У отца Кабани были кое-какие сбережения. Однако пить он продолжал, так что деньги быстро кончились. Прожившись, он стал искать работу, желательно по специальности. Возможно, он нашёл бы стол и кров у Ваги Колеса или у дона Сатарины. Но случилось так, что он где-то пересёкся с бароном Пампой. То есть со Званцевым.
Как это случилось — не сохранилось никаких сведений. Или, может, Левин плохо рыл. Но так или иначе, барон увёз отца Кабани к себе. Где он жил, как он его использовал — пёс его знает. Но с какого-то момента отец Кабани поселился в домишке посреди Икающего Леса. Каковой тот же Антон использовал как точку для хранения всяких ценных вещей (включая фемптопроцессор, делающий золото) и для встреч с земными коллегами. Кстати, та самая летучка двенадцатого апреля — с Бунге и Кондорским — прошла именно там. Впрочем, это в сторону.
Обязанности у отца Кабани были простые. Сторожить домишко, отслеживать перемещения посторонних. Ну и самое главное — пить. В смысле — пить со Званцевым и его друзьями.
День 158
Закрыл уже файл. Хотел пойти помыться, в горячей водичке полежать — и баиньки. И уже воды набрал. Но вот чувствую — чего-то не договорил. И даже понятно, что. И тут такое дело: вроде и не хочется это поднимать, но вроде как и оставлять без объяснений тоже не хочется. Во всяком случае, если ты, Лена, будешь это читать. А я где-то как-то на это рассчитываю.
Короче. Такое дело. Как бы это сказать-то.
Ну начнём вот с чего. Тому же Левину было абсолютно понятно, зачем Малышеву собутыльник. Мне тоже. Любому технику со станции, кому эту историю расскажи — тоже поймёт, ещё и посочувствует. А вот тебе, Лена — поди объясни. Как это ты тогда сказала, когда я приехал малость перебравший? "Не понимаю, что люди находят в этом примитивном наркотике".
А ведь и в самом деле. Что?
Давай вот так, логически. Мы — космическая цивилизация, покорители пространства и где-то даже времени. Мы освоили довольно заметную часть галактики, и уже посматриваем на другие. Мы умеем делать разные штуки, от которых у самих волосы дыбом встают. У нас нет материальной нужды, всё доступно, всё даром. Что не очень доступно — можно достать, если приложить минимальные хотя бы усилия. Если у тебя есть способности — вокруг полно интересных занятий. Если нет способностей или желания — имеется полно необременительных занятий. То же самое ГСП, например. Вообще ничего не хочется — пожалуйста, водорослевая ферма, место спокойное и приятное. Можно вообще ничего не делать. Ну или там всю жизнь книжку писать, картины рисовать какие-нибудь никому не нужные. Вырезать на рисовом семечке Севастопольскую панораму. Да такой жизни тысячи поколений мечтали.
И при сём при том — сорок процентов мужчин в возрасте от тридцати лет пьют. Не в смысле "иногда употребляют по чуть-чуть", а в смысле — практически каждый день. По дополуденным меркам — довольно серьёзно. Просто мы сейчас умеем снимать похмельный синдром и убирать всякие прочие последствия. Так что вреда от этого нет. Но — зачем?
Так я скажу. Извини, Лена, если коряво.
Алкоголь даёт что-то вроде смысла. Ну как бы это сказать-то... Не то чтобы смысла жизни. Смысл жизни у нас у всех один и он понятный. Не люблю всех этих слов типа "служение человечеству", но что-то где-то в этом роде, так ведь? Ну в общем да. По-другому и быть не может.
Но есть как бы ещё один момент, о котором говорить обычно не любят. Неприлично. И оно должно оставаться неприличным. Это я тоже понимаю. И все понимают. Потому что все мы люди воспитанные. Даже не так — Воспитанные. С большой буквы. Ну, конечно, величина буквы от человека зависит. Но всё-таки этого мы добились.
Опять-таки, как бы сказать-то... Ну вот у Строгова в "Стажёрах" есть такое место. Где коммунар Пахмутов выступает перед экипажем американской космической станции. Мы его наизусть заучивали, до сих пор помню.
"Создать идеальное общественное устройство способен только Человек Воспитанный — человек, победивший в себе ленивую и косную волосатую обезьяну, наследство эволюции, или хотя бы как-то договорившийся с ней, приручивший её, ставший ей хозяином. Высокая Теория Воспитания представлялась нам главным орудием преображения. Пока Высокая Теория Воспитания не будет создана и реализована практически, ничего принципиально нового с человечеством не произойдёт. Мы будем совершенствовать технологии, открывать новые законы, потреблять всё больше, всё разнообразнее, мы будем беспредельно совершенствовать процессы потребления, и ленивая волосатая обезьяна в каждом из нас будет говорить: Хорошо! Отлично! Ещё! Ещё! Больше! Слаще! Как это прекрасно: чтобы было весело и ни о чём не надо было думать!"
Ну вот сейчас понятно, что Строгов был прав. Мы обезьяну победили. Или приручили. И посадили в клетку. Но не убили. И не перевоспитали. И она, хоть и сидит в клетке, но обезьяной быть не перестала.
Так вот, обезьяна в человеке хочет всяких разных вещей. В том числе и тех, которые НЕЛЬЗЯ. Ну или просто нельзя. Или можно, но очень нежелательно и тебе же хуже будет. Или даже таких, которых в современном мире просто нет. И быть не должно. Но поди ей это объясни. Она тебя слушать не собирается. А вот тебе будет на ухо шептать — где твоя стая, где твои детёныши, почему ты не висишь на ветке и не дерёшься с другими стаями? И не получая ответа, начинает ныть, что ты зря живёшь, что это не жизнь вообще.
А вот алкоголь всё это снимает. На время, конечно. Но тебе кажется, что у тебя вот это всё есть. Что твоя жизнь имеет смысл. Тот, древний, обезьяний.
Причём эту функцию этиловый спирт выполняет всю человеческую историю. Потому что обезьяньего счастья на всех никогда не хватало и хватить не могло. Так что умные люди подумали-подумали, да и оставили всё как есть. Пусть себе выпивают. Тем более, что это почти безвредно.
Извини, что сумбурно получилось. Я как-то раньше на эти темы не особенно задумывался. Понимал — да. А вот чтобы формулировать — повода не было.
Это я всё к чему. У Званцева-то ситуация была прямо обратная. У него была задача — самому не превратиться в обезьяну. То есть в настоящего средневекового барона. Который из него буквально пёр и лез, по мнению Бориса. И которого Званцеву приходилось одновременно отыгрывать — и осаживать.
Ну а такие стрессы тоже снимаются алкоголем. И хорошим собутыльником. Потому что алкоголь — наркотик социально-позитивный. Выпившего к людям тянет. А не наоборот, как в случае всяких прочих химикатов.
Так вот, бывший палач оказался просто превосходным собутыльником. Пить с ним было одно удовольствие. Потому что он людей чувствовал. И умел помочь человеку раскрыться.
И это было совершенно безопасно. Потому что у отца Кабани была сильно выраженная алкогольная амнезия. Проспавшись после обильных возлияний, он уже ничего не помнил о том, что было, о чём говорили, и так далее. Так что перед ним можно было спокойно изливать душу, не опасаясь сболтнуть лишнего.
Ну и момент технический. Силикетовый сейф с фемптопроцессоров. Который на пьяного и спящего отца Кабани не реагировал. Видимо, биосканер оценивал его в таком состоянии как существо неразумное и безопасное. То есть можно было спокойно выпить, дождаться того, что старый палач слетит с копыт, и спокойно заправить подсумки золотом.
Малышев с ним тоже выпивал. Наверное, с удовольствием. Однажды, правда, пожаловался непьющему Бунге, что у отца Кабани есть неприятная привычка — сильно набравшись, он начинал беседовать с воображаемым доном Рэбой. Ругал его, умолял взять обратно. Требовал вернуть ему его изобретения, особенно мясокрутку. И всё такое прочее.
Антона это злило. Ну не переваривал он дона Рэбу. Ни в каком виде не переваривал.
День 159
Очень это неприятно — просыпаться от женского крика.
Нет, у меня не галлюцинации. То есть, конечно, именно галлюцинации. Но как бы законные, нормальные. Сон — это, собственно, что? Галлюцинации. Ну так вот, мне приснилось, как женщина кричит.
Самое плохое, что я её знаю, эту женщину. Майя Тойвовна Глумова. Правда, вот такого крика я от неё никогда не слышал. Да и от других тоже.
Хотя нет, вру. Однажды пришлось. Слушал запись со станции "Маяковская-13". Которая плавала в хромосфере красного карлика ЕН 909 и в конце концов на него упала. Там восемь человек погибло. Включая руководителя проекта, астрофизика Герье и его практикантку. Она-то и кричала.
Почему меня позвали это слушать? Потому что профессор Герье был воспитанным человеком. Например, ни при каких обстоятельствах не перебивал женщин. И пока девушка орала от ужаса, он вежливо замолкал. А между криками — наговаривал в передатчик, что, собственно, произошло. Ну то есть что именно разладилось в плазмостате, в который закачивали из звезды вещество. К сожалению, он не успел рассказать всё. Очень уж девушка голосила. И сбивала его с толку. Так что он несколько раз вместо названия конкретных деталей установки зачитывал с экрана складской номер. Информация в омегу не писалась, так как профессор зашёл в своих опытах несколько дальше, чем дозволялось техникой безопасности. Всё осталось на складском компе, который сгорел вместе со станцией. Меня позвали, чтобы я хотя бы приблизительно попробовал распознать, что там где было. Потому что склад на орбите уцелел, вот только структура хранения оставалась непонятной.
Ну я попробовал. Взял данные по комплексу, осмотрел помещения, что где лежит. И стал думать, как бы я сам это организовал. Повозился немного и через какое-то время понял, что подходит классическая схема: собственно комплекс — специализированный фрагмент — участок комплектования — площадка — складское место — ресурс. Построил несколько моделей, с предположениями, что у них пошло бы первым, что вторым, и так далее. И что у них отсутствует на месте. Пятая, кажется, схема оказалась более-менее. Выяснилось, что под кодом Б12-5101-02 у них шли вакуольные обсессоры для ульмотронов. Не знаю, что это и зачем это нужно. Но вроде бы в них нашли какой-то дефект. Ну, значит, не зря сгорел профессор.
Вот я это написал и думаю. С одной стороны, если бы он эту свою практикантку заткнул или выставил бы вон, то рассказал бы больше и подробнее. Но с другой — если бы он так поступил, то был бы он другим человеком. Который, может, и не стал бы нам поставлять данные, пока не изжарился заживо. А, например, улёгся бы в медкамеру, взял бы нулевую статью, сломал бы пломбу — да и приказал бы вкатить ему запредельную дозу опиатов. И ушёл бы без боли и страданий.
Всё-таки способность к подвигу как-то связана с внутренней, что ли, дисциплиной. Когда тебе проще умереть, чем нарушить какие-то вещи. Потому что если ты их нарушишь... а что, кстати, будет? Ну да, перестанешь быть человеком, всё такое, я это всё сам говорил много раз, и себе и другим. И даже тут где-то писал. Но всё-таки — что?
Пожалуй, вот что. Ты перестанешь понимать, как тебе дальше жить. И вся твоя прошлая жизнь — псу под хвост. Вот это вот. И это реально страшно. Хотя нет, не то слово. А какое — не найду. Не писатель я всё-таки.
Так что и пытаться не буду. К старым делам вернёмся. То есть к отравлению Пица Шестого.
Левинская команда промоделировала множество вариантов, учитывая состояние здоровья короля, фармакокинетику, дозу и так далее. Получилось следующее. Использовался спиртовой настой яда — и чтобы убрать нейротоксиновую компоненту, и для лучшей растворимости. В качестве контейнера, вероятнее всего, использовалась тонкостенная пластиковая капсула. Яд попал в кубок, когда Румата, сделав пару глотков, демонстративно поперхнулся. В этот момент он раздавил капсулу зубами. Вероятнее всего, часть дозы и оболочку капсулы он проглотил. До этого он уже ввёл себе антидот. Но, скорее всего — потом, в каком-нибудь укромном уголке, он прочистил желудок.
Потом он снова явился во дворец — была его очередь охранять опочивальню принца. Это было чисто формальное отбывание повинности, на которую многие не обращали внимания. Но Румата явился. И стал ждать. Ждать, когда же выяснится, что король действительно умер — и когда его схватят и поволокут на расправу.
То, что Румату просто обязаны схватить, он прекрасно понимал. Хотя бы потому, что он был одним из основных подозреваемых в убийстве короля. Понятно, что в ту же категорию попадал и Будах. И ещё ряд лиц, имевших отношение к инсценировке. Но Румата в этот очень краткий список входил.
Боялся ли он, что его убьют? Или замучают в застенках Весёлой Башни? Скорее всего, да. Правда, Званцев обещал его вытащить в тот же день. И действительно попытался это сделать. Но Малышев был готов — или думал, что готов — ко всему. Как считает Левин, где-то в глубине сознания он даже и хотел попасть в застенок.
А теперь о том, что, собственно, случилось.
Смерть короля на общий план переворота не повлияла. Слухи о том, что король отравлен и умирает, были распространены в назначенный срок. Были названы и виновные — доктор Будах, книгочей, подкупленный дворянами.
Дворяне, давно уже ожидавшие недоброго — и постоянно сталкивающиеся со всё более наглыми выходками серых — могли бы организоваться и дать бой. Но отравление короля и его возможная смерть спутала все карты. Его Величество был той скрепой, на которой держалось единство арканарской аристократии. Все прекрасно понимали, что к официальному наследнику — гидроцефалу, недоумку и, скорее всего, не сыну своего отца — никто власть не отдаст. Это означало, что со смертью Пица Шестого начинается борьба за престол.
Взрыв страстей был заботливо подогрет невесть откуда взявшимися слухами. Кто-то распространял версию, что Эсторская Империя уже давно намеревается вернуть себе Запроливье, и на территории Арканара уже находится имперский наместник с войском. По другим сведениям, короля отравили ируканские агенты, а сейчас армия герцогства уже на подходе к столице. Кто-то вспомнил о потомстве братьев Пица Четвёртого, герцогов Арканарских: эти семейства Коронного Артикула не признавали, а потомки по мужской линии считали себя законными претендентами на престол. Иные же утверждали, что виной всему соанское золото, Арканар станет торговой республикой, а всех аристократов вырежут, как в Соанскую революцию. Откуда-то взялся совершенно дикий слух, что северные бароны якобы объединились с меднокожими, убили короля и сейчас ведут варваров в столицу. В общем, благородные доны переполошились, но объединиться не смогли и не захотели.
Серые же действовали быстро, решительно и организованно. Некоторые отправились громить богатых горожан под предлогом поиска скрывающихся книгочеев. Интересовали их, конечно, не книгочеи, а деньги, ценности, ну и потешиться. Большинство же было занято настоящей работой: столичным дворянством. Все дворянские особняки — явно по подготовленному плану — были заняты серыми отрядами. Действовали они стандартно: подходили к очередному дому, требовали открыть именем короля, если хозяин или дворня не слушались — поджигали дом и убивали разбегающихся людей. Если им всё-таки открывали — хватали хозяина, слуг били и связывали, а дальше делали то же, что и с богатыми горожанами: искали ценности, пытали слуг и насиловали женщин. Что касается самих благородных, то с ними поступали по-разному. Сопротивлявшихся обычно били. Некоторых убивали. Просто так или согласно каким-то спискам. Кого-то связывали и увозили в неизвестном направлении.
