Жемга еще раз взглянул на спящего, затем удалился, тихо прикрыв дверь.
103.
Главная площадь города считалась самой большой в Европе. Сейчас она была заполнена до самых краев. Сколько собралось народа: десять, двадцать, пятьдесят или сто тысяч Татьяна не знала. Да и не пыталась определить даже приблизительно. Важнее было другое, она никогда не выступала перед таким огромным скоплением людей, максимум их было несколько десятков.
Она сильно волновалась и боялась опозориться. Хотя за день до выступления к ней явился молодой человек. Он сказал, что его послал Зенин проверить, как хорошо она выучила предстоящую речь.
Ей ничего не оставалось, как произнести перед ним речь. От волнения и непривычной ситуации она несколько раз запнулась. Пришлось повторять снова и снова. Посланник Зенина сделал ей несколько замечаний — и исчез, потребовав, чтобы она учла их и устранила недостатки.
И вот настал момент, когда предстояло сдать этот непривычный экзамен. Ведущий митинг объявил ее выступление. Она вышла на трибуну, посмотрела на огромную толпу собравшихся — и у нее на мгновение пропал голос. Но Татьяна не растерялась, она глотнула воды из стоявшего рядом стакана, и ощутила прилив уверенности. В своей жизни она справилась с немалым количеством проблем, справится и с этой.
У Татьяны был красивый тембр и хорошая дикция. Не случайно она в школе даже думала стать актрисой, но затем отец легко отговорил ее от этой несерьезной, по его словам, затеи. Да и сама она была не слишком уверенна в своем даровании. Но сейчас многократно усиленный микрофонами и ретрансляторами голос стал парить над огромной площадью.
Татьяна прекрасно прочитала свою, наполненную патриотическим пафосом речь. Всего несколько раз слегка запнулась, но это прошло почти незаметно. Воодушевленная площадь ответила выкриками и бурными аплодисментами.
Татьяна ощутила гордость, она справилась с задачей; те, кто ей это поручил, должны остаться довольными. Теперь можно и уходить, все, что будет дальше, ее нисколько не интересует.
Виолетта со своими единомышленниками вместе с основным людским потоком просочились на площадь. Они ждали подходящего момента, чтобы растянуть свой плакат. Он был у них один с краткой надписью: "Нет войне".
Виолетта не знала, что Татьяна будут на митинге произносить речь. Но когда ее объявили, актриса поняла, что эту акцию следует провести во время ее выступления.
— Через минуту поднимаем плакат над головой, — сказала она. Никто ей не возразил.
Их скрутили тоже через минуту. Несколько хорошо одетых молодых людей, расталкивая собравшийся народ, подбежали к ним, заломили руки за спину и поволокли к ждущим для этих целей машинам.
104
Виолетту ввели в кабинет следователя. Тот показал ей на стул, она села.
Они стали рассматривать друг друга. Следователь еще довольно молодой мужчина, крепкого телосложения, правда, лицо подкачало, оно было не то что некрасивым, а, по мнению актрисы, каким-то безликим, совершенно не запоминающим. А вот что на нем выделялись, то это глаза, они излучали такой мощный поток похоти, что Виолетте стало немного по себе; они были одни в кабинете, и он мог в любую минуту наброситься на нее. И никто бы не пришел ей на помощь.
Но пока события стали разворачиваться по другому сценарию.
— Я следователь по вашему делу, меня зовут Игорь Петрович Зубов. — (Еще один Игорь, невольно подумала Виолетта).
Следователь стал задавать стандартные вопросы, Виолетта давала на них стандартные ответы. При этом мужчина продолжал буравить ее переполненными сексуальным желанием глазами.
— В данный момент меня интересует следующее, — проговорил Зубов, — кто вас побудил пойти на митинг и выступить с протестом? От ответа на этот вопрос во многом зависит ваша дальнейшая судьба, Виолетта Сергеевна.
— Никто не побудил, я сама приняла такое решение, — ответила Виолетта. Она решила, что будет держаться до последней возможности и не станет выдавать ни Ирину, ни других участников кружка.
— Я вам не верю. Мы немало знаем о вас. В частности, то, что до последнего времени вы не интересовались политикой. Значит, есть кто-то, кто разбудил в вас желание ею заняться.
Виолетта хотела повторить свой ответ, но вдруг как будто что-то переключилось внутри нее. Она понимала, что бросает вызов этому человеку, всей системе, но уже не могла остановиться.
— Вы правы, — сказала она, — был такой человек.
Следователь мгновенно оживился.
— Кто он? Назовите фамилию.
— Его зовут Плотин.
— Плотин? — удивленно переспросил Зубов. — Странная фамилия, такой человек у нас в оперативной разработке не проходит. Что вы можете еще о нем сказать? Например, его место жительство? Вам оно известно?
— Известно, — кивнула головой Виолетта. — Он жил сначала в Александрии, затем переехал в Рим.
— Хотите сказать, что он иностранец?
— Да.
— Но сейчас, я так понимаю, он в нашем городе.
— Нет.
— Уехал?
— Нет.
Похоть в глазах следователя сменило раздражение.
— Это как вас понять?
— Он умер.
— Умер? И как давно?
— В двухсот семидесятом году нашей эры.
— В двухсот семидесятом? — Зубов замолчал, что-то соображая. — Это третий век! Вы что издеваетесь! — закричал он.
— Я говорю правду. Плотин известный античный философ, под его влиянием я и пошла на митинг.
— Послушайте, Виолетта Сергеевна, — почти зашипел, как змея, следователь, — если вы известная актриса, то не надейтесь, что вам все сойдет с рук. Дело весьма серьезное, и я бы не советовал так себя вести.
— Но это правда. — Виолетта вдруг кокетливо улыбнулась и заметила, как тут же покраснел, словно рак при варке, Зубов. — Я поклонница учения этого философа. Именно это обстоятельство и заставило меня пойти на митинг и протестовать против войны. Почитывайте Плотина — и вы тоже станете пацифистом. И, может, даже пойдете на антивоенный митинг.
Какое-то время Зубов молчал.
— Что ж, не хотите сотрудничать со следствием, посмотрим, как вы запоете, посидев в камере. Хочу предупредить, она сильно отличается от тех мест, где вы привыкли проводить время. А затем мы снова поговорим, вот только не о... — Следователь вдруг запнулся, и Виолетта догадалась, что он забыл имя философа.
— Плотине, — подсказала она.
Он почти с ненавистью взглянул на актрису, и она увидела, что в его глазах уже не было похоти, она была вытеснена тоже жгучими, но уже совсем другими чувствами. Виолетта не была уверенна, стоит ли ей этому радоваться.
Вошел конвоир, Виолетта встала и, не, удостоив следователя взгляда, направилась к выходу из кабинета.
Виолетта со страхом вошла в камеру. То, что в них творится, она знала по книгам и фильмам, и это знание нагоняло на нее страх. Должен быть непременно пахан, который распоряжается всем, что там происходит. И если ты не становишься его фаворитом, то тебя ждут тяжелые испытания. Да и с точки бытовых условий ее поджидают страшные неудобства, когда все приходится делать практически при всех. Только от одной этой мысли Виолетте становилось нехорошо, а их было гораздо больше.
Но на ее счастье все оказалось не столь ужасно. В камере было четыре кровати, Виолетта заняла пустующую. Ее товарищи по несчастью встретили актрису вполне доброжелательно, тюремное радио уже известило их, кто окажется их соседкой по койке.
Все были задержаны по разным политическим мотивам, и то, что она, актриса, вышла на демонстрацию против войны, вызывало у них уважение. Виолетта даже под конец первого своего дня в заключении стала думать, что все не так страшно, как она предполагала. Хотя, конечно, попасть сюда — большое несчастье.
Утром, после завтрака, который она даже съела не без аппетита, так как ужасно проголодалась, ее куда-то повели. Она думала, что снова окажется в кабинете следователя, но оказалось совсем в другом кабинете. Ее беззастенчиво разглядывал руководитель местного ФСБ Зенин.
— Садитесь, Виолетта Сергеевна, — пригласил он.
Виолетта села и стала ждать, что последует дальше. Невольно в памяти возникали картинки их последней и единственной встречи.
— Вам известно, что вы нарушили закон о проведение митингов и вас ждет наказание? — спросил он.
— Мы ничего не нарушили, мы всего лишь развернули транспарант: "Нет войне". Разве мы не имеем право протестовать против нее?
Зенин внимательно рассматривал молодую женщину. Как и вчера в глазах следователя Виолетта видела, что они наполнены все той же похотью. Неужели она не вызывает у мужчин других эмоций.
— Имеете, только с разрешения властей. Вы должны были подать заявку городским властям на проведение своей акции.
— Думаете, ее бы разрешили?
— Виолетта Сергеевна, мы оба с вами знаем, что говорим не о том, — вдруг произнес Зенин.
— А о чем нам надо говорить?
— О вашей судьбе, о вашей артистической карьере. Или она вас больше не волнует?
— Волнует.
— А ведь она может на этом закончиться. Как вам такой расклад?
— Я знала об этом, когда принимала решение.
Зенин покачал головой.
— Честно говоря, не ожидал от вас такого безрассудства. А можно спросить: откуда оно в вас? Только, пожалуйста, не говорите про Плотина. Я читал вчерашний ваш протокол допроса.
— Пусть без Плотина, — согласилась Турчина. — Но если без Плотина, то тогда не знаю.
— Виолетта Сергеевна, вы понимаете, что нарываетесь?
— От судьбы не уйдешь, Дмитрий Николаевич. Вы верите в судьбу?
— Знаете, я бы на вашем месте размышлял не о том, верю ли я в судьбу, а о том, что ваша судьба целиком в моих руках. Вот что для вас самое главное!
Виолетте стало тревожно, она понимала, что Зенин прав, ее судьба действительно целиком в его руках. И ему ничего не стоит ее раздавить, как шарик или мячик.
— И что вы собираетесь со мной делать, Дмитрий Николаевич?
— Подпишите подписку о невыезде на месяц, а там посмотрим. А сейчас можете быть свободной.
Виолетта почувствовала огромное облегчение. Она не верила в столь благоприятный исход.
— Я могу прямо сейчас идти.
— Поставьте здесь подпись и идите. — Зенин положил на стол листок, Виолетта подписала его.
Она направилась к двери, но внезапно остановилась.
— А что будет с моими друзьями? — спросила она.
Зенин не без удивления взглянул на нее, затем его взгляд стал более жестким.
— Мой вас совет — забудьте о них. Их судьба не должна вас интересовать. Вы молоды и красивы, все признают за вами талант. Вот им и занимайтесь. Вы меня поняли?
— Да. — Виолетта возобновила движение к двери.
— А со мной как-нибудь поужинать вы не хотите? — нагнал ее вопрос.
Она снова замерла на месте.
— Извините, не хочу. Я свободна?
— Да. Только не забывайте о том, что я вам говорил. Да, и напоследок еще одна информация, думаю, она будет вам не безынтересно. Врачи сказали, что в состояние Игоря Теодоровича наметилась положительная динамика. Нет, он не пришел в себя, по-прежнему в коме, но некоторые показатели, в частности, интенсивность мозговой деятельности возросла.
Виолетта вышла из здания ФСБ. Больше всего хотелось две вещи — без конца дышать полной грудью и принять душ. Она решила взять такси и отправиться домой. Но вдруг передумала. Зенин сказал, что состояние Игоря улучшилось. В таком случае она прямо сейчас отправится в больницу. А надышаться воздухом свободы и смыть с себя тюремную грязь еще успеет.
105.
Каракозов разглядывал себя в зеркале. На него смотрел статный молодой мужчина, в смокинге с бабочкой и в плотно обтягивающих черных брюках. А он даже не представлял, насколько выглядит эффектно, внезапно возникла в голове мысль. Он всегда считал себя не слишком привлекательным, не очень хорошо одевающимся, а потому не столь сильно притягивающий, как бы того хотелось, к себе слабый пол. А сейчас, как выясняется, дело обстоит далеко не столь печально, он смотрится более чем достойно.
Надо честно сказать, что в большой степени это заслуга Татьяны и стилистов, которых она попросила поработать над его обликом. Этой команде прекрасно удалось справиться с задачей. Он с трудом сам себя узнает, насколько разительно отличается от того, прежнего Игоря Каракозова. В каком-то смысле это совсем новый человек. И он ему очень нравится.
Каракозов несколько раз повернулся перед зеркалом, то одним боком, то другим. Его костюм идеально подогнан под фигуру. Он неожиданно для себя стал завидным женихом. Так ему Татьяна и сказала. Да и он сам это видит. Прибавить бы немного роста, но это несбыточная мечта. Впрочем, и так вполне пойдет. К тому же всегда можно одеть туфли на толстой подошве — и несколько не достающих сантиметров появятся.
Каракозов посмотрел на часы. Через несколько минут надо выходить и отправляться во Дворец бракосочетаний. Затем прекрасная свадьба в роскошном и очень дорогом ресторане, которая обещает стать очень красивой. Они с Татьяной у хореографа две недели разучивали танго. Судя по его отзывам, у них это неплохо получилось. А через два дня свадебное путешествие в Париж. Он сам предложил невесте отправиться в город, где она была зачата. А теперь вернется в него красивой замужней женщиной.
Каракозов в последний раз посмотрел на себя в зеркало. Можно спускаться.
Свадебный кортеж остановился возле Дворца бракосочетания. Они поднялись по торжественной мраморной лестнице и сразу прошли в зал для церемоний.
— Игорь Теодорович, вы согласны взять в жены Татьяну Евгеньевну? — спросила ведущая церемонией бракосочетания.
— Да, — ответил Каракозов.
— Татьяна Евгеньевна, согласны вы взять в мужья Игоря Теодоровича? — спросила ведущая церемонией.
— Да, — ответила Татьяна.
106
Вокруг них все было окрашено в светлые, хотя и не слишком яркие тона. Они почти не менялись, сохраняя непривычную стабильность. Каракозов уже привык к тому, что окружающие его цвета постоянно становились другими, нередко прямо противоположными. Эта возникшая неизменность цветовой гаммы странно действовала на него.
— Плотин, почему не меняются цвета? — спросил он.
— Ты не догадываешься? — удивился философ.
— Нет, если спрашиваю.
— Силы, которые управляют этим миром, считают, что ты достиг некой точки стабильности. Или точнее, стартовой черты, которая позволяет тебе двигаться дальше. Это наша последняя встреча. Ты возвращаешься в свою прежнюю жизнь. Уже сегодня ты очнешься от комы.
— Я возвращаюсь в прежнюю жизнь? — изумился Каракозов.
— Были большие споры, сомнения, достоин ли ты возвращения. Но в итоге решено тебя вернуть в земную жизнь. Ты рад?
— Да, очень.
— Из-за нее? — Плотин непривычно пристально посмотрел на Каракозова.
— Да, я не долюбил. И пока я тут находился, это меня сильно мучило.
— Неужели только ради этого ты возвращаешься в жизнь на земле?
Каракозов задумался.
— Нет, не только. Хочется кое-что исправить. Не уверен, возникло ли у меня новое понимание жизни, но что точно могу сказать, старое понимание меня больше не устраивает. Хотя вопросов меньше не стало.
