Я начала звать на помощь. Это было глупо. Кто мог меня услышать? Зато я услышала сквозь нервное хихиканье Эллен, звук осторожных шагов. Она приближалась ко мне. Так расчетливо и неторопливо подкрадывается к кровати больного старуха-смерть, которая уверена, что в этот раз точно уйдет с поживой.
Мной завладел панический страх. Я начала осознавать, что и в самом деле сейчас умру. Я начала звать кого-то, даже не понимая кого. Потом поняла, что кричу:
— Я не хочу умирать! Не хочу!
Но она неумолимо приближалась. Невольно я сделала шаг назад. И вдруг... с беспредельным ужасом поняла что стою на самом краю дыры. Одно неловкое движение — и я сорвусь вниз. Я замерла. Пустота под ногами веяла ледяным холодом, в нем явственно ощущался омерзительный запах смерти, ощущался даже не разумом, а какими-то древними инстинктами до предела обострившимися. Так я стояла, снедаемая разрывающими на части паническим ожиданием. Стояла, казалось, часами, потому что время остановилось, растекшись в густое, тягучее желе.
Пока не появилось еще что-то. Движение беззвучное, но ожидаемое и потому невыносимо страшное. Эленн поняла, что я оказалась в западне! Ее горячее дыхание обрушилось на меня вместе с остервенелым криком:
— В прошлый раз мне не удалось столкнуть тебя! В этот раз — тебе не избежать падения!
Ее исступленный крик пришелся мне в самое ухо и яростно взорвался в мозгу. Тотчас я ощутила толчок в плечо, легкий, но достаточный, чтобы ноги дрогнули. В самый последний отчаянный миг я попыталась ухватиться за убийцу, но пальцы, тщетно перебирая воздух, рассекли пустоту. Эллен успела отпрянуть. А я ступила в пустоту...
Через долгий, несказанно долгий миг ко мне вернулась способность мыслить. Первое, что я осознала, — я висела, вцепившись в каменный край, а ноги болтались в воздухе, не находя опоры.
— Найтингейл, — как будто издалека донесся до меня голос Эллен. Секунды она вслушивалась, затем позвала снова, каким-то неестественно вялым голосом, — Найтингейл, ответь мне!
Над моей головой раздались ее шаги. Она застыла над дырой, всматриваясь в чернеющую бездну. С бешено бьющимся сердцем я представила, как ее ботинки давят мне пальцы и, не выдержав боли, я лечу вниз. Откуда-то из глубин памяти родились слова молитвы. Снова и снова я повторяла их в надежде на милосердное избавление от боли... Но Эллен чего-то ждала...
Внезапная мысль обрушилась на меня ослепительной надеждой — она не видит меня! Она думает, что я упала! Слабый луч света, пробивавшийся сквозь грязную щель оконца, не рассеивал темноту в камере, а лампа была пущена ею в ход в качестве оружия.
Возможно... О Боже, помоги мне! Я неистово молилась, боясь еще поверить в такое невозможное, немыслимое, сверхъестественное везение! Я затихла, силясь не дышать, не дрожать, не существовать... Боже, Боже... Боже помоги! Секунды бежали за секундами — сколько прошло времени? Сколько я не дышала? В голове помутилось, еще мгновение и она разорвется от натуги.
Эллен отступила.
— Леми, мы сделали это, — пробормотала она, выходя из камеры. — Ты будешь мной доволен, я знаю. Я сделала все как надо. Дамьян спасен, мой мальчик спасен. Никто, никто не отнимет его...
Она все говорила и говорила, но я уже не разбирала слова. Я почти видела, как она на ощупь брела по коридору, спеша к спасительному выходу.
Между лопаток по спине загулял холодок от ощущения бездны подо мной. Я напряглась, силясь подтянуться. Но онемевшие руки, будто набитые опилками и иглами, не желали подчиняться и вытягивать, ставшее стопудовым, тело. Только пальцы бесплодно царапали камень, едва ли ощущая его поверхность. Все тело казалось чужим, и лишь страх, живший в сердце, был неотъемлемой частью меня.
Оставалось только ждать. Но долго ли я могла продержаться так? Десять минут, час, сутки... И кто придет сюда? Никому нет дела до этого кошмарного места, разве только крысам... Я зажмурила глаз и открыла, повторив так несколько раз. Слава богу, жжение в глазах почти прошло и, насколько я могла судить, всматриваясь в темень, зрение стало возвращаться ко мне.
Тут в голову пришла мысль, а что если Эллен скажет всем, что я ушла, бросила всех и ушла. Она может даже написать записку, объясняющую мой уход. Ее воображение без труда справится с такой легкой задачей.
Сырость и холод начали просачиваться мне в кости. По телу прошла волна озноба. Я хотела закричать, позвать на помощь, но вовремя передумала. А вдруг Эллен все еще в подземелье? Вдруг она услышит мои крики и вернется?
Окутанная непроглядной тьмой, я висела и слушала, как глухо ухает мое сердце и как медленно, словно толчками, движется кровь в руках и ногах. И мысли тоже тяжелые и медлительные, неторопливо ворочались одна за другой, точно разленившиеся перекати-поле, не давая сосредоточиться.
Пальцы свело судорогой от ожесточенного напряжения. Неужели конец?
— Нет, нет! Только не сейчас, только не сейчас... — безумно зашептала я.
Но я боролась... Нет, нет же. Я не могу умереть! Должно случиться чудо! Дамьян спасет меня! Конечно, это будет Дамьян. Если бы только он мог услышать меня, почувствовать, как я нуждаюсь в нем!
— Дамьян, — провыла я, с силой вжавшись виском в вытянутую руку. — Кто-нибудь... хоть кто-нибудь... Помогите! Помогите...
Кричать я уже не могла. Силы оставили тело, превратив его в безвольно болтавшийся куль. Я только тихо поскуливала, не узнавая своего жалкого голоса.
Внезапно слух мой напрягся. Я как будто что-то услышала. Далеко, в глубине коридора, торопливые шаги, тяжелые, с металлическим перестуком, как от мужских сапог. Дамьян! Это Дамьян! Боже, это Дамьян! Безмерный восторг опалил меня. Только бы удержаться! Держись, держись, молила я себя. Это он! Он идет к тебе! Он спасет тебя! Только держись...
— Дамьян! — выкрикнула я, но с губ сорвался только рыдающий всхлип. Но и он как будто достиг цели. Человек пустился в бег. И уже через минуту оказался в камере. Я задрала голову, чтобы видеть его.
Сквозь белесую пелену в моих глазах, прорвался свет лампы. Я различила склоненное надо мной лицо Дамьяна, расплывчатое и немного мутное.
— Слава богу! — выдохнула я, чувствуя, как глаза наполняются нестерпимыми слезами. Все-таки пришел... Он пришел ко мне, он спасет меня! Теперь все будет хорошо...
Я всматривалась, стараясь разглядеть протянутые ко мне руки. Но Дамьян бездействовал. Он неподвижно стоял над дырой и смотрел на меня, освещая лампой. Насколько я могла видеть, лицо его было белым, как у мукомолов после трудного рабочего дня. Белым и застывшим...
— Дамьян, — прошептала я. Слезы высохли. Я не могла ничего понять, почему он медлит, почему стоит и так смотрит на меня... Неужели он наслаждается моими муками? Голова загудела от нахлынувших подозрений.
Тут же пальцы заломило от боли. Изломанные ногти будто вгрызлись в камень, но хватка их стремительно слабела.
— Прошу тебя, — почти беззвучно выдавила я. Сердце мое бухнуло в пропасть. В ту самую пропасть, где через миг окажусь я... Он не спасет меня! Ему нужен Китчестер! Почти физически я ощущала, как неистовое желание безраздельно владеть замком поработило его.
— Ты же понимаешь, какая это отличная возможность? — спросил он, не сводя с меня глаз. Говорил он ласково, будто утешал раненую птицу. — Если ты упадешь, мне достанется все!
Его рот судорожно исказился, словно не желая говорить, словно сопротивляясь воле хозяина. Его лицо наполнилось отвращением, точно в этот миг он ненавидел и презирал себя. Казалось, внутри него боролось два человека: один, видевший во мне беспощадного врага, а другой, любивший меня и страшившийся за мою жизнь. Борьба длилась недолго, всего несколько тяжелых ударов моего сердца. Затем я уловила резкую перемену в его лице — отвращение сменилось какой-то бесповоротной решимостью. И даже пелена все еще мешавшая мне отчетливо видеть, не сумела скрыть зажегшийся в его глазах огонь.
— Но с другой стороны... Что ты со мной сделала, золотко? Заколдовала?... Чертовски сложно — сделать выбор и не ошибиться.
— Прошу тебя, — вместо ответа проскулила я. Рук я уже не чувствовала. Они настолько затекли и онемели. Неожиданно он лег на живот и, свесившись в дыру, ухватил меня чуть выше локтей и стал вытаскивать.
Когда ноги ступили на твердый пол, они затряслись и подкосились, точно скованные параличом. Я рухнула на колени, но и в этой позе не удержалась, а повалилась боком, скрючив оцепеневшее тело. "Спасена!": мелькнула мысль, прежде чем я провалилась в темноту.
Очнувшись, я не сразу осознала, что происходит и где я нахожусь. Вокруг все так же клубилась тьма, и в первый момент я вообразила, что до сих пор пребываю в беспамятстве. Но, нет. Меня несли на руках. Окостеневшее, будто обратившееся в соляной столп, тело чувствовало крепкую хватку мужских рук и полностью подчинилось их надежной и удивительно спокойной силе. Размеренный ритм шагов словно убаюкивал. Я закрыла глаза, не желая думать, не желая двигаться, не желая выбираться из спасительного забытья... И не желая думать о том, как Дамьян рисковал, демонстрируя свою власть надо мной. А ведь я в любой миг могла упасть, и он осознавая это, все же ублажил свое безмерное самолюбие.
В следующий раз я открыла глаза, когда услышала голоса. Дамьян отдавал приказы, требуя позвать доктора. Он уложил меня на диван в голубой гостиной, подложив под голову несколько маленьких подушечек. Потом он ушел, оставив меня одну. Не знаю, сколько прошло времени с его ухода, я то забывалась сном, то пробуждалась с хрипом и плачем.
Когда Дамьян вернулся, то нес чашу с водой и полотенце.
— Доктор пока занят с Эллен. Немного потерпишь? — спросил он и внимательно осмотрел мое лицо и руки. — Не все так плохо, соловей.
— Глаза... щиплет, — сказала я через силу. — Керосин попал.
Как бы ни был Дамьян удивлен моим сообщением, он не стал меня расспрашивать, понимая, что говорить мне тяжело, а смочил полотенце и с величайшей осторожностью протер мне глаза и лицо. Затем, пододвинув ногой стул, сел рядом со мной.
— Неугомонная девчонка, — прошептал он, одновременно укоряя и лаская. Он взял мою ладонь, черную от грязи, с изломанными ногтями и ссадинами, и, повернув внутренней стороной, легко коснулся кожи своими пальцами. Мне почудилось, будто боль, пульсирующая в руке, немного угасла. Потом он все с той же деликатной осотрожностью вымыл мои руки.
— Как... как ты узнал, где я? — горло саднило, будто безжалостные пальцы убийцы все еще стискивали его. Слова дались с трудом.
— Эллен пришла ко мне в теплицы. И сказала, что убила тебя — скинула в дыру в камере. Ей не терпелось объявить о своей победе.
— И ты помчался спасать меня?
— Тут же. Как верный пес.
— Но ты медлил! Ты потешался надо мной... даже тогда, когда я была в шаге от смерти!
— А это одна из моих слабостей, золотко, — потешаться. Порой мои слабости сильнее меня. Прими как должное.
— Но я могла упасть! — мой голос сорвался на хрип и я закашлялась.
— Но ведь не упала. Думаю, ты могла провисеть еще минут десять, как минимум. В тебе выносливости как у циркового силача! Уже в какой раз ты поражаешь чудесами выживаемости.
Даже сейчас он не мог обойтись без издевки! Его слова всколыхнули во мне пережитый кошмар. Я содрогнулась и с силой зажмурила веки. Тело отозвалось ноющей неувядающей болью.
Дамьян все это время, не отрываясь, смотрел на меня. Его взгляд обжигал похлеще керосина.
— И все же ты спас меня, — натужливо произнесла я, боясь заглянуть ему в глаза.
— А что еще мне оставалось делать? — расплылся в ухмылке Дамьян. — Пришлось. Из чистого эгоизма!
— Спасибо, — прошептала я. Но мне вдруг стало так чудовищно неловко, что я поторопилась заполнить возникшую паузу.
— А Эллен?
— Тогда я запер ее в одном из флигелей. — Дамьян весь скривился, — Она дико орала... На виду у работников и слуг. Хотя вряд ли она вообще их заметила. Ее так лихорадило, что она ничего не сознавала. .Я не предполагал, насколько она больна на самом деле.
— Она убила Сибил!
— Да, я знаю. Я уже говорил с ней. Она призналась во всем. Сказала, что сделала это ради моего блага. Сказала, что восстановила справедливость. И хотела, чтобы я оценил, как велика ее любовь ко мне. Она все время путалась, называла меня своим мальчиком, будто я сын ей. И не могла понять, почему ее слова приводят меня в ярость... Она абсолютно невменяема! До сих пор я не понимаю, как проглядел ее безумие! Но я даже не подозревал ее. Она всегда была добра ко мне!
— Что теперь с ней будет? — вопреки всему мне было жаль Эллен Уолтер. Она была больна. И именно болезнь и неумолимое горе подвигли ее на преступление.
— До прибытия полиции пусть посидит в библиотеке. У двери сторожат слуги. Хотя вряд ли они там нужны. После исповеди у нее случился эпилептический припадок. Сейчас с ней врач.
— А как же мистер Уолтер? Его она тоже убила?
— Нет. Она использовала его, чтобы заманить тебя в ловушку. Эллен знала, что ты не раз слышала, как он говорил о подземелье. Поэтому была уверена, что ты, не раздумывая, будешь искать его там. На самом же деле она усыпила его и перетащила тело в свою гардеробную. Сейчас я узнал, что Джордан нашел его под горой пледов.
Нас прервали. В комнату вошел врач, которого Дамьян привез из Солсбери для графа. Со скучающим выражением на лице, будто бы все произошедшее в доме было самым обыкновенны житейским делом, он осмотрел меня и назначил постельный режим и укрепляющее питье. Закончив со мной, мужчина обратился к Дамьяну:
— Я осмотрел вашу больную родственницу. После осмотра она впала в обморок, и, скорее всего, пребудет в нем еще долгое время. Слишком уж сильный эмоциональный стресс испытала она. Но я пришел к интересному заключению...
Дамьян поднял бровь, призывая доктора продолжать.
— Смею утверждать, что миссис Уолтер завзятая морфинистка. Все признаки употребления налицо. Вы сказали, что она долгое время разыгрывала немощную больную, вот именно морфий в малых дозах и дал ей такую возможность. В состоянии наркотического опьянения...
— Я знаю, как действует морфий на человека, — жестко сказал Дамьян. — Но где она брала его?
— О, вот на это я не могу вам ответить. Возможно у местного врача.
Дамьян сжал челюсти, так что слышно было, как заскрипели зубы.
— Это все?
— Нет. У нее явная склонность к галлюцинациям. Конечно, полиция будет решать, как поступить с ней, но едва ли она может отвечать за свои поступки. Я советую вам настаивать на помещении ее в специальное учреждение, где ее будут наблюдать и лечить... Однако я не пойму природу ее галлюцинаций. Мне приходилось сталкиваться с больными, чей рассудок был замутнен, но все действия миссис Уолтер говорят о холодной расчетливости и обдуманном планировании, а для этого нужно иметь трезвый ум. Морфий? Сомнительно. Те малые дозы, которые она принимала, чтобы сказаться больной, не могли стать причиной столь ярких и реалистических видений... Я в полном недоумении, мистер Клифер. Хотел бы я подвергнуть ее более тщательному осмотру...
