Та часть, которая была Джексоном, содрогнулась, когда он оказался лицом к лицу с реальностью боя. Здесь не было ни славы, ни приключений. Даже осознание того, что он сражался за сохранение своего вида, что у него не было выбора, не могло сделать это менее ужасным. Но, по крайней мере, это был бой, — сказал он себе. — Враг тоже был вооружен. Он мог убить Шиву/Джексона — если бы был достаточно хорош, если бы ему повезло — и почему-то это было отчаянно важно. Это не могло отменить ужас, но, по крайней мере, они были воинами, убивающими воинов, встречающимися с врагом в битве, где тот тоже мог убить их.
Но затем огонь противника ослаб, и Шива/Джексон поняли, что прорвались. Перед ними замаячила цель, и потерянный, сдавленный голос фермера из Арарата закричал в безнадежном отрицании, когда он понял, в чем заключалась эта цель.
В лагере не было никакой защиты — во всяком случае, от Боло Марк XXXIII/D. Горстка пехотинцев, окопавшихся за жалкими заграждениями из колючей проволоки, обстреливала их из стрелкового оружия, но огонь не мог даже надеяться пробить их боевой щит и рикошетировал от брони, а их оптические датчики безжалостно фиксировали все происходящее, когда они продвигались вперед. Они видели мелкониан — не солдат, не воительниц, не "врагов". Они видели мирных жителей Мелконии, мужчин, женщин и детей, отцов и матерей, братьев и сестер, сыновей и дочерей. Они видели ужас, охвативший лагерь беженцев, видели, как его обитатели пытались разбежаться, и эти обитатели были их "целью".
Шива/Джексон растоптал ногами колючую проволоку и ее жалких защитников. Рейлганы и "гатлинги", противопехотные кластеры, минометы, гаубицы и даже "Хеллборы" опустошили лагерь. Напалм и фугасные снаряды, сверхскоростные пули и плазма, а также кошмарная мощь их гусениц достигли своей "цели", и даже сквозь грохот взрывов и рев пламени они услышали крики. Они не просто слушали их, они ликовали, потому что это было то, ради чего они пришли. Это была операция "Рагнарек". Это было "окончательным решением" Последней войны, и в их душах было столько ненависти и ярости, что они приняли свои приказы как возлюбленные.
Через одиннадцать минут после прорыва проволоки они пересекли лагерь. Они поднялись по склону на дальнюю сторону, и их сенсоры на заднем плане показали дымящуюся пустошь, которая когда-то была лагерем гражданских беженцев. Глубокие отпечатки их следов прорезали его середину, а развороченная, дымящаяся земля была усеяна телами. Один или двое из них все еще были живы, они поднялись на ноги и попытались убежать, но Шива/Джексон из рейлганов настигли их, и одно за другим эти шатающиеся тела были разорваны на части....
* * *
— Нееееет!
Джексон Деверо с трудом выпрямился на кушетке. Он оттолкнулся от нее и, спотыкаясь, прошел в центр отсека, затем рухнул на колени, его беспомощно вырвало. Он закрыл глаза, но перед ними проплывали картины ужаса, и он почти ощущал запах горящей плоти и могильную вонь от разрубленных тел. Он съежился, обхватив себя руками, дрожа и всем сердцем желая каким-то образом изгнать этот кошмар из своей памяти.
Но не мог.
— Командир? — Он плотнее прижал руки к груди, пытаясь заглушить тенор, и тот стал мягче. — Джексон, — мягко произнес он, и эта мягкость заставила его наконец открыть глаза. Он смотрел сквозь слезы, вытирая рвоту со рта и подбородка тыльной стороной ладони, и Шива заговорил снова. — Простите меня, Джексон, — тихо сказал он.
— Почему? — прохрипел Джексон. — Зачем вы это сделали со мной?
— Вы знаете почему, Джексон, — сказал ему Боло с мягкой неумолимостью, и Джексон снова закрыл глаза, потому что он действительно знал.
— Как вы можете это выносить? — его шепот дрожал. — О, Боже, Шива! Как вы можете... вспоминать об этом?
— У меня нет выбора. Я был там. Проводил операцию, свидетелем которой вы были. Чувствовал то, чем поделился с вами. Это факты, Джексон. Их нельзя изменить, и ни я, ни кто-либо из моих товарищей-людей или Боло — не могли их избежать. Но это были также акты безумия, потому что это было время безумия. Мелконианская империя была врагом... Но для мелкониан врагами были мы, и каждый из нас заслужил каждое мгновение нашей ненависти друг к другу.
— Вы показали мне это не для того, чтобы научить пользоваться интерфейсом, — тихо сказал Джексон. — Вы показали мне, чтобы убедить меня отозвать свои приказы.
— Да, — просто ответил Шива. — Было слишком много смертей, Джексон. Я... не хочу снова убивать. Не мирных жителей. Не родителей и детей. Пожалуйста, Джексон. Я больше не сумасшедший, и вы еще не сошли с ума. Давайте прекратим убийства. По крайней мере, здесь, на Арарате, позвольте мне защитить человечество как от безумия, так и от врага.
* * *
— Что еще делает эта чертова штука? — зарычал Тарск, но лейтенант Джанал только беспомощно пожал плечами. Боло нацелил свое противовоздушное вооружение на разведывательные дроны, которые вели за ним наблюдение, направив на них прицельный радар и лазер, чтобы дать понять, что он мог уничтожить их в любое удобное для него время, но на самом деле не предпринял никаких усилий для того, чтобы вступить с ними в бой. И вот теперь, без всякой видимой причины, он снова прекратил наступление. Он просто стоял на гребне, откуда открывался прямой обзор во всех направлениях. Разведывательные роботы флотилии, намного уступавшие ему в классе, не осмеливались атаковать на такой открытой местности, поскольку Боло уничтожил бы их с презрительной легкостью, однако выбранная им позиция оставляла солидный горный склон между его собственным оружием и кораблями Тарска. Если его роботы не осмелились напасть на него, значит, он намеренно занял позицию, из которой не мог атаковать их — или, по крайней мере, пока не мог, — и Тарск не мог придумать для этого никаких причин...
— Коммандер!
Голос офицера связи вырвал Тарска из его мыслей, и он быстро обернулся.
— Что? — нетерпеливо спросил он, и офицер связи в замешательстве прижал уши.
— Сэр, я... нас вызывают, коммандер.
— Нас вызывают? Люди?
— Нет, коммандер, — дрожащим голосом произнес офицер связи. — Боло.
* * *
— Это коммандер имперского флота Мелконии Тарск На-Маркан. К кому я обращаюсь?
Джексон снова сел на кушетку, прислушиваясь и молясь, чтобы Шива знал, что делает. Боло перевел слова мелконианина на стандартный английский для своего молодого командира, но переговоры — если это подходящее слово — остались за Шивой. Только "приказы" Джексона давали ему разрешение предпринять попытку, но если и была хоть какая-то надежда на успех, то именно он должен был убедить мелкониан в своей решимости, и они с Джексоном оба это знали.
— Я строевое подразделение Один-Ноль-Девять-Семь-SHV, — ответил Шива на безупречном мелконианском.
— Вы Боло? — даже Джексону показалось, что Тарск настроен скептически. — Думаю, что нет. Думаю, что это человеческая уловка.
— Я — Боло, — подтвердил Шива, — и у меня нет необходимости прибегать к "уловкам", коммандер Тарск На-Маркан. Я позволил вашим беспилотникам вести за мной наблюдение в течение 42,66 стандартных минут. За это время они, несомненно, предоставили вам достаточно информации о моих возможностях, чтобы продемонстрировать, что вы и все ваши силы в моей власти. Могу уничтожить вас в любой момент, когда пожелаю, коммандер, и мы оба это знаем.
— Тогда почему вы этого не делаете, будьте вы прокляты?! — внезапно закричал Тарск, его голос был хриплым и уродливым от отчаяния, вызванного его многолетней борьбой за спасение Народа.
— Потому что не хочу, — тихо ответил Шива, — и потому что мой командир разрешил мне этого не делать.
Ответом было ошеломленное молчание. Оно длилось бесконечно, выражая бессловесное недоверие, которое продолжалось, и продолжалось, и продолжалось, пока, наконец, Тарск не заговорил снова.
— Не для того, чтобы уничтожить нас? — прошептал он.
— Это верно, — ответил Шива.
— Но... — Тарск прочистил горло. — Мы не можем улететь, Боло, — сказал он с некоторой мрачной гордостью. — Не буду скрывать это от вас. Вы хотите, чтобы я поверил, что ваш командир действительно позволит нам жить на одной планете с его собственным народом?
— Он бы так и сделал.
— Тогда он, должно быть, сумасшедший, — просто сказал Тарск. — После всего, что мы сделали друг другу, после всех смертей и разорения... Нет, Боло. Риск был бы слишком велик, чтобы он согласился.
— Для него нет никакой опасности, — решительно заявил Шива. — Я не хочу уничтожать вас, но у меня есть возможности и воля при необходимости сделать это. И никогда не забывайте, коммандер Тарск На-Маркан, что моей главной задачей является защита человеческой расы и ее союзников.
— Тогда что вы нам предлагаете? — голос Тарска звучал озадаченно, и Джексон затаил дыхание, когда Шива ответил.
— Ничего, кроме вашей жизни... и жизни вашего Народа, — тихо сказал Боло. — В этом мире людей в четыре раза больше, чем мелкониан. У них есть фермы, города и поместья, а у вас ничего этого нет. Вам потребуются все ваши ресурсы и усилия, чтобы просто выжить, и у вас не останется ничего, чтобы атаковать людей, которые уже здесь, но они оставят вас в покое, пока вы оставляете их в покое. И если вы не оставите их в покое, тогда, коммандер, я уничтожу вас.
— Вы хотите сделать нас своими рабами? — спросил Тарск.
— Нет, коммандер. Я бы сделал вас их соседями. — Мелконианин издал звук, полный презрительного недоверия, и Шива спокойно продолжил. — Насколько вам известно, вы — единственные мелкониане, оставшиеся в галактике, а люди в этом мире — единственные выжившие люди. Оставьте их в покое. Научитесь жить с ними, и мой командир сделает меня хранителем мира между вами, не как между рабами или хозяевами, а просто как между разумными существами.
— Но... — начал Тарск, но Шива оборвал его.
— У людей есть изречение: всему свое время, Тарск На-Маркан, и сейчас самое время положить конец убийствам, время для вашей расы и той, которая создала меня для жизни. Мы убили более чем достаточно, ваш Народ и я, и я устал от этого. Позвольте мне стать последним воином в Последней войне... и пусть эта война закончится здесь.
Эпилог
Последняя война привела к тому, что Конкордиат людей и Мелконианская империя исчезли в огне и смерти. Свет цивилизации погас по всему рукаву галактики, и шрамы той войны — планеты, на которых по сей день нет жизни, — являются мрачным и ужасным напоминанием о тех неописуемых вещах, которые две высокоразвитые культуры сотворили друг с другом из страха и ненависти... и глупости.
Но вид, путешествующий по звездам, трудно истребить. То тут, то там еще оставались очаги жизни, люди, мелкониане и выжившие прокладывали себе путь сквозь "Долгую Ночь". Они снова стали фермерами, иногда даже охотниками-собирателями, отказались от звезд, которые когда-то были их игрушками, но никогда не забывали об этом. И постепенно, очень медленно, научились снова тянуться к небесам.
Наша Новая республика была одним из первых государств-преемников, вернувших себе звезды, но в глубине души мы боялись. Боялись, что какой-нибудь осколок Мелконианской империи все еще жив, что он возобновит войну и разрушит все, что мы с таким трудом восстановили.
До тех пор, пока мы не достигли системы Деверо и не обнаружили там процветающую колонию, основанную Звездным союзом Арарата полвека назад и управляемую губернатором Стэнфилдом На-Хараке и его военным командиром, коммодором Тарском Фордхэмом. Вот уже двести стандартных лет Союз является верным союзником и экономическим партнером Республики. Мы защищали друг друга от общих врагов, торговали друг с другом и многому научились друг у друга, но в тот давний день первого контакта наши офицеры-разведчики были ошеломлены, обнаружив, что мелкониане и люди живут вместе как сограждане. Наши собственные воспоминания и страхи подготовили нас к тому, чтобы представить себе почти все, что угодно, кроме культуры, в которой древние враги, уничтожившие галактику, были друзьями, товарищами — даже приемными членами кланов друг друга.
Мы, конечно, спросили их, как это произошло, и губернатор Стэнфилд направил нас в их столицу Арарат, где Боло XXXIII/D-1097-SHV, почетный спикер парламента Союза, дал нам самый простой ответ из всех.
— Пришло время, — сказал он... — и оно наступило.
Профессор Феликс Гермес, доктор философии,
Из книги "Боло, по их словам",
Издательство Нью-Рипаблик Юниверсити Пресс, 4029 г.
ЗДЕСЬ Я СТОЮ
Лояльность. Честь. Это те качества, которые возвышают воина над убийцей. К сожалению, иногда этих добродетелей недостаточно на поле боя, и победа достается недостойным, по крайней мере временно. Но в сердце каждого воина — и в каждом истинном сердце, которое командует таким солдатом, — есть жгучее желание продолжать в том же духе, сразиться с врагом, никогда не сдаваться даже перед лицом неминуемого поражения. Сплотиться вокруг королевы и страны. Это истинный дух рыцаря и воина, даже если этот воин представляет собой огромный кусок бронированной стали и электронных схем, покрытый орудийными блистерами и приспособленный для маневрирования на пересеченной местности. И когда этот воин — танк, иногда боевой дух и намерение продолжать сражение, что бы ни случилось, находятся буквально внутри!
I
— Берите Дэффида и Элвену и уходите!
— Ваше величество, я не могу...
— Можете. И сделаете это.
Морвенна Пендарвес сердито посмотрела на полковника Джошуа Уиллиса, начальника ее личной охраны. Капитан Уиллис командовал охраной кронпринцессы Морвенны, когда ей было двенадцать. С тех пор он стал командиром ее личной охраны, а сейчас ей было сорок три. Она увидела в его глазах боль — мучение — всех этих тридцати с лишним лет, но выражение ее лица не изменилось.
— Ваше величество, пожалуйста, — прошептал Уиллис, но она покачала головой.
— Нет, — решительно ответила она. Затем протянула руку и положила ему на плечо. — Этот не заслуживающий матери ублюдок проник в программное обеспечение Круглого стола — по крайней мере, во внешнюю часть. И он входил во дворец и выходил из него столько раз, что я и сосчитать не могу. Мы не можем полагаться на безопасность ни одного из планов экстренной эвакуации. Это означает, что нам придется планировать все заново на ходу, и я хочу — мне нужен — единственный человек, которому я могу доверить их защиту, Джош. Сейчас мне это нужно больше, чем когда-либо в жизни. Уходите. — Она легонько встряхнула его. — Возьмите их и уходите, и защитите их ради меня, как вы всегда защищали меня. Сделайте это для меня, Джош.
Он долго смотрел на нее неподвижными глазами, полными слез. Затем протянул руку, накрыл ее ладонь своей и кивнул.
— Сделаю, ваше величество. — Его голос был хриплым, и он резко откашлялся. — Я сделаю это, клянусь.
— Знаю. — Она улыбнулась и крепко обняла его.
Она отступила назад и посмотрела на остальных членов своей команды, собравшихся вокруг выходного люка, встроенного в стену подземного ангара.
— Спасибо, — просто сказала она. — Спасибо вам всем. А теперь идите с полковником. — Несколько телохранителей и телохранительниц зашевелились в знак протеста, но она покачала головой. — Вы понадобитесь ему. Не мне.
