К обеду несчастье по имени Фанк (но это не точно) на клуше без имени, ведомое неизведанными путями и неизвестными лично мне богами — иначе уже давно бы выехала куда надо, нагнало меня, трагическим голосом объявляя, что сейчас умрет от жажды.
Переглянувшись с верблюдом, единогласно было принято решение вновь дать драпака. Но не тут-то было.
— Да стойте вы уже! — неведомо как дотянувшись и извернувшись, парень ухватил моего зверя за ухо, цепляясь мертвым грузом и не пуская вперед. — Достали постоянно куда-то бежать! Тише едешь — дальше будешь. Не знали? — строго взглянул он, не понимая, что роет себе могилу в песках.
— Отпусти верблюда, — наставительно отозвалась я, отпуская поводья и обхватывая горб — зверь плавно перенес равновесие тела, планируя какое-то отмщение.
— А вы опять сбежите! Нет, я его сейчас за ухо привяжу, — Фанк отвлекся, пытаясь одной рукой отыскать веревку, притороченную к седлу.
— Зря, — вякнула я, зажмуривая глаза и стараясь сильно не напрягать больную руку.
Верблюд же просто пнул кобылу, пуская ее в галоп, который ей и в юности не снился.
— Вашуууу маааать!!! — донеслось задорное и так желанно далекое...
— Спасибо, — чистосердечно поблагодарила зверя, подаваясь вперед и поглаживая по шее.
Верблюд молчаливо кивнул, продолжая неторопливое вышагивание по пустыне. Мне оставалось лишь вновь взять ненужные поводья и, уютнее устроившись, прикорнуть под палящими лучами, терпеливо ожидая, пока солнце перестанет так нещадно жечь — было жарко дышать: раскаленный воздух почти раздирал легкие, из-за чего пришлось вновь закрыть лицо платком, чтобы хоть как-то вдыхать воздух. А я-то наивно полагала, что ткань на лице носили из-за пылинок, которые могли лететь в лицо, или из-за желания быть неузнанными...
Вероятно, того, что я чуть не подохла в перестрелке, а после добираясь до города чуть не подохла ещё раз, явно успев пару раз потерять сознание — в памяти были некоторые пробелы, было недостаточно для сволочи-судьбы.
Фанк вновь встретился мне — уже к вечеру, около непонятно откуда взявшегося костра и без лошади. Но деловито обгладывающего какие-то кости.
Понимание того, что несчастная клуша встретила свой конец в его желудке, ужаснуло даже верблюда.
— За что ты ее так? — округлила глаза, стараясь не вдыхать аппетитный запах мяса. Ужин у меня состоял из чего-то засушенного, что необходимо было запивать — последний относительно свежий кусок лепешки с мясом съел он же.
— А... Добежала до сюда и померла. Ну, че свежему мясу пропадать? — легко пожал он плечами. — Пока тебя дожидался и перекусил. Будешь? — он простодушно протянул мне кусок мяса.
Верблюд ме-едленно повернул ко мне голову, очень пристально глядя карим глазом.
— Нет, — чуть нервно мотнула головой. Верблюд отвернулся обратно и, без команды, пошагал дальше. — Слушай, у меня с водой туго, так что я поехала, — махнула рукой парню.
— Эй, я с тобой! — он подорвался на ноги, бросаясь следом. После резко остановился, оборачиваясь назад и, мгновение подумав, рванул обратно, подхватывая что-то уже успевшее приготовиться на костре, попутно гася огонь. — Подожди!..
— Извини, Боливар не выдержит двоих, — откликнулась я.
— Я... Рядом пойду! Только с вами — мне самому не охота тут тащиться! — не споря, отозвался он.
— Как пожелаешь, — легко пожала плечами, тут же почти зашипев. — Следующий привал часа через четыре — на рассвете.
— Как скажешь, — весело отозвался парень, бодрячком вышагивая рядом.
Я лишь скрипнула зубами, после осторожно повернулась назад, извлекая одеяло.
— Эй, давай помогу! — тут же откликнулся Фанк. Никто его, естественно не послушал. — Да стой ты, зверюга страшная, — неожиданно грозно рявкнул он, заставляя, теперь уже Боливара, остановиться. — Сядь! Сядь, кому говорю!..
Я легонько вздрогнула, ощущая, как на коже волоски становятся дыбом. Воля...
Верблюд тоже почувствовал эту силу, поэтому тотчас выполнил приказ — парень, невзирая на мои робкие вяки, отобрал свернутое одеяло, разворачивая и, немного оглядев, отошел в сторону, несколько раз встряхивая.
— Вставай — укутаю, чтобы ноги не замерзли, — скомандовал он.
Чуть робея и не доверяя, особенно незнакомому психу, который собирался меня фактически обездвижить, все же слезла со зверя, позволяя себя укутать и легко, будто пушинку, поднять на руки, усаживая обратно на зверя.
— Идем, — махнул Фанк рукой, вынимая из песка свое мясо на косточке, которое этой самой костью и воткнул в песок, чтобы не запачкать, и, положив его на плечо, бодро зашагал вперед. — Эй, направление верное же? — он чуть обернулся, дожидаясь пока верблюд поравняется с ним.
— Да, — закинув голову к небу, без труда найдя звезды и прикинув по ощущениям, который час, отозвалась я. — Эй, а у тебя часы работающие есть?
— А че, есть не работающие? — вскинул он брови, запрокидывая ко мне голову, чтобы было лучше видно.
— Да — не знаю почему остановились, — кивнула я. — Только сама снять не смогу.
— Это как?
— У меня друг был, который не может не красть, — чуть краснея от абсурдности ситуации, начала пояснять я. — И пришлось... Попросить знакомого фруктовика сделать так, чтобы он скрепил своей силой застежку.
— А ну-ка, дай глянуть, — верблюда пришлось вновь остановить — на ходу свешиваться вперед было страшно.
Выпростав руку из-под одеяла, протянула к парню, искренне радуясь тому, что часы носила на левой. Правую вытягивать было больно.
— А, стекло, — лениво откликнулся тот, легонько ударяя пальцем по материалу и кроша его.
У меня нервно задергалось веко — хорошо, что парень не на меня смотрел. Удрать от него захотелось ещё сильнее.
— На привале гляну, — он спрятал часы в карман.
Импровизированный караван продолжил свой путь: парень, совершенно не интересуясь тем, кто я, что забыла посреди пустыни и почему вообще одна, спокойно вышагивал впереди, целеустремленно двигаясь к цели.
Я и верблюд были подозрительны и планировали разнообразные планы побега.
— Ты ещё и ранена? — будто разыгрывая трагедию вселенского масштаба, воскликнул он, когда просыпающееся светило окрасило пустыню, даря свет и возможность не копаться в изрядно похудевшей аптечке.
— Сюрприз, — мрачно буркнула, разматывая тряпку на ноге. — Отвернись!
— Да че я там не видел? — удивился он. — О, знаю: рану!
— Да отколебись ты от моего личного пространства! — возопила я, бледнея, краснея и серея попеременно. — Я же не лезу к тебе в штаны!
— Да смотри — мне че, жалко? — легко пожал он плечами.
Я искренне и ещё раз пожелала ему скорой и мучительной смерти, развязывая завязки на штанах и спуская их.
— И че? Где заветный клад? — скептически раздалось от парня, пока я, пропитав ткань водой, терпеливо ожидала, когда она отстанет от тела.
— Да заткнись ты и иди часы смотреть! — испепеляюще взглянула на него. — Ты обещал!
— О, точняк! — он хлопнул себя по лбу, отходя в сторону и, усевшись на неведомо откуда взявшийся булыжник, начал неторопливо рассматривать механизм.
Я устало вздохнула — сейчас перебинтую, и все: спать. Пусть верблюд за ним следит.
Привал закончился быстро — все необходимые манипуляции я провела уже на автомате, сильно не заморачиваясь.
Парень, до того момента, как я, ежась и морщась, скатывала одеяло, так ни разу и не дал о себе знать.
Скорбную мысль о побеге он додумать не дал — возник будто из-под земли, улыбаясь во все тридцать два и протягивая тикающие часы.
— Время не знаю, но теперь идут. Чистить их надо хоть иногда — совсем уже засорились, — пояснил он, отцепляя от одного из ремешков, удерживающихся на верблюде, флягу. — Вот, бумажка какая-то была внутри, — на протянутой ладони и правда лежал маленький кусочек белой бумажки.
— Замри, — прищурившись, скомандовала, обхватывая мозолистую руку своими, чтобы не тряслась. Так и есть — библикарта. Часы Грэга. Любопытно... — Осторожно — во фляге мелкий серебряный предмет, — в качестве благодарности просветила парня, забирая бумажку.
Тот благодарно кивнул, осторожно приникая к горлышку.
Листок отправился за ткань подкладки бюстгальтера, где уже таилась булавочка-бо, которой я его и заколола, чтобы не уполз к своему донору.
Часы вернулись на запястье, выстраиваясь на примерное время четыре утра.
К предполагаемым семи вечера в обозримой видимости показался город, имеющий явные оттенки зеленого.
Мы трое радостно вздохнули — у двоих появилось третье дыхание, у одной — почти ощутимая мечта в виде ванны с горячей водой и чистой одеждой после.
На место прибыли уже к полуночи, встречая редких гуляк на окраине, красивые и богато отделанные здания в самом городе, и нарядное, ярко светящееся здание в виде пирамиды в центре.
— А че за хрень на макушке? — непонимающе прищурилась. — Крокодил?
— Специальный вид "бананавани", — лишь отмахнулся парень. — Идем жилье искать — жрать уже хочется.
Несчастные останки лошади он успел схарчить ещё в полдень...
— Ищи ту, где можно торговаться за место, но где можно жить, не боясь клопов и соседей, — наставительно порекомендовала, выворачивая голову в сторону богатых домов, рассматривая чистые улочки и людей. Чувствуя легкое дыхание ветра, несущего речную прохладу и завороженно рассматривая огромную пирамиду, ярко освещенную в ночи. Там жизнь кипела вовсю: слышался смех, очень далекая музыка. Через окна, скорее всего, доносилось — само строение выглядело массивно.
Хотя символика... Крокодил в пустыне? Оригинально — ещё бы пингвина поставил.
— Без базара, — отмахнулся Фанк — все же Фанк, как успела досконально выяснить.
Меня он оставил возле одного из фонтанов, уметаясь в неизвестном направлении и осуществляя мою ещё одну мечту о покое часа на пол — я успела прикорнуть, пока Боливар восстанавливал баланс жидкости в организме.
— Сюда, эй! — донеслось далекое. Я даже не сразу поняла, что это мне — Фанку пришлось идти самому, чтобы потом, взяв бразды правления верблюдом в свои руки, увести нас к выбранному им обиталищу. — Вот, тут всего десять в сутки.
— У нас тридцать, — грустно отозвалась, начиная вновь температурить.
Парень понимающе кивнул, осторожно снял меня со зверя, прислоняя к нему и спешно отстегивая все добро поклажи.
— Я разберусь, — я вяло кивнула в ответ, даже не пытаясь участвовать в процессе и позволяя увести себя внутрь здания, где, сдав предоплату, меня отконвоировали в номер. Один на двоих — ожидаемо, с моими-то деньгами, но сука...
— Так, я первый! — меня прислонили к стене, после чего парень ломанул в душ — я завистливо застонала, сползая по ней под звуки радости из-за... А, он дверь не закрыл. Ну, чего ещё можно было ожидать?
Я рухнула вбок там же, где и осела, отрубаясь.
Утро я встретила в кровати — меня кто-то раздел, уложив поверх покрывала и укрыв моим походным одеялом. Вряд ли стоит перебирать в памяти — кто. У меня сейчас не так много чересчур самостоятельных знакомых.
Выползя на свет, кое-как доковыляла до ванной, открыла кран и, дождавшись горячей воды, как была в белье залезла в белоснежную купальню, становясь на колени — ещё пошатнет... Ну его, я сейчас хрупкая, как унитаз.
Ванная это здорово. А ещё здорово было поймать ещё одно подтверждение того, что моя сила все ещё была где-то в глубине меня — стоячая вода все так же приносила слабость.
Отмывшись от въевшегося песка, крови и пота и устроив постирушки, счастливая и в гостиничном халате я выползла наружу. От счастья при виде фена — забытой вещи прошлого, чуть не расплакалась, применяя по назначению, а после бессовестно суша и постиранное, тут же облачаясь. Осталось лишь найти себе одежду, хоть какую-нибудь — мужские тряпки сейчас мне казались чем-то ужасным.
Можно было бы попробовать продать верблюда... Но эту мысль пришлось откинуть — Боливар успел мне полюбиться. Продавать оружие было вообще не вариантом.
— Откройте! — неожиданный громкий стук в дверь заставил насторожиться и, поискав автомат и не найдя его — Фанк упер, скотина! — все же щелкнула дверным замком.
Внутрь ворвалась группа мужчин, один из которых крайне невежливо схватил меня, прижимая к стене, а другие резво рассыпались по комнате, быстро перерывая все и начиная рыться в тюке, лежащем у тумбы.
— Есть! Наркота! — я вытянула шею, заинтересованно глядя на подозрительно знакомый мешочек. Кажется, это я в него переложила те непонятные листья и корешки. — Ну, леди, и как вы это объясните? — насмешливо повернулся ко мне нашедший, подходя ближе.
— Вижу первый раз. — Отрицательно качнула головой. Они явно знали, за чем шли. — Спросите у человека по имени Фанк — он меня вчера сюда затащил.
— Спросим у администратора, был ли такой вообще, — не веря и слову, отозвался он. — А пока — в тюрьму ее!
— Эй! — возмущенно воскликнула — меня никто не слушал, как есть в халате закидывая на плечо и вынося наружу. — Ботинки хоть отдайте — я же права окажусь, а если застужу себе что — засужу нахер!
— Потом доставят, после осмотра, — злорадно донеслось в ответ.
— Суки! — я немного побрыкалась, чисто для проформы, после обвисла, судорожно размышляя над тем, откуда они такие умные вообще взялись.
Тюрьма находилась недалеко, хотя, как я поняла, когда все увидела изнутри — просто временный изолятор. Ряд камер, друг напротив друга, несколько окошек, дающих свет, стол дежурного на входе. Там же Муши для экстренных звонков.
— О, и тебя загребли? — удивленно раздалось из-за одной из решеток — меня поставили на холодный пол, отворяя камеру напротив, куда и впихнули к уже имеющейся паре женщин.
— Я убью тебя, кобелина! — разглядев Фанка, угрожающе рявкнула, дождавшись, пока надзиратель уйдет к себе. — Эти люди мне свидетели — убью, и тогда окажусь тут уже за дело!
— Ой, ну я же от чистого сердца, — надулся он. — Подумаешь, взял монеты — я думал, что отыграюсь. И ведь везло поначалу!
— Ты что, ещё и деньги мои взял? — округлила глаза, приникая к решетке камеры.
Мне стало резко понятно, что если у меня есть шанс развить в себе самую сильную Волю, то я это непременно сделаю — чтобы замочить этого гада напротив.
— Ой, да не злись, — отмахнулся он. — Ещё заработаем.
— Какого черта они вломились ко мне в номер?! — прошипела, яростно сжимая прутья решетки и поджимая пальцы ног — плиты пола были даже слишком холодными.
— Ну, я сказал, что у меня есть ещё немного серебра, а может и ещё что интересное завалялось, — невинно глядя в сторону и носком ботинка ковыряя пол, отозвался он.
— Это было мое серебро, — я устало выдохнула: пока я в темнице, ничего ему сделать и близко не смогу. Только проклясть ещё пару раз.
