности на расстояние тридцати километров.
Юнис утверждала, что они должны приземлиться именно на этом пороге, в тридцати километрах, молясь при этом, чтобы все без исключения переменные оказались в их пользу. Если корпус выдержит напряжения при входе в атмосферу, а двигатель не перегреется полностью...
У Васин ничего этого не было. Она согласилась бы на посадку на высоте пятидесяти километров, на полпути к вершине колеса на восходящей стороне. Но она не позволила бы "Мпоси" остаться на месте высадки. Они выгружали бы спасательную группу, позволяли им отойти на безопасное расстояние, а затем "Мпоси" снова должен был взлететь, прежде чем вращение колеса перенесло бы его над вершиной, а затем начало опускать его слишком глубоко в атмосферу при дальнейшем повороте.
— Сорок километров, если вы собираетесь усложнить себе жизнь, — сказала Юнис. — Тогда, не заходя слишком глубоко в атмосферу, вы сможете оставаться на месте по крайней мере до вершины. Мне это нравится гораздо больше, чем смотреть, как вы снова улетаете, пока мы все еще за штурвалом.
— То, что вам нравится, и то, что вы получаете, — это две разные вещи.
— По моему опыту, нет. Это космические путешествия, капитан Васин. В них нет ни одной части, которая была бы безрисковой.
— Значит, управляемый риск.
— А что, по-вашему, я делаю, если не управляю вашим риском? На сорока километрах корабль не отличит его от пятидесяти. Мы наблюдаем незначительное повышение давления — недостаточное, чтобы причинить нам вред.
— Если я дам вам сорок, вы будете настаивать на тридцати.
— Не в этот раз — я хочу жить так же сильно, как и вы. Я просто предпочла бы сделать это, зная, что мы сделали все, что в наших силах, для этих людей.
— И слона.
— Слон — тоже разумен, он один из людей. Кстати говоря, нам придется найти для него место внутри этого корабля. Если требуются срочные изменения, то сейчас самое время приступить к их внесению.
Спарринг продолжался в таком духе почти час, и ни одна из них не уступила ни одной существенной позиции. Гому это привело бы в бешенство, но правда заключалась в том, что у них еще было время принять окончательное решение. Пока "Мпоси" не оказался ближе к колесу, точная точка их посадки оставалась предметом споров. Потребовалось бы всего несколько минут, чтобы опуститься ниже или выше, в зависимости от того, кто победил.
Что бы они ни решили, это не будет простой спасательной операцией.
Из своего разговора с Кану она узнала, что трое выживших участников экспедиции на "Ледоколе", которым удалось забраться в углубление, были одеты в скафандры. Но скафандры людей не смогли бы долго сохранить им жизнь, если они окажутся в настоящем вакууме. В лучшем случае у них были средства продержаться до тех пор, пока они не поднимутся на двадцать километров над поверхностью, а это было бы на пределе их живучести. Спасательная группа "Мпоси" должна была быстро добраться до них, если они хотели хоть как-то увеличить их шансы.
Юнис провела инвентаризацию припасов. У них было много дополнительных кислородных и энергетических элементов, а соединительные интерфейсы должны были быть общими для различных конструкций костюмов. Но их самый длинный трос насчитывал пятьдесят километров, и не было надежного способа соединить более короткие тросы вместе, чтобы получилось что-то длиннее. Независимо от того, с какой стороны она смотрела на это, им придется довольствоваться одной длинной привязью.
— Мы можем достать этим до них? — спросила Гома.
— Да, я так думаю, — сказала Юнис. — Разматывать на максимальной скорости, которую позволяет лебедка, пока будем спускаться по колесу. Его вращение, конечно, будет действовать против нас, но при условии, что мы сможем двигаться со скоростью более одного-двух километров в час, то легко преодолеем его.
— Надеюсь, быстрее, чем так, — сказала Гома. — И возвращаться наверх?
— Тащить обратно так же, как будем тянуть вниз. И если это не удается, мы просто поднимаемся с колесом на самый верх.
— В ваших устах это звучит легко.
— Я замешана в этом, так что есть очень хороший шанс, что так не получится. Кстати, что там было насчет "мы"?
— Чтобы донести припасы, потребуется больше, чем один человек. Кроме того, там внизу есть тантор. Мы с Ру хотим быть частью этого.
— Хотите — или чувствуете, что должны?
— Не усложняйте все больше, чем должно быть, Юнис. Мы идем вместе, с вами или без вас.
— А сколько часов вы провели в скафандре?..
— Мы возьмем вас с собой, чтобы вы показали нам, как это делается, не так ли?
— Я бы поспорила с вами, но подозреваю, что это было бы немного похоже на спор с самой собой.
— Напрасно?
— Скучно.
"Мпоси" продолжал приближаться к колесу, двигаясь со скоростью, значительно меньшей орбитальной, и все время замедляясь. Юнис и Васин продолжали торговаться из-за высоты и риска. Постепенно Юнис, казалось, донесла до капитана свое послание: учитывая те запасы, которые у них были, погружение вглубь было единственным способом вовремя добраться до встречи с Кану.
Они облетели верхнюю часть колеса, записывая его рифленые структуры с максимальным разрешением на всех диапазонах волн, которые был способен зарегистрировать "Мпоси". За несколько часов, прошедших с тех пор, как Кану добрался до колеса, солнце село в этой части Посейдона. Сейчас на основании колеса была ночь, и так будет продолжаться еще десять часов. Но верхушка колеса все еще отражала преломленный свет заходящего солнца, сияя краснеющим золотом. И были другие колеса, и все они нуждались в сравнении, перекрестных ссылках. Здесь была работа на всю жизнь — на много жизней вперед. На данный момент им был разрешен доступ к Посейдону, разрешение проскользнуть через кордон лун в этом единственном случае, но никто не мог сказать, на какой срок может действовать эта лицензия.
Гома решила, что им лучше извлечь из этого максимум пользы, пока у них есть такая возможность.
Она снова заговорила с Кану. — Как вы держитесь?
— Мы дышим воздухом из скафандров половину времени. Пятьдесят процентов. Пытаемся выиграть несколько часов, не то чтобы один или два имели большое значение. Вы хоть немного продвинулись в реализации этого плана спасения?
— Да, но для этого вам придется сидеть сложа руки немного дольше, чем вам хотелось бы.
Она услышала улыбку в его голосе. — Вряд ли я в том положении, чтобы жаловаться. Что у вас на уме?
— Мы собираемся спустить вам трос. Но не вертикально — было бы слишком рискованно наводить "Мпоси" таким образом, и мы не смогли бы предложить вам никакой помощи с вашей стороны. Будет лучше, если мы опустим корабль вниз по изгибу колеса. Мы приземлимся на самой низкой высоте, которая устроит капитана — Юнис уговорила ее снизиться до сорока километров.
— Это безопасно для вас?
— На самом деле корабль для этого не создан. Но, конечно, Юнис говорит, что запас прочности должен быть проверен.
— Пожалуйста, Гома, не рискуйте ради нас.
— У вас нет права голоса, Кану. Кроме того, с вами один из Восставших.
— Это правда.
— По крайней мере, здесь Восставшие только что снова стали вымирающим видом. Мы обязаны сделать все, что в наших силах, для Гектора, но я не могу обещать, что это будет легко. Наши тросы короче, чем нам хотелось бы. Если мы высадимся на высоте сорока километров, мы сможем просто дотянуться до вас, но вам нужно будет продержаться до тех пор, пока вы не приблизитесь к пределу живучести. Если все пойдет хорошо, мы сможем спуститься к вам до того, как вы подниметесь немного выше, чем на пятнадцать-двадцать километров.
